Темный коридор тянулся вперед длинной кишкой и никак не заканчивался. Половицы скрипели под ногами, пахло сыростью и старым деревом. «Почему я снова в интернате?» – Марк нахмурился и ускорил шаг. Глухие трехметровые стены, потолки с облупившейся штукатуркой давили, не давая дышать. Хотелось быстрее выбраться из здания на солнце и свежий воздух. Наконец впереди показалась вертикальная полоска света. Марк подбежал к приоткрытой двери и, щурясь, заглянул в ярко освещенную комнату. По короткому серому ворсу ковра тянулись ряды миниатюрных картонных домов, на дорогах застыли модельки машинок, на тротуарах замерли пластмассовые пешеходы. Посреди игрушечного города извивался длинный синий шарф. На нем сидела девочка лет четырех-пяти в ночной сорочке в мелкий цветочек. Растрепанные черные волосы падали ей на лицо. – Мила? – Марк переступил порог комнаты. Девочка его не слышала. Она склонилась над лежащей на ее коленках пожарной машиной и сосредоточенно крутила пластмассовое колесо. Внутри игрушки заунывно урчал механический мотор. Аккуратно ступая между картонными домами, Марк прошел в центр комнаты и сел напротив Милы. – Эй! – Он дотронулся до ее руки. Девочка подняла голову и посмотрела на Марка большими голубыми глазами. «Как же ты похожа на мать!» – в который раз подумалось ему. – Хороший ведь город, – чуть не плача, сказала Мила и обвела взглядом игрушечные улицы. – Будет жалко, если Курц приберет его к рукам. – В уголках ее глаз набухли слезинки и покатились по бледным щекам. – Ты телефонист и должен найти решение. – Это снова сон? – Марк зажмурился и с силой растер ладонями лицо. Ничего не изменилось. Он по-прежнему сидел на полу в своей детской, и перед ним плакала дочка Елены. – Это что? – Марк нахмурился. Только сейчас он заметил: стены комнаты, будто в строительном магазине, сплошь покрыты дверями. Разных цветов и размеров, металлические и деревянные, они плотно примыкали друг к другу, образуя замкнутый периметр. – Там твои воспоминания, – всхлипнула девочка и стерла ладонями слезы. Марк встал, огляделся и подошел к зеленой металлической двери с круглым маховиком посредине. Ее много раз перекрашивали, нанося новую краску поверх облупившейся старой, и теперь поверхность двери походила на кожу оспенного больного. Марк вцепился руками в обод маховика и потянул на себя. Стальная плита поддалась и с протяжным скрипом повернулась на петлях. За дверью светило жаркое солнце, знойный воздух колыхался над разбитой асфальтовой дорогой и разрушенными домами на обочине. Рубашка Марка тут же прилипла к спине, по вискам потек пот. Вдалеке, за развалинами, слышался прерывистый стрекот пулемета. Каждые десять секунд гулко бухала пушка. Он узнал это место. Непрерывные бои превратили красивую зареченскую улицу в жалкую уродину. Марк перешагнул через упавший бетонный столб и побрел по обочине, уже зная, что случится дальше. На виднеющемся впереди перекрестке он заметил двоих разведчиков в серых с желтыми пятнами маскхалатах. Первый, со светлым ежиком на голове, стоял, придерживая на плече автомат, второй, с черной челкой, сидел рядом на камне, положив снайперскую винтовку на колени. Они спорили. Светловолосый жестикулировал свободной рукой. Его собеседник нехотя отвечал. – Не трогай Грегора! Он не виноват, что Источник тебя не принял, – донесся до Марка крик светловолосого. – Чихал я на Грегора и на Источник! – злился оппонент. Ветер нес вдоль дороги и кружил обрывки газет. Черноволосый встал, перекинул винтовку за спину, развернулся и зашагал вниз по улице. Его фигура уменьшалась, теряясь на фоне развалин, и через полминуты он скрылся из вида. – Не ходи туда! – запоздало закричал Марк. Он хотел броситься следом, но ноги словно приросли к земле и не сдвинулись ни на миллиметр. Марк сжал кулаки и зарычал от бессилия. В небе пронзительно крикнула птица, и тут же за перекрестком грохнул взрыв. Марк опустился на землю, закрыл лицо ладонями и застонал. – Они идут за мной! – услышал он крик за спиной и обернулся. У края дороги стояла Мила, с растрепанными, как и прежде, волосами и в ночной сорочке до пят. Девочка хватала ртом воздух, как после быстрого бега. Лицо ее раскраснелось. – Они идут! – повторила она. * * * Марк открыл глаза. В темную комнату из окна пробивался блеклый свет уличного фонаря. Разлапистая черная тень тополиных веток колыхалась на освещенной стене. Марк осторожно сел на постели, стараясь не потревожить спящую Елену. Она тихо сопела, темно-русые волосы веером рассыпались по соседней подушке. Он прикрыл одеялом ее оголившуюся грудь и поднялся с кровати. Марк поморщился, коснувшись босыми ногами холодного линолеума. Елена выдала Марку разношенные отцовские тапки, но, едва она отвернулась, он задвинул их глубоко под кровать, чтобы никто не нашел. Он на цыпочках вышел из комнаты в коридор и прошлепал на кухню. По дороге заглянул к Миле в детскую. Девочка мирно спала, обняв плюшевого медведя. Марк уже несколько дней вечерами гостил в доме под тополями и успел подружиться с дочкой Елены. Мила оказалась веселым живым ребенком, временами капризным и непослушным. Она уже умела читать, но больше любила слушать, когда ей читают взрослые. Особенно ей нравились истории о Рифе и Нисе. Каждый раз Марк рассказывал ей что-нибудь новое про храбрых мышат, черпая из памяти свои детские выдумки. Он вошел в кухню, щелкнул выключателем и зажмурился от яркого света. Включил газ и поставил на плиту чайник. Вода в нем тут же зашумела. Марк облокотился на подоконник. На душе скребли кошки. За прошедшие семь лет Андрей приснился Марку впервые. Сон казался слишком живым и реалистичным. Марк вдохнул полной грудью, сложил губы трубочкой и медленно выпустил воздух. Непросто второй раз пережить смерть друга. «Чтобы встать на путь служения, телефонист алчет благословения Источника», – вспомнились Марку строки Катехизиса. Если смотреть правде в глаза, то все закономерно. Грегор считал, что Андрей провалит инициацию, и уговаривал еще подождать, но Марк слишком хорошо знал упрямый характер друга и прекрасно понимал, что случится потом. Вода закипела. Марк достал из шкафчика упаковку чая и с недоверием вгляделся в яркую этикетку. Насыпал заварку в стеклянный стакан и залил кипятком. На поверхность всплыл мелкий мусор. Пришлось слить его в раковину и добавить кипятка. Чаинки на дне стакана набухли, окрасив воду в темно-коричневый цвет. «Они идут за мной», – вспомнились Марку слова Милы. «Кто за ней идет?» – пожал он плечами, взял стакан, отпил и скривился от горечи. «Все же Елена не разбирается в чае», – подумал он. Марк повернулся к окну. Одинокий фонарь у дороги отвоевал у ночной темноты метров десять асфальта. На светлом дрожащем пятне в ряд неподвижно стояли безликие черные фигуры. «Вот они и пришли за тобой», – прошептал Марк. – Что ты там увидел? – Елена обняла его сзади. В конце улицы мелькнули фары машины. Белый луч скользнул вдоль дороги и исчез, успев высветить уходящие в темноту ряды черных фигур, застывших в безмолвии, словно терракотовая армия китайского императора. – Нам надо срочно уходить. – Марк повернулся к Елене и погладил ее по волосам. – Почему?! – нахмурилась она. – Куда? – Мы в опасности. – Марк пристально посмотрел ей в глаза. – Буди Милу. Времени мало, – твердо произнес он. Елена на секунду замешкалась, потом коротко кивнула и выбежала из кухни. Марк еще раз взглянул в окно. Тени стояли на прежних местах, будто ожидая приказа. * * * Елена разбудила Милу и начала спешно одевать. Девочка хныкала спросонья и норовила забраться обратно в постель. Марк вышел в коридор. Он достал со дна своего рюкзака пистолет полковника и в темноте на ощупь зарядил барабан патронами. Боеприпасы он купил у Флавия в последний визит. Теней пулями не убить, но отпугнуть можно. Боли они боятся так же, как люди. Елена вышла из комнаты, держа дочку за руку. Девушка надела уже знакомый Марку вязаный свитер и темные брюки, волосы собрала в пучок на затылке. Она казалась спокойной, но бледное лицо и плотно сжатые губы выдавали ее волнение. Елена накинула на себя зеленую ветровку, а на Милу надела все ту же красную куртку. – Готова? – спросил Марк. Елена кивнула. Он взял Милу на руки, тихо открыл дверь и вышел из квартиры. На пустой лестничной площадке мигала тусклая лампочка, готовая вот-вот перегореть. Затылок Марка сковала тупая боль. Он сглотнул и начал спускаться по лестнице, сжав в кармане рукоять пистолета. Елена шла следом. Марк осторожно выглянул из подъезда. Дворе было пусто и темно. Едва проглядывали контуры угловатых построек, силуэты деревьев и заостренные крыши окрестных домов. В ночной тишине ветер шелестел остатками тополиных листьев. – Сюда! – Марк схватил Елену за руку и побежал к ближайшим кустам. Мила обхватила его за шею и прижалась всем телом. С первой тенью они столкнулись на середине двора. Черная клякса вылетела из темноты и, растопырив щупальца, преградила дорогу. Марк отпустил руку Елены, выхватил из кармана пистолет и не раздумывая нажал на гашетку. Грохнул выстрел. Тень метнулась в сторону и исчезла во тьме. Марк оглянулся. Елена замерла, зажмурившись и прижав ладони к ушам. – Быстрее! – крикнул он ей и побежал дальше. За домом протяжно взвыла сирена, со стороны парка ей хрипло ответила еще одна, потом еще и еще. Вой несся отовсюду, будто собачья перекличка. Марк побежал со всех ног. У самых кустов им навстречу выкатился бесформенный черный ком метра три в обхвате и ощетинился дюжиной корявых отростков. Марк тут же выстрелил. Тень не шелохнулась. Он еще несколько раз нажал на гашетку. Поверхность кома пошла рябью, и он нехотя откатился в темноту. Сирены выли, не замолкая. Звук приближался все ближе и ближе. Марк сунул пистолет в карман, снова схватил Елену за руку и потащил в глубину парка. Метров через сто они передохнули, спрятавшись под зарослями орешника. Марк поставил Милу на землю. Пока они бежали, девочка не проронила ни звука, только крепче прижималась к Марку. – Не испугалась? – Елена обняла дочку. – Дядя Марк меня защищал, – затрясла головой Мила. – В кого ты стрелял? – Елена обернулась к нему. – Мама, ты их не видела? – удивленно пропищала Мила. – На нас напали злые чернушки. Сирены смолкли, словно по щелчку. За деревьями замелькали горящие фары и вспышки проблесковых маячков. Во двор, урча моторами, въехали три черных фургона. Несколько тентованных грузовиков остановились на дороге возле дома. Из кузовов посыпались особисты в черных плащах и с автоматами наперевес на груди. Под отрывистые команды и свистки офицеров они гуськом разбежались по сторонам, оцепляя район. Во дворе началась суматоха. На фургонах включились прожекторы. Белые лучи заметались по фасаду дома. Человек десять вбежали в подъезд Елены, и через минуту в окнах ее квартиры зажегся свет. – Бежим! – Марк поднял Милу. – Нужно успеть, пока не замкнули оцепление. Они помчалась через парк, но не успели пробежать и сотни метров, когда впереди замелькали лучи фонариков. От пустыря в их сторону двигалась длинная шеренга особистов. – Черт! – зарычал Марк. Он развернулся и потащил Елену обратно к дому. У зарослей орешника они снова остановились. Елена, тяжело дыша, осела на землю и прижала к себе дочку. – Ты должна сдаться, – зашептал ей Марк. – Им нужен я. Он вытащил из кармана пистолет и принялся снаряжать барабан, мысленно повторяя: «Живым я не сдамся». – Нет-нет-нет! – затряслась Елена. – Нам нельзя в Особую службу! – Она крепче прижала к себе Милу. – Они заберут у меня дочь. Марк не успел ответить. Раздался звонкий щелчок, и во дворе дома стало светло, как днем. Пока они бегали, особисты притащили еще пару мощных прожекторов. В центр освещенной площадки, покачиваясь на колдобинах, въехал черный бронированный лимузин. Особисты выстроились в линейку и замерли по стойке «смирно». Дверь автомобиля распахнулась, и из его нутра выскочил коротышка Кноффер, одетый в парадный мундир. Он по дуге обежал лимузин и открыл дверь с другой стороны, и тоже замер, выпятив грудь. Через секунду машина качнулась и на свет, кряхтя от натуги, выполз Виктор Курц. Выглядел он в точности как на портретах и в теленовостях: огромный живот, словно пивная бочка, толстые ноги, заплывшая жиром шея и самодовольная улыбка. Как только Курц ступил на землю, к дому со всех сторон ринулись тени. Они закружились в мохнатом черным вихре, сливаясь в единое целое. За несколько минут в воздухе над двором возник уже знакомый многоголовый монстр, но теперь он набрал объем.