Леха поднял голову и уставился на звезды. Красивое небо. И чего здесь людям нормально не живется? Загадка. Чак говорит по-своему умные вещи. Предлагает всего-то предать Родину и продать казенное имущество. Для него это нормально, он не русский, хотя в нем и течет наша кровь. Он спит и видит, как уютно проводит старость на Кипре, в этом раю наемников, откуда нет выдачи, и не понимает, чем мне может быть противна такая идиллическая картина. Как бы ему объяснить… А я должен объяснять? – Конец связи, Чак, – Леха сорвал с головы шлемофон. Заглянул в люк, увидел обращенные вверх глаза Рамоны и Сары. Девушка глядела с верой в него и надеждой на лучшее, а женщина – с пьяной удалью. Это хорошо. – Дорогая, развяжи нашу гостью. Да-да, гостью, Сара теперь с нами заодно, ее только что пытались убить американцы. Она больше не заложница, я назначаю ее союзницей… Сара, вам придется выпить стакан водки. Не возражайте, так надо. Это важный ритуал заключения военного союза у русских. – Я окружена идиотами и дикарями, – буркнула Сара. – Черт с тобой, наливай. * * * Несколько раз «Избушку» щупали радаром, потом, видимо, убедились, что она уходит к границе, – и отстали. Импровизированный экипаж машины кое-как пристроился, усевшись по-турецки, вокруг рабочего места пилота. Леха откинул подушку кресла и на крышке унитаза накрыл импровизированный стол: поставил бутылку и стакан, покрошил ножом брикет армейского рациона в качестве закуски. Еще один протянул Рамоне: «Ешь, тебе надо!» – Спасибо, у меня свой, – сказала та и полезла в рюкзачок. Сара разминала запястья и поглядывала на девушку с плохо скрываемым неодобрением. Леха с тоской смотрел на бутылку водки. Хорошо бы выпить просто ради дезинфекции, в первую очередь психической. Отбить назойливое ощущение, что ты потный, грязный и взъерошенный. И вообще, наверное, ты лузер. В желудке было пусто, и как поведет себя алкоголь, упав на дно, Леха представлял – наружу попросится. Два небольших глотка виски до сих пор напоминали о себе крепкой сивушной отрыжкой. Есть не хотелось. Но энергия нужна, ощущение сытости после армейского рациона обманчиво, кончается внезапно, и следом быстро кончаются силы, опускаются руки… Леха отломил половину брикета и прожевал, давясь приторно-сладкой массой. Саре он налил, как и обещал, не до краев, но от души. – Только водка из России – настоящая русская водка, – сказал он, подвигая ей стакан. – Сомневаюсь, что вы ее пробовали. Это классическая «Столичная». Ее рецепту больше ста лет. Тонкий пшеничный аромат, мягкий вкус и никаких посторонних добавок, чистейший этиловый спирт марки «Люкс»… Слюни вдруг потекли с такой силой, что Леха поспешно сунул в рот остатки брикета. Сара как-то странно усмехнулась, подняла стакан, понюхала. – Да. Помню. Это настоящая. Сделала короткий выдох и опрокинула выпивку в себя с такой ловкостью, что у Лехи еда встала поперек горла. Он закашлялся, Рамона постучала его по спине. А Сара подхватила двумя пальцами кусочек рациона, бросила за щеку и, жуя, уставилась на Леху, как на ребенка. – Союзник, значит, – сказала она. – Ну разворачивай, поехали ко мне. Не бойся, не обижу. Леха не глядя нащупал галлонную канистру с водой, кое-как залил саднящее горло. Протянул канистру Саре, просто чтобы выиграть хоть немного времени. Та, пожав плечами, взяла и тоже отпила. – Что вы предлагаете? Вместо ответа Сара отодвинулась от «стола», прислонилась спиной к стене, откинула голову назад и закрыла глаза. Глупо хихикнула. Теперь уже Рамона неодобрительно глядела на нее. – Вау! – сказала Сара. И добавила что-то невнятное на африкаанс. А потом зачирикала по-эскобарски. – Она говорит, что давно ей не было так весело, – перевела вполголоса Рамона. – И давно не чувствовала себя такой дурочкой. А еще говорит, чтобы я не смотрела на нее так осуждающе. А я и не смотрю. – Смотришь, – протянула Сара, не открывая глаз. – Не можешь не смотреть. Тебе же интересно, кто ты. А я знаю! Сижу, как дура, в железном ящике в компании двух идиотов – и знаю. Всё знаю. Слишком много знаю… Эй, союзник хренов, где ты подцепил эту сучку? Даже не глядя на Рамону, Леха почувствовал, как та напряглась. – С вашего позволения, я сохраню это в тайне. – Ха-ха! Только не говори, что ее тебе подарили или вроде того. – Ну… В некотором смысле – подарили. А что? – Это она тебе сказала? – Сара презрительно фыркнула, села прямее и посмотрела на Рамону уже иначе, без прежней злобы, скорее, оценивающе. – Подарок от друга, ага? Неплохо, неплохо… Имени друга она, конечно, не знает или не помнит. Она вообще ничего не помнит. Табула раса. Зато надежная, преданная, ха-ха… Собачка нашла хозяина, а? Такая милашка, прямо хочется погладить… Кстати, ты ее уже трахнул или только готовишься? Я не советую. Просто не советую, поверь уж доктору… Ну так что она сказала тебе? Рамона делала вид, будто ее тут нет: опустила глаза, мирно сложила руки. Но Леха понимал, что никого здесь эта поза не обманывает. Внешне идиллическая картина: люди сидят, выпивают, никто не ждет, что его сейчас будут убивать. На спинке кресла висит пистолет-пулемет, а неподалеку на стене – трофейный автомат. Но одно резкое движение бывшей пленницы… Нет, лучше не надо. Не будите спящую собаку, как говорится. – Прекратите это, – процедил Леха. – Неважно, кто и что кому сказал… – Очень важно! – перебила Сара. – …но смею вас заверить, что по причинам, которые не могут быть сейчас названы, – протокольным тоном заявил Леха, – у меня нет оснований полагать, будто Рамона представляет угрозу. Ни малейших оснований, – добавил он твердо. Рамона исподлобья бросила на него короткий благодарный взгляд и опять скромно потупилась. – Сама невинность! – Сара хрипло рассмеялась. – Нет, вы же не понимаете, насколько это всё смешно… Дико, нелепо и смешно! Так смешно, что даже не страшно! У-ух! – она помотала головой, закатила глаза и громко рыгнула. – Чего уставились, молодежь? Ну да, тетя Сара пьяная. У тети Сары на предприятии – сухой закон! Но на выезде – имею право расслабиться… Десять лет! Десять лет тут, как проклятая, среди недоумков… – Рассказали бы что-нибудь, – ввернул Леха. – Возможно, это помогло бы решить наши проблемы. – Ха-ха! Думаешь, у тебя проблемы? Да ты везунчик. Ты, придурок, в этом ящике – словно кот в коробке. Ты в суперпозиции. Может, еще выживешь. Всё зависит от того, кто откроет коробку… А меня тут не должно быть в принципе. А если меня не должно быть, значит – что? Пра-авильно… Значит, я уже мертва. Чак, засранец, сразу это понял, у него здоровые инстинкты… Эй, мальчик, поворачивай своего Джонни Уокера. Поехали ко мне. Я тебя выручу просто за то, что ты еще совсем мальчишка. Ты не виноват, что попал в Африку, и она оказалась слишком крута для тебя… Услыхав про «суперпозицию» и кота в коробке, Леха снова едва не подавился, непонятно уже чем, а на Джонни Уокере нервно сглотнул. Ну конечно, интернет у Сары в лаборатории есть, новости она видела. Но кот Шрёдингера, квантовая физика – к чему бы? Что у них там зарыто под фальшивой биостанцией – синхро, мать его, фазотрон? Зачем? Государство Сан-Эскобар поднялось и окрепло на запрещенной медицине и экспериментах с человеческой природой. Угодило в мировой список «стран-изгоев» и круто поднялось, да, бывает и такое… Нейрошунты, физиология мозга – может, для этого физика? Черт знает. – Что вы там у себя делаете? – бросил он, не надеясь на ответ. – Свободу. Надежду. Будущее. То же самое, что Сан-Эскобар делает везде, где может. Здесь мы готовим светлое завтра этого несчастного континента… А плесни-ка мне еще, мальчик. И поворачивай, не будь идиотом. Леха бросил взгляд на мониторы. «Избушка» не так уж далеко ушла от места ночного боя. Надо еще километров десять, тогда можно рискнуть остановиться, раскатать маскировку по башне и немного поспать. Или дойти до пограничной реки и встать где-нибудь там, в густых прибрежных зарослях? По идее, можно накрыться маскировочной тканью и сейчас, на ходу, закрепить ее как-нибудь… Это здорово понизит заметность машины во всех диапазонах. Но не дай бог что случится и придется стрелять – тряпка мигом вспыхнет. Какое адское пламя рвется из казенников пушек, он уже видел. Спасибо, не надо. Только пожара нам не хватало на свою голову, всё остальное вроде уже было. Тонуть еще не пробовали, но это здесь проблематично… – Что, простите?.. – очнулся Леха. – Я говорю, кей-фактор. Мы сведем его к минимуму, и Африка наконец заживет своей судьбой, а не по чужой указке. Свободная Африка, гордая и независимая, о которой мечтали мои предки. Жаль, что все получается так поздно, – семьи наших беженцев уже не захотят сюда вернуться… Леха плеснул Саре на два пальца и снова поразился тому, как ловко, типично по-русски она пьет теплую водку. – Что смотришь?.. Да, я умею пить по-вашему. А как еще глотать такую отраву… Помню, однажды в Хараре… Был прием в русском посольстве… Господи, как давно… Цвела жакаранда, весь город сиреневый, а я в ярко-алом платье… И все такие молодые… Эх! Ну и болтали о политике, конечно… Как раз в том году англичане вынудили Мугабе отнять землю у белых фермеров, и русские дипломаты говорили, что Зимбабве теперь конец, кей-фактор всё угробит. А я пыталась объяснить им, что кей-фактор – это не столько расовый, сколько культурный феномен. Слушайте, ну я же физиолог, и я тут выросла, я черных изучала всю сознательную жизнь… А русские глядели на меня во-от такими глазами и думали: какая смешная дурочка, что она понимает в кафрах! Ха!.. К сожалению, я действительно кое-чего не понимала… Леха почувствовал, как в голове у него щелкает воображаемая счетная машина. Перед отправкой в Лимпопо он добросовестно прочел обширную справку по югу Африки и кое-что даже запомнил. – Так вы родезийка? – Угадал. Рождена в Южной Родезии. И мне плевать, кто и что об этом скажет! Ну и ну, подумал Леха. Название «Южная Родезия» вышло из обихода примерно семьдесят лет назад. Так, что еще? Да, в какой-то момент англичане перестали финансировать земельную реформу в Зимбабве. Легендарному пройдохе Мугабе ничего не оставалось, как устроить «черный передел» земли, иначе его свои же съели бы… Это какой был год? Примерно двухтысячный. Ничего себе! Тот прием в русском посольстве был полвека назад. М-да… Ай да тетя Сара… А кей-фактор, он же «каффир-фактор», – знаменитая проблема африканского менталитета, о которой сами местные говорят, не стесняясь: хочешь развалить какое-то дело – отдай его кафрам. Они если могут не работать, не будут работать. А не работать они могут всегда, в любое время, круглосуточно, это их любимое занятие. – Среди кафров попадаются замечательные люди, поистине выдающиеся личности, – говорила тем временем Сара. Говорила с подъемом, убежденно; чувствовалось, что у нее давно не было благодарных слушателей. – Но все они так или иначе происходят из древних владетельных родов. У них от рождения особая система ценностей, свои принципы, свои понятия об успехе, совсем не такие, как у простонародья. Они даже украсть по мелочи органически не способны, им неинтересно. Уж воруют – так воруют!.. Легко предположить, будто здесь сосуществуют две параллельных культуры – культура простого народа и культура вождей. Но генетические исследования показали, что всё сложнее, и вожди – это уже отдельная раса внутри расы. Естественный отбор на протяжении тысячелетий, подкрепленный направленным скрещиванием. Они – другие, и ничего не поделаешь… Мы не можем силком вернуть в Африку белых. Не можем быстро переучить огромную массу черных, перепрошить им всем мозги под культуру вождей. Значит, нам нужно как можно больше настоящих вождей во плоти! – И вы их там у себя… Э-э… Под землей… Растите? – Почему под землей? Там всё только начинается. Ну и под землю я их загоняю, когда появляются ненужные свидетели… Да поехали, сам увидишь! Не пожалеешь! Заодно посмотрю на тебя поближе, распробую, каков ты… – Сара подмигнула с каким-то таким пугающе разухабистым подтекстом, что Леха отодвинулся подальше. – Нет-нет-нет, спасибо! – он выставил ладони перед собой. – Не хочу быть ненужным свидетелем! Видал я, как вы с ними разбираетесь… – Дурачок. Ты думаешь, у нас всё ужас как секретно? Ну да, для кого-то смертельно секретно. А для кого-то не смертельно. Не попробуешь – не узнаешь. А если из тебя получится наш… э-э… торговый представитель? Зачем тебе эти глупые железки, когда можно продавать будущее? За него платят намного дороже! Поехали ко мне, малыш! Кто знает, вдруг тебя ждет новая счастливая жизнь? – Давайте я не буду даже пробовать! – Правда, у нас сухой закон… – вспомнила Сара и уставилась на бутылку. – Я же сама его установила. Но пока доедем… Леха поспешно налил ей еще. Сара покрутила стакан в пальцах. – Прекрасные дети у нас там растут, – произнесла она задумчиво. – В них невозможно не влюбиться. Мы их здорово улучшили. Ты таких людей нигде больше не увидишь. Людей, запрограммированных на успех, на то, чтобы вести народ за собой. И вести – в правильном направлении! К процветанию и счастью. Прямым курсом. Никаких отклонений! К свободе, процветанию и счастью, только так! И я горжусь, что полигоном для эксперимента выбрали Африку! Отсюда мы пойдем дальше, шаг за шагом, по всему миру! – Слыхал я, что у ученых нет тормозов, – сказал Леха с чувством. – Но не до такой же степени! – Я, к сожалению, давно уже не ученый. Я менеджер от науки. Решаю всякие идиотские хозяйственные вопросы… Вот, тебя уговариваю… – Сара выпила и уставилась на Леху поверх стакана неожиданно трезвым взглядом. Неприятно, пугающе сосредоточенным. – Я просто не хочу слишком много знать, поймите меня правильно, – быстро сказал Леха. – Мне еще пожить охота! «Ничего себе, я уже перед ней оправдываюсь!» – подумал он.