— Подумать только, какими важными вещами мы тут занимаемся! Но мне все-таки кажется, что МИД просто отправил его сюда в благодарность за долгую и в общем-то верную службу королю и отечеству. А кроме того, я не разглашаю служебные тайны. Снова усмехнувшись, она положила руку на плечо Харри: — Не сменить ли нам тему? Харри послушно сменил тему, а потом пошел за новой порцией напитков. Человеческое тело на шестьдесят процентов состоит из воды, и у Харри было чувство, что большая часть его самого за этот день просто испарилась, исчезла где-то в этом сизом небе. Ао стояла вместе с Санпхетом в глубине комнаты. Санпхет сдержанно кивнул. — Можно воды? — спросил Харри. Ао протянула ему стакан. — Что означает «LM»? Санпхет поднял брови. — Вы имеете в виду господина Лёкена? — Именно. — Почему бы вам не спросить об этом у него самого? — А вдруг вы называете его так только за его спиной. Санпхет усмехнулся. — «L» означает «living»,[16] а «М» — «morphine».[17] Это его старое прозвище, он получил его после службы во Вьетнаме по линии ООН, в самом конце войны. — Во Вьетнаме? Санпхет едва кивнул, и Ао исчезла. — Лёкен служил во вьетнамских войсках в 1975 году, и его взвод ждал, когда их заберет вертолет, когда на них напал вьетконговский патруль. Началась стрельба, и Лёкен был ранен: пуля прошла через затылочную мышцу. Американцы давно уже вывели своих солдат из Вьетнама, но там еще оставались санитары. Они отыскивали в густых зарослях раненых и оказывали им первую помощь. С собой у них был кусок мела, и они помечали им каски солдат, эдакая история болезни. Если они писали букву «D», значит, солдат уже умер, и другие санитары с носилками не будут тратить время на оказание помощи. «L» означало, что пострадавший еще жив, а если было написано «М», то, значит, раненому дали морфий. Таким образом было понятно, кому уже не надо колоть морфий, чтобы избежать передозировки. Санпхет кивнул в сторону Лёкена: — Когда его нашли, он был без сознания, и морфий ему колоть не стали, просто написали на каске «L» и погрузили в вертолет вместе с остальными. Когда же он очнулся, корчась от боли, то сперва не понял, где находится. Но потом отодвинул убитого, лежавшего на нем, и увидел человека с белой нарукавной повязкой, делавшего укол другому раненому. Тут он все уразумел и начал кричать, чтобы ему дали морфий от боли. Санитар постучал по его каске и говорит: «Прости, старина, но ты уже получил полный шприц». Лёкен не поверил, сорвал с себя каску и увидел, что на ней написаны буквы «L» и «М». Только на самом деле это была не его каска, а чужая. Тогда он посмотрел на солдата, которому только что сделали укол. Он взглянул на его голову, а на ней — каска с буквой «L», и он тут же узнал свою мятую пачку сигарет под ремешком и эмблему ООН. Тут он и понял, что произошло. Солдат подменил шлем, чтобы ему вкололи еще одну дозу морфия. Лёкен позвал санитара, но его крики заглушил рев мотора. Так Лёкен и пролежал полчаса, крича от боли, пока они не прибыли на поле для гольфа. — Поле для гольфа? — На базу. Мы так ее называли. — Значит, и вы там были? Санпхет кивнул. — Вот почему вы так хорошо знаете эту историю? — Я был санитаром-добровольцем и принимал их. — И что же с ними было дальше? — Лёкен был жив, а второй так и не очнулся. — Передоз морфия? — Вряд ли он умер от пули в животе. Харри качнул головой. — И теперь вы с Лёкеном работаете в одном месте. — Так вышло. — В какой степени случайно? — Мир тесен, — заметил Санпхет. — Значит, LM. — Харри допил воду и, пробормотав, что никак не напьется, пошел искать Ао. — Тебе его не хватает, господина посла? — спросил он, найдя ее наконец на кухне. Она обертывала салфетки вокруг бокалов и прикрепляла их резинками. Девушка бросила на него удивленный взгляд и молча кивнула. Харри вертел в руке пустой бокал. — Как давно вы с ним стали любовниками? Она открыла свой маленький прелестный ротик, но, так и не найдя что сказать в ответ, закрыла его, потом снова открыла, словно золотая рыбка. Глаза ее гневно сверкнули, и Харри уже приготовился, что она ударит его, но сердитое выражение исчезло. Вместо этого из глаз брызнули слезы. — Сожалею, — произнес Харри, впрочем без всякого сожаления в голосе. — Вы… — Сожалею. Но мы вынуждены задавать такие вопросы. — Но я… Она закашлялась, подняла и опустила плечи, словно сбрасывая с себя злость. — Посол был женат. А я… — Тоже замужем? — Нет, но… Харри легонько подхватил ее под руку и отвел подальше от кухонной двери. Она повернулась к нему, в глазах снова вспыхнул гнев. — Послушай, Ао, посол был найден в мотеле. Тебе известно, что это значит. Значит это, что ты не единственная, кого он трахал. — И он посмотрел на нее, наблюдая, какое впечатление произвели его слова. — Мы здесь для того, чтобы расследовать убийство. К тому же у тебя нет оснований соблюдать по отношению к нему какие-либо обязательства. Она всхлипнула, и он заметил, что трясет ее за руку. Он разжал пальцы. Она подняла на него глаза. Зрачки ее были большими и черными. — Ты чего-то боишься? Грудь ее вздымалась. — А если я пообещаю ничего никому не рассказывать, если только это не имеет отношения к убийству? — Мы не были любовниками! Харри снова взглянул на нее, но увидел все те же черные зрачки. И пожалел, что с ним нет сейчас Нхо. — Ладно. Что тогда делает молодая девушка вроде тебя в машине женатого посла? Кроме того, что принимает там лекарство от астмы? Харри поставил пустой бокал на поднос и вышел. Там же он намеренно оставил пластиковую ампулу. Идиотский жест, но Харри был готов делать идиотские жесты, чтобы подтолкнуть события. Какие угодно. Глава 17 Элизабет Доротея Крамли была не в духе. — Что за чертовщина! У нас иностранец с ножом в спине, найденный в мотеле, и никаких отпечатков пальцев, никаких подозреваемых, никаких улик. Только мафия, секретарши, Тоня Хардинг, владелец мотеля. Я кого-то забыла? — Кредиторы, — вставил Рангсан из-за газеты «Бангкок пост». — Это мафия, — поправила его инспектор. — Но не тот кредитор, к которому обращался посол Мольнес, — снова сказал Рангсан. — Что ты имеешь в виду?