Мне казалось, я упал с луны и только сегодня узнал, что такое жизнь. 55 Что ты будешь делать! Бывают, оказывается, и такие дни, когда, шагая вперед, мы пятимся назад. Все, что ни задумаем, совершается против нашей воли. Те, кого зовем удачливыми, с нами не здороваются. Даже последний кусок изо рта позволяем выхватить. Братья мои! Если суждено, счастье улыбается нам даже из дальних стран. Если нет, оно оставляет нас навеки. Так и случилось на скачках, устроенных налоговиком Хуррамом. Я никак не мог протиснуться в середину круга, а когда мне это удалось, не сумел поднять улак. Если и поднимал, его вырывали или я ронял его наземь. Даже когда туша оказалась под коленом – и тут прозевал. Братья мои, богатство и труд не всегда рука об руку ходят. Тарлан недоумевал на мой счет, а я – на его. Так сделаю – не выходит, по-другому – тоже не получается. Хотел даже уехать под предлогом того, что туша воняет. Но черт дернул остаться. Стегая плеткой Тарлана, погнал его к сгрудившимся всадникам. Коней полным-полно. Подбрось шапку к небу – не упадет на землю. Растолкав наездников, я подобрался к улаку. Попытался добыть его во что бы то ни стало. Не смог дотянуться. Да и кони не давали схватить тушу. Сквозь густую пыль различил, как чья-то рука схватила улак. Тут Тарлан правой ногой наступил на тушу. Он сделал это неслучайно. Видел и знал, что делает. Не захотел отдавать улак. Я понял, что надоело Тарлану топтаться без толку вокруг улака. Он жаждал борьбы! Я закусил рукоятку плетки. Шлепнул Тарлана по крупу. Тарлан, мотая головой, заставил расступиться окружавших его коней. Расчистил место вокруг. Потом подогнул передние ноги. Присел на них перед улаком. С трудом разлепив глаза в густой пыли, я вцепился в улак обеими руками. Увидев, что туша у меня, Тарлан вскочил. И не пошел вперед, где нас поджидало несметное множество лошадей, а попятился назад. Выбрался из гущи. А когда мы оказались на свободе, он развернулся к цели. Помчался вихрем. Увидевшие – увидели, не увидевшие – пусть жалеют! Тарлан приблизился к краю темной ямы. Разжав колено, я выпустил тушу. Но голоса распорядителя почему-то не услышал. Обернувшись, с досадой ударил себя по колену: улак лежал на краю ямы, а не на дне! С досады я решил обидеться. С таким расчетом, чтобы услышали все, и особенно распорядитель, я крикнул: – Мы уезжаем! Нам когда-нибудь вообще давали награду по справедливости? И пустился в путь, с силой стегнув Тарлана. Поехали, Тарлан, такие бедолаги, как мы, людям неинтересны! Едем, Тарлан, ведь голова у нас плешивая! Нам, плешивым, награда не полагается! Оглянулся. Надеялся, что друзья-односельчане вернут нас. Придержал Тарлана. Опять обернулся. Хоть бы одна душа за нами поскакала! Проехал мимо людей, сидевших на дувале. Может, кто из них попросит вернуться. Мимо стольких людей проехал, и хоть бы кто словом обмолвился! Не спросили даже: «Куда путь держишь, Зиядулла-наездник?» А еще людьми называются! Да ну их всех! Теперь я обиделся и на зрителей. Ну и сидите здесь, как слепые, а я отправлюсь домой и с удовольствием растянусь на постели, сказал я себе. Поехал по улице, которая вела в кишлак. Остановился возле пересекавшего улицу арыка. Тарлан потянулся к воде. Я не дал ему попить. Привязал к концу палки, торчавшей из-под крыши дома Шакиркула. Отряхнул от пыли одежду. Умыл лицо. Попил воды, зачерпывая ее ладонями. Со вздохом уставился на арык. На глаза мне попался мальчуган. Он сидел у арыка, макал лепешку в воду и ел. Пригляделся, а штанишки у него мокрые. – Чей ты, сынок? – Моего отца. – А кто твой отец? – Шакиркул. – Вот как! И как зовут? Карим? Молодец! Штанишки-то у тебя мокрые, Каримбай? – Мама на свадьбе. – Вот оно что! А сам, значит, переодеваться не научился. А мы вот со скачек едем. Нет больше справедливости на скачках, Каримбай. Выигрывают только свои. – Скачки уже закончились? – Нет, еще идут. – Тогда езжайте туда. Я насторожился. Внимательно посмотрел на мальчугана: – Вы что-то сказали, Каримбай? – Вы ведь попили воды. – Да, Каримбай, попил. Но что мне теперь прикажете делать, Каримбай? – Езжайте на скачки. – Я вроде как решил не возвращаться, Каримбай. Нет больше справедливости для нашего брата. – Если сейчас не поедете, скачки кончатся. – Ну, так и быть, уговорили, Каримбай. Ехать так ехать, будь по-вашему… Отвязал Тарлана, оседлал. – Я возвращаюсь, Каримбай. Не могу отказать в вашей просьбе. А так бы ни в жизнь не вернулся. На обратном пути я все еще злился на зрителей. Сердито глянув на них, сказал про себя: «И вы еще называете себя людьми? Один Каримбай оказался человеком». Я встал в стороне от сгрудившихся всадников. Распорядитель бросил на меня взгляд, что-то сказал стоявшим рядом наездникам. Мол, как собака: сам ушел, сам вернулся. Я уверен, что так он и сказал. И другие так же сказали. Что я им должен был ответить? Что Карим-бай меня вернул? А вдруг спросят: какой-такой Карим-бай? Сын Шакиркула в мокрых штанишках? Э, кто будет разбираться! Скажу: учитель Карим вернул. Односельчанину Самаду я громко, чтобы все слышали, сказал: – На обратном пути Каримбай схватил за поводья. Все не мог успокоиться: вернитесь да вернитесь. И такая мольба была у него в глазах, что не смог ему отказать. 56 Отара рассыпалась по горным склонам. Пока ее собирал, уже стемнело. Домой вернулся в сумерках. Выяснилось, что наш участковый оставил какой-то клочок бумаги. Завтра в десять утра мне нужно быть в милиции. Зашел в дом напарника и извинился. Попросил его завтра попасти овец одному. Сказал, что вышло неотложное дело и я отработаю в другой день. Спозаранку вдвоем с Тарланом отправились в город. Привязал Тарлана у входа в милицию, вошел в комнату. Вытащил из-за пазухи бумажку, показал милиционеру, сидевшему у двери. Он провел меня в комнату с обитой кожей дверью. Сидевший в глубине молодой человек встал и вежливо меня пригласил. Представился: капитан Рузиев. Милиционер, который привел меня сюда, вышел. Капитан-начальник кончиком своей ручки указал мне на стул. Я сел. Начальник порылся в бумагах: – Значит, фамилия ваша Курбанов, верно? Почему опаздываете, брат? Время-то уже двенадцать. – По правде говоря, капитан-начальник, ехал я сюда со скоростью Тарлана. – Вот как? И кто этот ваш Тарлан? – Это наш конь, капитан-начальник. – Ах вот оно что! Выходит, вы на коне приехали, когда столько техники вокруг? – А то как же! Техника – это не для нас, капитан-начальник. Я не выношу запаха бензина. – Значит так, ака. Мы бандитов ищем. Устроили очную ставку пострадавшего и подозреваемых. Он показал, это не те люди. А вы не пришли. Придется вызвать вас еще раз. Мы с Тарланом вернулись в кишлак. 57 Вечером, когда смотрел телевизор, пришел Рихсиев. Он лег, подмяв под локоть подушку: – Ну что, товарищ Курбанов? Слушали доклад, который я читал по радиоузлу? – Нет, а когда читали? – Ну вот тебе раз, ведь только что и читал. Двадцать минут и сорок секунд! – Я смотрел телевизор. А на какую тему читали доклад? – О международных событиях. – Вот как! И какие же новости в мире? – Международные дела никудышные, товарищ Курбанов, совсем никудышные. Ситуация все обостряется и обостряется. Страны НАТО размещают в Западной Европе крылатые ракеты. В Сальвадоре идут кровавые сражения, обстановка в Никарагуа сложная. Туго приходится народу Палестины. И всему виной империалисты США, товарищ Курбанов. Империализм замышляет провокации. К примеру, империалисты США организовали в Польше провокационно-диверсионные группы. Отравили народы идеологически, вот. Порешили с корнем уничтожить в Польше социалистическое общество. Однако злодейские планы империалистов разоблачили. ПОРП отстояла социализм… Ни единого слова из его рассказа я не понял. Смотрел в телевизор, а ему кивал головой: мол, да, да… 58 Через два дня участковый снова принес бумагу. И снова ранним утром мы с Тарланом отправились в путь. На этот раз торопились и прибыли вовремя. Капитан-начальник возил четырех подростков в больницу, устроил им очную ставку с мужчиной в полосатом халате. Потом устроил очную ставку со мной. – Не те, – помотал я головой. – Волосы у них были длинные-длинные. Капитан-начальник рассмеялся. – А не припомните ли, ака, не было у них на лице повреждений? – А то как же! Настоящая рана была на лице, капитан-начальник. – И какая же рана? – У обоих лица были в крови. Ведь мужчина в полосатом халате бил их по головам.