Первая сотня метров, вторая, третья… Уля и Сергей запыхались, несколько раз останавливались, чтобы восстановить дыхание, а Костя прёт напролом, через кусты рододендронов, протаявшие курумники и ползучие стланики. Там, где чёрт ногу сломит. Как от погони уходит стреляный зверь, которого преследуют собаки. А собаки и так идут за человеком. Их лапы то и дело пересекают подшитые ичиги, уходят то вправо, то влево, но вновь возвращаются на след. Как будто понимают, что человек попал в беду и ему необходима помощь. Вот до вершинки гольца осталось совсем немного, два небольших броска, а там будет видно, куда и зачем торопится Костя. Уля устала, расстегнула курточку. Сергей взял у неё винтовку, перекинул себе за спину, протянул руку. Она не отказалась, как-то робко дала ему свою горячую ладошку. Оставшееся расстояние прошли вместе, крепко держась руками. А вот и вершина. Просто обыкновенное нагромождение камней, холодных, но протаявших с солнечной стороны. С северной стороны — крутой спуск в овальный цирк. Здесь, в заветерье, ещё царствует зима. Лучи ласкового солнца проникают сюда на короткое время, что недостаточно для полноправного шествия весны. Возможно, холодный снег будет лежать здесь до середины лета или вообще превратится в ледник, который не растает до следующей зимы. Сергей и Уля вышли на макушку. Как это всегда бывает после покорения вершины, на минуту замерли, очарованные красотой. Под ногами — безбрежный океан тайги. Крутые распадки, узкие ложки, среди белого снега зелёные, оттаявшие под солнцем альпийские луга. Далеко внизу шумят бурные паводковые реки, грохочут белковые ручьи, в нешироких разлогах мутнеют небольшие озёра. Под соседними гольцами яркой свежестью темнеет хвойный лес. Дальше, к линии горизонта, тайга приобретает голубой оттенок, постепенно переходящий в мутную марь. Везде, куда бы ни падал их взгляд, острые, зубчатые горы. На севере они несколько приплюснуты, без острых вершин. Здесь дикий мир ограничивается отдельными, редкими, серыми белками. А там, на юго-востоке, куда предстоит идти каравану, сплошное, хаотическое нагромождение гольцов, белых, заснеженных, ледниковых. В настоящее время там ещё царство угасающей зимы. Благоухающая весна тёплым крылом любви только коснулась её суровых оков, подтопила снег, омыла талой водой вековые ледники, робкой щербинкой оголила крутые солнцепеки. И оттуда, куда продвигается аргиш, угрюмой, хмурой бесконечностью тянет промозглым холодом, непредсказуемостью и каким-то непонятным, предостерегающим напряжением. Три вершины из горного края господствующие. Тот, что слева, — Осикта, «коготь». Своей формой он и правда напоминает коготь медведя. Правому скалистому гольцу Уля не знает названия. А тот, что посередине, самый высокий, необузданный, трёхглавый, неповторимый и величавый — Кучум. Как грозный часовой горного царства, как истинный хранитель вечности, он стоит гордо, грациозно, строго, и в то же время очаровательно. От одного лишь его вида в душе человека взрывается импульс восторга, а порхающее сердце взрывает окрылённую дозу адреналина. До него ещё далеко, примерно два или три дневных перехода. Дорога трудна и полна опасностей. Скалистые гривы, резаные распадки, паводковые реки, большие и малые гольцы преграждаю путь. Но это не пугает путников, потому что стремление «быть там» сильнее предостережений, и этим всё сказано. Сколько простояли Уля и Сергей в немом восхищении, они не знают… Как упавшим деревом ударила тревожная мысль: где Костя? Пока Уля читала следы, Сергей посмотрел далеко назад. Там, откуда они сейчас пришли, увидел, как их небольшой караван поднимался к перевалу и практически вывершил покатое плоскогорье. До него два или три километра. Но и на таком расстоянии отлично видно пять оленей и троих людей, ведущих вьючных животных в юго-восточном направлении. Где кто идёт, не разобрать. Фигурки людей так малы, что непонятно, кто из них Агафон, Николай или Михаил. Но по уверенному передвижению видно, что с людьми и животными всё в порядке, и за них можно быть спокойными. Скоро они перевалят невысокую седловину, спустятся вниз, в каньон, и остановятся там на ночлег. А это значит, что у Ули и Сергея есть твёрдая надежда, что там, за перевалом, их будут ждать. Но где Костя? Да, он был здесь, на этой вершине, но недолго. Постоял, потоптался на месте и… шагнул вниз, в цирк… Далее представилась страшная картина: крутой, почти вертикальный склон унёс человека вниз со скоростью падающей с небес птицы. И непонятно, чем бы закончилось пятидесятиметровое падение, если бы не более пологий надув снега, смягчивший удар тела о землю. С высоты было видно, как Костя кувыркался, переворачивался, крутился по откосу, возможно, при этом получив множество травм. Однако, и это было видно по следам, после окончания хаотического полёта он тут же встал и пошёл дальше, как будто просто спрыгнул с метровой высоты. Уля и Сергей поспешили вниз. Им пришлось потратить на это более продолжительное время, потому что чтобы попасть в цирк, надо было спуститься по каменистому гребню стороной. Вновь достигнув следов Кости, долго рассматривали их, поражаясь неблагоразумному поступку товарища. Они никак не могли объяснить поведение Кости, но уже понимали, что с ним происходит что-то невероятное, что толкает на такие действия. И вновь погоня, быстрое передвижение по следам человека, бегущего неизвестно куда. Да, Костя бежал, вниз, под гору, не разбирая дороги, продираясь сквозь густой ельник, непролазную подсаду пихтача и липкий стланик. Здесь, в заветерье, снег был не таким плотным и сбитым, имел непрочную основу, потому он часто проваливался в отпаринах, под деревьями по пояс и более. Однако тут же выбирался из ямы и настойчиво двигался вперёд, преследуя непонятную, не поддающуюся никакому объяснению цель. Вот он добежал до пологого прилавка. Дальше вниз — крутой спуск в глубокий лог. Где-то далеко внизу шумит река. Может быть, ее звук стал предостережением, и поэтому он повернул влево и на этот раз уже спокойно пошёл по прилавку вдоль гольца. Но зачем? Для чего и почему он идёт в тайгу прочь от людей? След собак, неотступно следовавших за человеком, повернул так же, вдоль гольца. Сейчас, возможно, они его уже догнали и знают всю правду. И Костя, увидев их, должен повернуть назад. Но никого нет. Ни звука, ни намёка на присутствие живой души. И это неведение пугало Улю и Сергея. А оранжевое солнце ложится, укладывается на ночной покой. Ещё немного, с полчаса — и небесное светило скроется вон за той туполобой вершиной. Тихий вечер опускается на горный мир тайги. В преддверии сна и отдыха притих пернатый мир. На смену живым голосам в скорежистых ветвях приземистых кедров засвистел ветер. Впрочем, здесь, на гольцах, он дует постоянно, только меняет своё направление в зависимости от времени суток и погодных условий. А в этот ясный, тихий вечер он набирает силу и несёт на своих восточных крыльях высокое атмосферное давление. Это значит, что предстоящее утро и новый день продолжат шествие весны. Они пробежали ещё несколько сот метров. Вдруг впереди послышался негромкий шорох. На краю поляны показалась Кухта. Наконец-то! Если сука вернулась — значит, была у Кости, видела его, позвала за собой. На некотором расстоянии от неё сзади семенила Веста. Обе казались уставшими, запыхавшимися, значит, собаки пробежали большое расстояние. Но что это? В зубах у Кухты что-то темнеет. Либо это какая-то добыча, либо одна из находок, которые, преданная своей хозяйке, она всегда приносила и подавала в руки. Какое-то время Уля и Сергей присматривались, не понимая, что это за предмет. Но когда собака подбежала ближе, оцепенели: шапка Кости! А Кухта подбежала к ним и, приветствуя, замахала хвостом. Затем, ревниво посмотрев на Весту, недовольно заворчала: вот какая я, это я принесла находку, а ты здесь ни при чём. Уля в нерешительности взяла шапку, покрутила в руках, передала её Сергею. — Что это значит? — прошептал он. Она пожала плечами: — Не знаю… Шапка. Костина… — Я вижу, что его. Но почему?.. — Потому, что он не итёт к нам. Он кте-то там, — махнула рукой вперёд, — штёт нас…. А может, потерял или тал ей, чтопы принесла нам, потому что сам хоти не мошет. Штёт помощи. После этих слов, посмотрев друг другу в глаза, они сорвались с места и побежали по следам. Собаки, как будто увлекая и призывая их за собой, побежали впереди. Колки, поляны, увалы, каменистые гривки. Всё быстро остаётся позади. След Кости, хаотичный, видно, что друг мечется из стороны в сторону. Вверх — на голец, через несколько десятков метров — вниз… Опять вперёд, даже назад и опять вверх. Они идут за ним, торопливо, настойчиво, уставшие, запыхавшиеся, ничего не понимая. В какие-то моменты Уля смотрит на горы, сверяется с местностью, чтобы знать, где они находятся. С сожалением, с горечью вздыхает: от аргиша всё дальше и дальше. А ведь это расстояние, что они прошли, придётся идти назад. Солнце село. Прохладный вечер окутал тайгу. Но ещё светло. Впрочем, сегодня всю ночь будет светло, потому над востоком завис рогатый месяц. Кухта возвращалась два раза, поочерёдно принесла рукавицы Кости, которые он бросил. Это было видно по следам. Несколько раз он присаживался, может, отдыхал, может, о чем-то думал. Рукавицы бросал по сторонам. Кухта нашла их в кустах. Может быть, он выбросил ещё что-то из своей одежды, далеко, и они не нашли. Не дай бог, если ичиги и носки… Но нет, на снегу по-прежнему угловатый отпечаток заплаты, значит, Костя идёт в обуви. Но что будет, если они его не догонят к ночи? Нет, этого не может быть. Надо его найти, чего бы это ни стоило! Иначе он просто замёрзнет. Да, должны догнать и догонят, потому что его скорость заметно уменьшилась. Костя стал чаще останавливаться на отдых, иной раз просто кружил по поляне или вокруг колки, некоторое время сидел на снежных кочках или топтался на месте. И вот наконец-то Уля потрогала пальцами его след: — Он где-то рядом… Мошет, вот в этой чаше… Они на миг остановились, осматривая неглубокую овальную ложбинку, которая раскинулась под ногами. Затаили дыхание, прислушались. И не напрасно. Где-то там, впереди, в хрупкой тишине подступающей ночи отчётливо услышали шаги идущего человека. Они были слышны так явственно и чётко, как слышно в хорошую погоду с большого перевала в долине игривые переливы течения реки. И тот же час, где-то там, у распушившейся колки несколько раз коротко, но отчётливо и ясно гавкнула Кухта. Она видела Костю, была рядом и голосом звала их к себе. Сергей набрал в лёгкие воздух, громко, призывно крикнул. В ответ — ни звука. Стихли шаги, замолчала собака. Он крикнул еще раз: может быть, Костя не услышал? Опять тишина… Переглянувшись, не говоря ни слова, как по команде они бросились вниз. Но не успели сделать несколько шагов, как замерли от неожиданности. Впереди негромким хрустом сломанного сучка раскатился выстрел. Да, без всякого сомнения, это стрелял Костя, из своего револьвера. Но зачем? Скорее всего, звал на помощь. Сергей ответил громким голосом, который Костя должен был услышать. Однако в ответ опять ни звука. Почему? Неужели Костя так и не слышит их? Теперь уже пошли более спокойно. Зачем торопиться? До кедровой колки осталось около двухсот метров, через минуту они увидят своего товарища. Вот и край поляны. За ней темнеющая стена кедрача. След Кости ведёт туда. Откуда-то сверху подскочили собаки, настороженно смотрят через поляну. Кухта вдруг неожиданно, грозно, предупреждающе залаяла, предсказывая опасность. Уля коротко её оборвала: — Замолчи, нельзя, там свои. Но сука неумолима, яростно голосит на месте, вздыбила загривок, оскалила белоснежные клыки. Всё ещё не понимая ситуации, Сергей и Уля вышли на поляну, но едва прошли чистым местом несколько шагов, как из колки хлопнул второй выстрел. Пуля взвизгнула, пролетела рядом с плечом девушки. От неожиданности они присели на снег, в недоумении посмотрели друг на друга. — Костя! Ты что, одурел? Это же мы! В своих стреляешь! — заорал Сергей. Только сказал — следом щелкнул ещё один выстрел. Пуля сорвала снег перед ними в нескольких шагах. Было видно, что Костя отличный стрелок, что с расстояния в пятьдесят метров вел по ним прицельный огонь. Оставалось только удивляться, благодарить судьбу за то, что он в них не попал. — Назад, за дерево! — выдохнул Сергей и, схватив Улю за руку, бегом увлек в спасительную колку. Пока бежали короткое расстояние, рядом в кустах взвизгнула и запела ещё одна пуля. Едва успели спрятаться за корявым кедром, в древесную плоть тукнула очередная свинцулька, за ней ещё и наконец-то последняя, седьмая. За этим послышались частые, спонтанные щелчки, однако барабан револьвера был пуст, а для того чтобы его перезарядить, Косте требовалось время. — Как ты, цела? — с тревогой спросил Сергей у девушки. Она, от страха, с широко открытыми глазами, подрагивая сжатыми губами, молча наклонила голову: — Да… — Тогда присядь и не высовывайся. — А ты? — только и успела спросить она, но он уже не слышал. Резко сорвавшись с места, Сергей бежал через поляну к Косте. Он понимал, сейчас всё решают секунды. Стоит только упустить время, Костя зарядит пистолет. И неизвестно, что тогда будет. Он бежал стремительно, едва касаясь ногами плотного снега, стараясь как можно быстрее преодолеть открытую поляну. На что он надеялся? Просто старался оказаться с Костей рядом как можно скорее, а там выбить из его рук оружие или не дать зарядить патронами барабан. Впрочем, Костя этого и не делал. Сергей понял по тому, что слышал частые, торопливые щелчки. Он стрелял в него, вхолостую, просто так, инстинктивно, не понимая, что делает. А потом было ещё удивительнее. Когда Сергею оставалось пробежать около пятнадцати метров, оттуда из колки раздался страшный крик, а в него полетел пустой револьвер. Сергей едва увернулся от летящего в его голову оружия, остановился, присел и с удивлением посмотрел назад. Да нет, он не ошибся. За его спиной валялся револьвер Кости, а сам хозяин, не разбирая дороги, с какими-то непонятными криками бежал от него прочь, в тайгу. Он уже догадался, что действия Кости неадекватны, что все выстрелы, крики и бегство — причина чего-то непонятного, его надо срочно остановить. Теперь, когда Костя был без оружия, ситуация изменилась. Надо срочно действовать. Сергей бросился за Костей, краем глаза увидев, что Уля вышла из-за кедра на поляну. Успел крикнуть: — Подбери пистолет… Она поняла, побежала к нему. А он уже продирался сквозь ломняки за беглецом. Догнать Костю не составило большого труда — тот выбился из сил, был слаб и неповоротлив, качался из стороны в сторону, спотыкался, часто падал. Когда Сергей подбежал к нему, он развернулся, приготовился к защите, зло и яростно зашипел: — Не подходите ко мне, живым не дамся. Убью… — И бросился на него с кулаками. Глаза Кости были безумны, горели огнём. Лицо искажено судорогой. Было видно, что он не узнает Сергея, принимает за кого-то другого, скорее всего за врага. Он сгруппировался и, как раненый зверь, защищающий свою жизнь, бросился на него. Хоть и ожидал Сергей нападения, видел, что драки не избежать, но такого страшного натиска единомышленника не мог предвидеть. И это было связано с его непонятным безумством, когда в припадке бешенства человек обретает недюжую силу, которая в сочетании с ловкостью сопоставимо с предсмертной агонией волка, сохатого или медведя. Сергей тоже был не из слабого десятка. Высокий рост, широкая кость и жилистые руки всегда производили на людей впечатление, из схваток с соперниками, как это было с Агафоном, он всегда выходил победителем. В этот раз уступил более низкому, щуплому Косте, который обрушился на него шквальным ураганом. Костя сразу же нанёс Сергею несколько быстрых, резких ударов кулаками по лицу, голове, плечам. Он не удержался, пошатнулся, ноги запутались в переплетениях кустов, упал на спину. Костя бросился на него коршуном, но теперь уже не бил кулаками, а, вцепившись пальцами в волосы, пытался заломить ему голову. Сергей пытался оторвать его руки, но они были похожи на кожаные путы маута. Попробовал вывернуться, перевернуться на живот, но мешала перекинутая через спину винтовка Ули. А острые пальцы правой руки нападавшего вдруг перекинулись на лицо, вдавились в глаза. Левая уперлась в челюсть, потянула в сторону, на излом. Всё это время Костя кричал, угрожал: — Я тебя убью, я знаю, кто ты! Это ты гнался за мной и хотел меня убить… От нестерпимой боли, чувствуя, что вот-вот, ещё немного, и шейные позвонки не выдержат силы безумца, Сергей, отбиваясь, пустил в ход кулаки, бил Костю по чему придётся. Но тот с диким хохотом только усилил свои действия. И вот уже Сергей хрипит, стонет, задыхается. Вдруг увидел Улю: она стояла сзади, за спиной Кости, не зная, что делать. Всё происходившее для неё было дико. Она со страхом смотрела на безумную схватку. В глазах застыл немой вопрос: что делать? Он увидел в её руках револьвер, превозмогая себя, прохрипел: — Бей!.. Она поняла, подскочила к ним, широко замахнулась и что есть силы ударила Костю по затылку ручкой пистолета. Тот нервно дёрнулся, на какое-то мгновение замер с открытым ртом, посмотрел остекленевшими глазами куда-то вперёд и повалился на Сергея. Пальцы разжались, руки ослабли, обмякшее тело вздрогнуло, качнулось холодцом. Сергей долго и жадно дышал, восстанавливая силы. Медленно двигая руками, с усилием попытался встать. Уля помогла, отвалила Костю в сторону, подала руку. Какое-то время оба молчали. Он, присев на кочку снега, растирал себе шею, лицо, глаза. Она, сжавшись в комочек, прислонилась к стволу кедра. Взгляд девушки был испуганным, Уля со страхом смотрела на безжизненное тело Кости, потом вдруг спросила: — Я его убила? Сергей, как будто очнувшись, тупо посмотрел на неё, потом на него, встал, подошёл, нагнулся, пощупал на руке пульс. — Нет, живой. Просто без сознания, выбила ты его из себя. — Что теперь? — похолодевшими губами прошептала она. — Связать надо, руки, ноги. Пока в себя не пришёл. — И полез к себе в карманы, недолго шарил в них руками, разочарованно похлопал по куртке. — У меня ничего нет… Уля спохватилась, запустила подрагивающую ладонь во внутренний карман: — У меня есть. Вот, кожаный шнурок. Сергей взял путы, подошёл к Косте, завернул ему руки, стал крепко стягивать запястья рук. Уля какое-то время смотрела на него, вдруг подошла, прервала: — Подожди, дай я завяжу… Он отстранился, стал смотреть, как она ловко, прочно и одновременно не перетягивая вены и жилы, скрепляет руки Кости каким-то хитрым, непонятным ему узлом. — Вот так, чтобы руки не затекли, — наконец-то закончила девушка. — Не вырвется? — с недоверием спросил Сергей. Уля усмехнулась: — Тетушки Закпоя узел, эвенкийский. Росомаху так же вязала, живую, так томой и принесла. Гте ему? Ума не хватит, тем более руки за спиной… — А ноги? — заволновался он. — Убежит… Уля растерянно похлопала по карманам своей куртки: — У меня ничего нет. Ремень есть? Сергей отрицательно покачал головой, виновато посмотрел ей в глаза. Уля задумалась, потом вдруг посмотрела по сторонам, выхватила из ножен пальму и куда-то пошла. Вернулась через несколько минут, с несколькими длинными, тонкими, гибкими лентами коры ольхи. Связала их, получилось что-то наподобие длинной веревки. Подала Сергею: