Рангсан отложил газету. — Харри, ты упоминал, что шофер рассказывал, будто посол задолжал кому-то денег. Что делает кредитор, когда должник мертв? Он пытается получить долг с родственников, не так ли? Лиз скептически посмотрела на него: — Отчего же? Подобные долги на скачках — дело личное, семья тут ни при чем. — Есть еще такие, кому небезразличны понятия вроде фамильной чести, а кредиторы — деловые люди, они конечно же пытаются получить свои деньги любым способом. — Это притянуто за уши, — скривилась Лиз. Рангсан снова развернул газету. — К тому же в списке входящих звонков Мольнесам за последние три дня номер «Тай Индо Тревеллерз» мне попался трижды. Лиз тихо присвистнула, и все за столом закивали. — Что? — встрепенулся Харри, поняв, что тут у него пробел. — «Тай Индо Тревеллерз» — это с виду обычное туристическое агентство, — объяснила Лиз. — Но основная их деятельность происходит на втором этаже офиса. Там выдают кредиты тем, кто не смог получить их в других местах. У них огромные проценты и очень эффективная и жесткая система взыскания долгов. Какое-то время мы наблюдали за ними. — Безрезультатно? — Да нет, мы могли бы что-нибудь на них накопать, если бы захотели. Но подумали, что их конкуренты еще хуже, те, кто займет их нишу на рынке, прикрой мы «Тай Индо», и оставили все как есть. Они явно действуют отдельно от мафии и, насколько нам известно, даже не платят процентов боссам за крышу. И если посла убил кто-то из их людей, то это первый подобный случай в их истории. — Может, решили наконец кого-нибудь показательно проучить, — предположил Нхо. — Ага, сначала убить посла, а потом звонить его семье и требовать возврата долга. По-моему, несколько странный порядок действий! — усмехнулся Харри. — А почему бы и нет? Это послание другим должникам: вот что с вами будет, если не заплатите вовремя. — Рангсан перевернул газетную страницу. — А если вдобавок родные вернули деньги, то вообще все отлично. — Допустим, — сказала Лиз. — Нхо и Харри, вы нанесете им визит вежливости. И вот еще что: я поговорила с нашими техниками. Они не могут идентифицировать жир на орудии убийства, следы которого обнаружены на костюме Мольнеса. Они считают, что он органического происхождения, точнее — что это жир какого-то животного. Ну ладно, на этом все, за работу. Рангсан догнал Харри и Нхо по дороге к лифту. — Будьте осторожны, там сидят конкретные ребята. Я слышал, они применяют к должникам гребной винт. — Гребной винт? — Берут их с собой на катер, привязывают к свае в реке и, поднявшись чуть выше, по течению, вытаскивают подвесной мотор из воды и пускают в режиме реверса, потихоньку сплавляясь вниз. Представляешь себе? Харри представлял это себе довольно отчетливо. — Пару лет назад мы нашли парня, который умер от остановки сердца. Лицо у него было изрезано в клочья, в буквальном смысле. Смысл, видимо, состоял в том, чтобы он ходил в таком виде по городу на страх и в назидание остальным должникам. Но у него сердце не выдержало, едва он услышал звук мотора и увидел винт у себя под носом. — Да, неприятно, — согласился Нхо. — Лучше заплатить. «Amazing Thailand»,[18] — было написано огромными буквами над пронзительных цветов картинкой, изображающей таиландский танец. Постер висел на стене крохотного туристического агентства на Сампенг-лейн в Чайнатауне. Кроме Харри и Нхо, а также мужчины и женщины, каждый из которых обретался за своей конторкой, в помещении, обставленном по-спартански, не было никого. На носу у мужчины сидели очки с такими толстенными стеклами, что казалось, он смотрит на мир изнутри аквариума. Нхо предъявил ему полицейское удостоверение. — Что он говорит? — Что полиция здесь всегда желанный гость и что у них найдутся для нас туры с большой скидкой. — Попроси у них бесплатный тур на второй этаж. Нхо произнес несколько слов, и обитатель аквариума тотчас схватился за телефонную трубку. — Господин Соренсен только допьет свой чай, — сообщил он им по-английски. Харри открыл было рот, однако Нхо бросил в его сторону предостерегающий взгляд. Оба в ожидании уселись на стулья. Через пару минут Харри показал на бездействующий вентилятор на потолке. Обитатель аквариума с сожалением улыбнулся: — Сломан! Харри почувствовал, как покрывается испариной. Еще через пару минут зазвонил телефон, и клерк пригласил их следовать за ним. У лестницы он сказал, что они должны разуться. Тут Харри подумал о своих драных, потных теннисных носках и что было бы лучше для всех, если бы он остался в ботинках. Однако Нхо качнул головой. Харри, чертыхаясь, скинул ботинки и затопал вверх по лестнице. Обитатель аквариума постучал в какую-то дверь, ему открыли, и Харри изумленно отступил на два шага назад. Дверной проем полностью заслонила гора плоти и мускулов. На месте глаз у горы имелись две щелочки, рот обрамляли черные висячие усы, череп был выбрит, не считая жидкой косички, свисавшей вбок. Голова его, похожая на выкрашенный не в тот цвет шар для боулинга, сидела прямо на теле, без шеи, без плеч, — один сплошной загривок вздымался от ушей и до рук, таких толстенных, что они казались привинченными к телу. Харри ни разу в жизни не видел таких крупных людей. Оставив дверь открытой, человек-гора вразвалку вернулся в комнату. — Его зовут By, — шепнул на ходу Нхо. — Горилла на фрилансе. С очень плохой репутацией. — Господи, а на вид — плохая карикатура на какого-нибудь голливудского злодея. — Он китаец из Маньчжурии. А они славятся… Ставни на окнах были закрыты, и в полумраке комнаты Харри разглядел очертания человека, сидящего за громоздким письменным столом. С потолка доносилось жужжание вентилятора, а со стены скалилась настоящая тигриная голова. Из-за того, что балконная дверь была распахнута, шум стоял такой, словно машины мчались прямо через комнату. Там, у балкона, сидел третий. By вдавил свое могучее тело в единственный свободный стул, а Харри и Нхо так и остались стоять посреди комнаты. — Чем могу быть вам полезен, господа? — донесся голос из-за письменного стола, низкий, с почти оксфордским произношением. Мужчина за столом поднял руку, и на пальце его блеснуло кольцо. Нхо бросил взгляд на Харри: — Мы из полиции, господин Соренсен… — Я знаю. — Вы одолжили денег послу Атле Мольнесу. Он мертв, и вы пытались звонить его жене, чтобы получить сумму, которую он вам задолжал. — У нас нет никаких претензий к господину послу. А кроме того, мы не занимаемся подобными делами, господин… — Холе. Вы лжете, господин Соренсен. — Что вы сказали, господин Холе? — Соренсен наклонился вперед. Черты его лица были типично тайские, но кожа и волосы — белее снега, а глаза прозрачно-голубые. Нхо дернул Харри за рукав, но тот отнял руку, выдерживая взгляд Соренсена. Он знал, что перешел грань, озвучив угрозу, и что по правилам игры господин Соренсен теперь ни в чем не сможет признаться, не рискуя потерять лицо. Однако Харри стоял в одних носках, потный, как свинья, и ему было плевать на лицо, такт и дипломатию. — Вы находитесь в Чайнатауне, господин Холе, а не в стране фарангов. И у меня нет никаких разногласий с шефом полиции Бангкока. Предлагаю вам прежде поговорить с ним, и тогда обещаю, что я забуду об этом прискорбном эпизоде. — Обычно именно полиция зачитывает бандитам правила Миранды-Эскобедо, а не наоборот. Сочные, ярко-красные губы господина Соренсена дрогнули в улыбке, обнажив ослепительно-белые зубы. — О да. «Вы имеете право хранить молчание…» — и так далее. Хорошо, на этот раз пусть все будет наоборот. By проводит вас, господа. — То, чем вы здесь занимаетесь, не выносит дневного света, да и вы лично его, по-видимому, не любите, господин Соренсен. На вашем месте я бы поторопился закупить защитного крема от загара. Его ведь не продают в тюремном дворике для прогулок. Голос Соренсена стал еще более тихим. — Не дразните меня, господин Холе. Боюсь, пребывание за границей так повлияло на меня, что я практически утратил свое таиландское терпение. — Ничего, посидев годик-другой за решеткой, вы быстро его восстановите. — Проводи господина Холе, By. Тяжелая туша двигалась необычайно проворно. Харри почувствовал кислый запах карри и тут же оказался в воздухе, крепко зажатый, как игрушечный медвежонок на розыгрыше призов в парке аттракционов. Он попытался высвободиться, но железное объятие сжималось все сильнее с каждым его выдохом, как кольца удава, душащего жертву. В глазах потемнело, но рев транспорта усилился. Наконец Харри ощутил, что летит. Открыв глаза, он понял, что какое-то время пробыл в отключке, будто уснул на минутку. Он видел прямо перед собой указатель с китайскими иероглифами, провода между двумя телефонными столбами, а выше — сероватое небо и склонившееся лицо мужчины. Затем к нему вернулся слух, стало слышно, что изо рта мужчины вылетают какие-то звуки, покуда рука показывает на балкон и на проломленную крышу туктука. — Ну как ты, Харри? — спросил Нхо, оттолкнув сердитого водителя. Харри окинул себя взглядом. Спина болела, а сползшие белые теннисные носки на фоне грязно-серого асфальта являли особо печальное зрелище. — Стало быть, мне отказали в «Шрёдере». Ты хоть захватил мои ботинки? Харри готов был поклясться, что Нхо едва удерживался от хохота. — Соренсен попросил меня в следующий раз предъявить ордер на арест, — сказал Нхо, когда они садились в машину. — Теперь-то мы их возьмем за избиение государственного служащего. Харри провел пальцем по ссадине на голени. — Мы возьмем не их, а только ту гору мяса. Но, может, он что-нибудь нам и расскажет. Что, кстати, происходит с вашими тайцами? Тонье Виг говорит, я уже третий норвежец, которого вышвыривают с балкона за последнее время. — Старый мафиозный метод, гораздо удобнее, чем всадить пулю. Полиция, увидев валяющегося под окном мужика, не исключает, что это, возможно, несчастный случай. Потом какая-то сумма переходит из одних рук в другие, дело прекращается, виновных нет, и все довольны. А дырка от пули все бы только осложнила. Они остановились на красный свет. Старая морщинистая китаянка сидела на коврике, прямо на тротуаре, и щерилась гнилыми зубами. Лицо ее плавало в дрожащем от зноя воздухе.