– А любовь тут при чем? – удивляется Холли. – Ну, она любит лошадь. – Развратненько, – ухмыляется Джулия. У нее пищит телефон. Она вынимает его из кармана и подносит к лицу, жмурясь от бьющего в глаза закатного солнца. Случись это часом раньше, они как раз стаскивали бы с себя потную спортивную форму в своей комнате, переодевались, напевали Эми Уайнхаус, решали бы, стоит ли идти через дорогу смотреть, как мальчишки играют в регби. Часом позже были бы в столовой, тянулись через подносы, подбирая кончиками пальцев последние крошки кекса. И ни одной из них не пришлось бы столкнуться с неведомым – иным, чуждым, жизнью и смертью, яростно и неудержимо несущимся рядом и лишь на кратчайшее мгновение отстоящим от привычного им мира. Вокруг школы повсюду группы девчонок, веселых, сияющих, переполненных суматошной, неразборчивой, но взаимной любовью и привязанностью; никто из них не почувствует той неотвратимой силы, когда стрелка на путях переключается и их уносит в иное пространство. Много позже, когда Холли вспоминает тот вечер, когда мысли приходят в порядок, а сумбурные ощущения складываются в ясную картинку, ей кажется, что можно, наверное, сказать, что Криса Харпера убил Маркус Уайли. – Может, напишу про какие-нибудь цветочки, – заключает Селена. Она вытягивает прядь волос, расправляет ее перед глазами – золотую паутинку, пронизанную последними лучами заходящего солнца, – и смотрит сквозь нее на деревья. – Или котяток. Думаете, ему не без разницы? – Кто-нибудь наверняка напишет про One Direction[8], – задумчиво говорит Холли. – А-а-а! – вскрикивает вдруг Джулия, неожиданно и громко, зло, с отвращением. Остальные приподнимаются на локтях. – Что случилось? – спрашивает Бекка. Джулия запихивает телефон обратно в карман, складывает руки за головой и смотрит в небо. Ноздри у нее раздуваются, она дышит быстро и глубоко. И стремительно краснеет. А Джулия никогда не краснеет. Остальные переглядываются. Холли ловит взгляд Селены и слегка кивает в сторону Джулии: видела, что там?.. Селена едва заметно качает головой. – Ну давай, чего там? – не выдерживает Холли. – Маркус Уайли – полный мудак, вот что. Еще вопросы будут? – Ну, блин, это мы и так знаем, – фыркает Холли. Но Джулии, похоже, не смешно. – А что такое “мудак”? – спрашивает Бекка. – Лучше тебе не знать, – отвечает Холли. – Джули, – мягко начинает Селена. Она переворачивается на живот и оказывается рядом с Джулией. Ее блестящие волосы в беспорядке, в них запутались травинки и кипарисовые иголки, а худи замялось складками на спине. – Что он сказал? Джулия отодвигает голову от Селены, но отвечает: – Ничего он не говорил. Прислал фотку своего члена. Потому что он гребаный мудак. Все? Давайте уже вернемся к сонетам. – О господи! – выдыхает Холли. Селена изумленно округляет глаза: – Серьезно? – Нет, блин, шутки у меня такие. Конечно, серьезно. Закатный свет вдруг становится гнетущим. – Но ведь… – озадаченно произносит Бекка, – вы ведь даже толком не знакомы. Джулия вскидывает голову и смотрит на нее оскалившись, как будто вот-вот набросится, но Холли вдруг начинает смеяться. Через секунду к ней присоединяется Селена, и наконец Джулия с хохотом опускает голову обратно на траву. – Что? – озадаченно спрашивает Бекка, но их уже не остановить, вся троица бешено хохочет. – Да ты так это сказала! И лицо такое! – сквозь смех отвечает Холли. – “Вы же не были друг другу представлены, милочка, отчего бы, ради всего святого, юный джентльмен стал делиться с вами изображением своего дружка?” Услышав карикатурный британский акцент, Бекка краснеет и начинает хихикать. – Ведь вы, кажется, даже не пили… чай с… с… огуречными сэндвичами! – восторженно завывает Джулия. – А хрен, как известно, можно подавать только после сэндвичей, – всхлипывая, с трудом выдавливает Холли. – О господи, – вздыхает Джулия, вытирая глаза, когда смех наконец стихает. – Бекси, детка, что бы мы без тебя делали. – Не так уж это смешно, – говорит, улыбаясь, все еще пунцовая и отчасти смущенная Бекка. – Наверное, – легко соглашается Джулия. – Но дело не в этом. Она приподнимается на локте и роется в кармане в поисках телефона. – Дай посмотреть. – Холли садится и подползает поближе к Джулии. – Я хочу удалить. – Вот и давай сначала поглядим. – Ты извращенка. – Я тоже! – радостно добавляет Селена. – Если ты будешь психологически травмирована на всю жизнь, мы тоже хотим поучаствовать. – Да господи, что вы как педики, – говорит Джулия. – Это картинка с членом, а не упражнение для тимбилдинга. И все же начинает искать фотографию. – Бекс, – зовет Холли, – ты идешь? – Фу, нет! – Бекка отворачивается, чтоб не увидеть даже краешком глаза. – О, вот оно. – Джулия нажимает “открыть”. Холли и Селена наклоняются поближе. Джулия притворяется, что смотрит, но на самом деле ее взгляд устремлен куда-то мимо телефона, в окружающие поляну тени. Селена чувствует, как ее спина напрягается, и приникает теснее к подруге. Они не хихикают и не визжат, как в тот раз, когда решили посмотреть кое-что в Сети. Там все было какое-то пластиковое, ненатуральное, как Барби, представить невозможно, чтоб к такой штуке с другого конца крепился нормальный живой парень. Этот был совсем другой – меньше, нагло торчащий, как толстый средний палец, грозящий им откуда-то из гущи темных курчавых волос. Они почти чувствовали его запах. – Если бы у меня была такая фигулька, – спокойно говорит Холли, – я бы не стала ее лишний раз демонстрировать. Джулия даже не поднимает глаз. – Напиши ему, – предлагает Селена. – Типа “извини, не вижу, чего там, слишком маленькая картинка”. – И получить в ответ крупный план? Ага, спасибо. – Но все же Джулия усмехается. – Подходи, Бекс, – зовет подругу Холли. – Никакой опасности, разве что у тебя при себе микроскоп. Бекка улыбается, наклоняет голову и отрицательно мотает, и все это одновременно. Колкая трава приминается у нее под ногами. – Ну, – перебивает их Джулия, – если вы, извращенки, уже насмотрелись на мини-член… – Она выразительно, с размаху, нажимает “удалить” и машет телефону пальчиками: – Пока-пока. Короткий писк, и картинка исчезает. Джулия убирает телефон в карман и снова ложится. Холли и Селена возвращаются на свои места, думают, что бы сказать, и ничего не придумывают. Луна становится ярче, а небо темнее. Через какое-то время Холли нарушает повисшую на полянке тишину: – А знаете, где Клиона? В библиотеке, ищет, откуда бы спереть сонет, которого Смайт не знает. – Спалится, – убежденно говорит Бекка. – Как обычно, – поддерживает ее Селена. – Не проще самой написать? – Ну, типа да, – соглашается Холли. – Она вечно тратит кучу сил, чтобы чего-то не делать, хотя гораздо проще было бы тупо сделать, и все. Они оставляют паузу для Джулии. Но та молчит, и пауза затягивается. А потом и весь разговор затягивает в эту паузу, и он растворяется. А вот фотография никуда не делась. Ее едва уловимый противный запах висит в воздухе. Бекка дышит неглубоко, ртом, и запах как будто покрывает ее язык мерзкой пленкой. Неожиданно Джулия спрашивает, уставившись в акварельное небо: – Почему парни считают меня шлюхой? – И опять начинает краснеть. – Никакая ты не шлюха, – успокаивает ее Селена. – Ну, блин, я-то знаю. Они-то почему ведут себя так, словно я потаскуха? – Да потому что им бы этого очень хотелось, – говорит Холли. – Им этого от каждой хочется. Но вам фотографии членов не присылают. – Это ведь недавно началось, – ежится Бекка. – С тех пор как я целовалась с Джеймсом Гилленом? – Да нет. Мало ли кто с кем целуется, все так делают, и всем пофиг. Еще раньше, когда ты начала тусоваться с Финном и Крисом и всей этой компанией. Шутишь с ними, говоришь всякое такое…