– Он там остался. – Она протянула руку в сторону огня. – Я у подруги в соседнем доме засиделась, а он спать лег. – Сказав это, она рванулась вперед. – Стой здесь! – Марк схватил ее и вернул на место. Он оторвал рукав рубашки и обмакнул его в лужу рядом с домом. Замотал мокрой тряпкой рот и нос и побежал к двери склада. Павел жил на втором этаже, в самом конце коридора. У Марка слезились глаза, в горле першило. Он пробирался мимо охваченных пламенем комнат, то и дело спотыкаясь о разбросанные вещи. Жар становился нестерпимым. Марк хотел побежать, но больно ударился ногой о стоящую поперек дороги тумбу. Дом наполнялся гулом огня, звонко лопались стекла, сверху падали горящие головешки. Наконец Марк коснулся перил. Он стремглав вбежал на второй этаж и, держась за стену, пошел вдоль коридора. Дверь в комнату рыбака оказалась закрытой. Марк выбил ее ногой, ввалился внутрь и тут же споткнулся о лежащее на полу тело. Павел лежал ничком, уткнувшись лицом в доски пола. Марк перевернул его на спину и проверил пульс. Сердце билось, но рыбак был без сознания. Марк, кряхтя, перекинул безвольное тело через плечо и двинулся обратно. До лестницы он не добрался. Сделал всего шагов двадцать, перекрытие над головой затрещало, и в метрах в трех перед ним с крыши грохнулась здоровенная горящая балка. Она пробила пол и, поднимая снопы искр, провалилась на первый этаж. Марк подошел к краю дыры. С телом на плечах не стоило и думать о том, чтобы перепрыгнуть через нее ее. Он развернулся и побежал в другое крыло здания, где на этаж поднималась вторая лестница. В этой стороне дома Марк никогда не бывал. В темноте и дыму он быстро заблудился. Опустил Павла на пол и сел рядом, лихорадочно соображая, что делать дальше. Оставалось только прыгать в окно. Высота второго этажа – метров восемь, есть шанс обойтись без увечий. Голова кружилась, в висках гулко стучала кровь. Марк поднял Павла и тяжело побрел в поисках открытой комнаты. Он уже нашел подходящее окно, когда сзади раздался лай Гектора. Пес, виляя хвостом, выскочил из дыма. Он схватил Марка за уцелевший рукав и потащил за собой. – Ищи выход! Ищи! – шептал Марк, но Гектор и так знал свое дело и за несколько минут вывел хозяина к лестнице. Марк из последних сил спустился на первый этаж и выбрался из здания. Он аккуратно положил Павла на землю, сам сорвал с лица тряпку и упал рядом, глотая ртом воздух, будто рыба, выброшенная на берег. Трясясь и кашляя, он встал на колени, и его стошнило черной от сажи желчью. Подбежала, рыдая, жена рыбака, а следом за ней – пожарные в касках и брезентовых робах. Они подняли Марка и понесли к реке, где, поблескивая мигалкой, стояла оранжевая карета скорой помощи. На небе сквозь искры и дым просвечивали звезды, равнодушные к человеческим страстям и страданиям. Марк пришел в себя через час. Затылок и глаза болели. Он лежал на носилках у края пирса. Рядом, высунув язык, сидел Гектор. Марк застонал и медленно сел, с удивлением посмотрев на забинтованную левую руку. Видно, он не заметил, как обжегся. Огонь уже потушили. Обгоревший дом освещали прожекторы двух пожарных машин. Сами огнеборцы заливали склад из брандспойтов. В темноте тарахтела помпа. На реке протяжно завыла сирена, послышался гул мотора. К пирсу, сияя огнями, подошел двухпалубный катер. С борта на берег спрыгнул матрос, привязал швартовый и выдвинул трап. По нему на пирс сошел щуплый коротышка в черной с золотыми лампасами форме генерала Особой службы. За ним шли двое накачанных охранников и отряд рядовых особистов. Следом спустилась телевизионная команда с переносными камерами, а за ней – корреспонденты с фотоаппаратами в руках. Матросы потянули черные силовые кабели от катера к пожарным машинам. Марк медленно поднялся с земли. Коротышку он видел неоднократно в выпусках новостей. Тот тенью мелькал рядом с Курцем, всегда услужливый и заискивающий перед шефом. Звали особиста Альберт Кноффер, он был героем войны и вторым лицом в городе. Коротышка поправил на носу очки в тонкой оправе, щурясь, посмотрел по сторонам и прогулочным шагом направился к пожарным машинам. Там телевизионщики уже устанавливали свет и настраивали микрофон. Особисты выставили оцепление. За широкими спинами офицеров в черных плащах постепенно собралась толпа погорельцев и любопытствующих из других домов. Кноффер подошел к оцеплению и помахал рукой собравшимся людям. Фотографы тут же защелкали затворами, засверкали вспышки, операторы включили подсветку и навели камеры. Особист прошелся вдоль переднего ряда погорельцев, пожимая протянутые руки, потом развернулся и подошел к микрофону, установленному на ярко освещенной площадке на фоне дымящегося склада. – Город вас не бросит один на один с бедой, – загремел над пирсом хриплый баритон. – Мы соберемся с силами и, наконец, наведем порядок в районах пострадавших от войны. – Кноффер резко махнул рукой, сжатой в кулак, будто припечатал свои слова. – Мы снесем трущобы, а на их месте построим комфортабельное жилье. Виктор Курц сегодня подписал указ о реконструкции прибрежных районов… Голос Кноффера разносился над пирсом и множился, отражаясь эхом от стен близлежащих зданий. Казалось, звук идет отовсюду и, как ни прячься, слова коротышки дойдут до твоих ушей. Слова эти не сулили жителям порта ничего хорошего. Начнут выселять – попробуй добейся еще нового жилья! Невольно возникала мысль, что пожар и появление особиста – звенья одной цепи. Что личному адъютанту Курца делать ночью на реке? Речь закончилась. К Кнофферу подбежал тощий офицер и зашептал на ухо, показывая рукой в сторону Марка. Коротышка кивнул и подошел. Весь телевизионный табор тут же снялся и двинулся за ним. Гектор зарычал. Марк, щурясь от слепящего света телевизионных ламп, взял его за ошейник и прижал к ноге. – Герой! – Лицо особиста расплылось в улыбке, и он протянул Марку руку. – Рискуя жизнью, спас человека из огня! Ладонь у коротышки была узкая, пальцы длинные, как у скрипача, и холодные. Снова защелкали фотоаппараты. Кноффер тряс руку Марка и натужно улыбался, пока один из операторов не поднял большой палец вверх. Свет погас, телевизионщики развернули камеры и принялись снимать пирс. Лицо Кноффера тут же сделалось серьезным и усталым, будто он сменил маску. Коротышка достал из кармана сигареты и закурил. Марку в нос ударил пряный запах дорогого табака. – Хорошая у вас собака! – указал Кноффер на Гектора. – Редкая в наши дни. – Да, – пожал плечами Марк. – В войну много таких погибло. – Воевали? – Особист выпустил носом две струи дыма. – Часть двести тридцать шесть, разведрота, – Марк сильнее прижал Гектора к ноге. Собака нервничала. – Награды? – поднял брови Кноффер. Марк кивнул. Из-за бликов на стеклах очков он никак не мог разглядеть глаза особиста. Казалось, у того вместо глазных впадин мутные зеркала. – Чем на гражданке занимаетесь? – продолжил коротышка импровизированный допрос. – Торгую недвижимостью, – невозмутимо ответил Марк. – Так себе занятие для героя войны, – Кноффер щелчком пальцев отправил недокуренную сигарету в реку. – Не хуже, чем у других, – пожал плечами Марк. – Не желаете наняться в Особую службу? – Особист в упор посмотрел на Марка. Глаза у него оказались голубые, ресницы длинные, как у женщины. – Достойная зарплата и льготы. Выберетесь, наконец, из этих трущоб. – Мне нравится жить у реки. – Марк посмотрел на темнеющую за пирсом воду. – Здесь воздух чище. – Понимаю, – вкрадчиво ответил особист. Он вытащил из внутреннего кармана прямоугольную карточку. – Это телефон моего секретаря. Надумаете – звоните. Марк взял визитку. На белом фоне чернела короткая последовательность цифр без подписи. Кноффер натянул черные кожаные перчатки и, не прощаясь, пошел к катеру. Через несколько шагов остановился и снова повернулся к Марку. – Напомните ваше имя? – прищурился он. – Марк Новак. * * * Проснулся Марк ближе к обеду. Голова почти не болела, но в теле еще чувствовалась слабость. Он нагрел воду, залез под душ и кое-как помылся, стараясь не мочить забинтованную руку. Затем покормил Гектора и начал собираться. – Остаешься за старшего, – кивнул Марк погрустневшему псу, надел плащ, повесил на плечо сумку с инструментами и вышел из дома. По пустынному пирсу ветер гонял мусор. Все еще воняло гарью. Марк прошел мимо почерневшего здания склада и направился в сторону промки. В квартиру на третьем этаже дома под тополями он попал так же, как и в прошлый раз. Постучал в безликую крашеную дверь с торчащими на месте звонка проводами и, услышав: «Кто там?», привычно выкрикнул: «Сантехник!» – А, это вы! – улыбнулась Елена, впуская Марка. Выглядела она лучше, чем при их последней встрече. Кожа порозовела, в глазах появились веселые искорки. Распущенные темно-русые волосы спускались до плеч. Синие брюки в обтяжку придавали ее ногам стройность и упругость, а в мешковатом вязаном свитере Елена казалась по-девчоночьи смешной и беззащитной. В квартире пахло выпечкой – сладким тестом с легким привкусом корицы и печеными фруктами. Через приоткрытую кухонную форточку с улицы доносились приглушенные крики: похоже, алкоголики перессорились. – Вам повезло, – Марк раскрыл рабочую сумку и показал открытую упаковку с тремя вентилями. – Дефицитный в наше время товар. – Спасибо, – кивнула Елена. – Я в этом совсем не разбираюсь… Но, похоже, жизнь налаживается, раз дошла очередь до ремонта сантехники. – Большая радость складывается из радостей поменьше, – подмигнул Марк. Он снял ботинки, повесил плащ на вешалку и с рабочей сумкой в руке деловито прошел в ванную. Елена последовала за ним и встала в дверях. – От вас пахнет дымом, – повела она носом. – Надеюсь, терпимо? – Марк посмотрел на Елену. – Ночью пришлось побывать на пожаре. – Ничего страшного. – Она поправила волосы. – Просто дым напоминает о войне. Наверное, это уже на подкорке. – Да. – Марк поднял брови. – И не у вас одной. Он перекрыл воду и вынул из сумки два разводных ключа. Старый вентиль поддался легко. В последний момент увесистый медный кран соскочил с резьбы и с грохотом упал на напольную плитку. – Я не слишком шумлю? – Марк повернулся к Елене, подняв вентиль с пола. – Дочка не спит? – Мила сегодня в детском саду, – ответила Елена, поправляя волосы. – Вы вчера вечером не ездили с ней в город? – как бы невзначай бросил Марк. – Нет, – покачала головой Елена, – мы в основном дома или на детской площадке. А что? – Да так… – нахмурился Марк. – Хорошая у нее пора в жизни! – решил он сменить тему. – Иногда самому хочется вернуться в детство. Снова стать пятилетним и прожить все заново. – Наверное, у каждого бывает такое желание. – Елена поджала губы. – Попасть в прошлое и исправить то, за что стыдно, или выбрать другой путь на развилке судьбы. Марк задумался. Что он сам изменил бы, представься случай? Не отпустил бы родителей на концерт в тот злополучный вечер? Тогда в его жизни было бы больше любви. Но он не попал бы интернат и не встретил Андрея Бенеша. Так или иначе, он бы стал телефонистом и жил так же, как сейчас. «Нет, уж! – скривился Марк. – Пусть все остается, как есть». – Вы многое хотели бы исправить? – спросил он у Елены, обтирая тряпкой упавший кран. – Кое-что – точно, – с грустью произнесла она. – Не расстраивайтесь. – Марк бросил кран в сумку. – У вас достаточно времени, чтобы повернуть жизнь к лучшему. – Некоторые вещи уже не поменять, – помрачнела Елена. – И давайте на «ты». – Уголки ее рта приподнялись. – А то выкаем друг другу, словно на деловом приеме. – Согласен, – качнул головой Марк. – Хотя ни разу не бывал на деловых приемах, – усмехнулся он.