Теперь как родня-кумовья, собравшись, решат, так судьба сиротки и устроится. 6 Снова свахи пожаловали. Два дня с первого их прихода прошло. А родня-кумовья одни одно говорили, другие – другое. Третьи недовольные ушли. Каждый свое слово самым важным считал. Мясник, бывало, усадит каждого, о сестренке речь заводит. Мясничиха на кухню бежит… 7 Сиротка Аймомо[17][Аймомо – дословно: «Лунная бабушка» (значение имени, обыгрывающееся в повести).] племянника кислым молоком кормит, на сноху стыдливо поглядывает. На себя посмотрит: с головы расшитый платок ниспадает, на плечи ложится. Платье книзу оттянула, коленки прикрыла. Племянник ручку выпростал, к матери потянулся. Сноха сиротку обняла. Долго-долго на нее глядит, едва-едва заметно усмехается. На грудь ее руку кладет: – Ты что-то сказала? – Что я сказала? – Не притворяйся, скажи хоть что. Сватать приходили. – Кого? – Не меня же! Тебя. – Ах, что я вам сделала? Оставьте меня. Хмурится Аймомо. К казанку, где масло скворчит-шипит, отворачивается. Угли кочергой ворошит. Ярко огонь разгорается. Племянник к матери потянулся: – Нямнямку дай! Нямнямку… Мать взяла его, грудь дала. – Переживай – не переживай, это уже для нашей головы забота. Мы же за тебя тоже переживаем. Смотри, как племянник твой завертелся… – Говорят, замуж выйти – и умереть недолго… Мясничиха на это только усмехнулась. Дитя от груди отняла, говорит: – Я тебе умру, ишь какая… Послушай, не сегодня завтра все равно тебя выдадим… Племянник ручонками своими потянулся-потянулся, снова грудь взял. – Что тут раздумывать, соглашайся. За Каплоном как за каменной стеной будешь. – Не знаю я этого человека… – Теперь знаешь. И отказываться не надо. Что зря красоте усыхать? Аймомо села, за углями следит. У самой лицо как уголь пылает. Мясничиха ребенка Аймомо протягивает. – Молчание – знак согласия, – говорит. 8 Мясничиха на совет пошла. Аймомо так ничего ей и не сказала. Свахи вокруг дастархана расселись, лепешками угощаются. О калыме речь заходит. – Та-ак… – Посмотрите, как у других, да и скажите… – Посмо-отрим… – Ладно уж, еще никто, выдавая девушку, через это богачом не становился… – Десять баранов… согласны? – Бог велик, пусть живут до старости неразлучно! Мясничиха вместо сироткиной матери прочла фатиху[18][Фатиха – название первой суры Корана.], благословила. Лепешку преломили[19][Обряд «нон-синдириш» («разламывание лепешки») означал окончательное согласие родителей невесты и жениха породниться. Части лепешки отдаются семьям жениха и невесты.]. Свахи с подарками ушли. 9 Устроили от имени жениха фатиха-туй[20][Фатиха-туй – помолвка – праздник, с которого начинался цикл свадебных обрядов.]. На туй – один баран, льняное масло, рис, изюм… ну да и хватит. Стали молодые женихом и невестой. Жених-невеста перед родней все потупясь сидят, землю разглядывают. В глаза никому не смотрят, вдвоем с глазу на глаз не остаются. 10 Месяц прошел. Невесте ткани на тюфяки-одеяла вместе с ватой прислали. Сполна выкуп за невесту получен. 11 Как-то вечером услыхал жених, что Мясник из дому отлучился. Отправился с дружками за невестой подглядеть[21][Обычай «кайлик» (или «каллик»), по которому жениху и невесте иногда дозволялось увидеть друг друга до свадьбы.]. Дружки тихонько в окно пощелкали. Выглянула Мясничиха. Жениховы приятели ей хором: – Жених просит дозволения за невестой подглядеть… Мясничиха пути им не дала: – Подглядеть пришли – сперва угощение сделайте! 12 Устроили вечером туй[22][Туй (или той) – праздник по случаю свадьбы или обрезания.]. Назвали гостей. Девушек – с невестиной стороны, парней – с жениховой. Девушки к невесте пошли, парни – к жениху.