Город погрузился в морозную тишину. Голоса прохожих, скрип снега под подошвами казались глухими и далекими, словно проходили через несколько слоев ваты. Марк шел медленно, любуясь летящими с неба белыми хлопьями – легкими и пушистыми. Снежинки кружились ритмично, в такт беззвучной торжественной музыке. Протяжно играли скрипки, им вторили трубы и флейты. Марк улыбнулся. Все же зима преображает город – убирает пыль, прячет грязь и выбоины на дорогах, нахлобучивает на дома нарядные белоснежные шапки. Даже безобразные руины превращаются в загадочные произведения искусства. Мороз и снег делают горожан добрее, как будто открывается дверца в детство, где смех, катание с ледяных горок, игры в снежки и празднование Нового года. «Телефонист помогает людям искать счастье. Настанет время, когда любовь поселится в их сердцах, и они забудут о страхе смерти», – всплыли в памяти строки Катехизиса. Центральная улица района шла под уклон, внизу виднелась проходная штаб-квартиры Особой службы. Разрушенную стену уже восстановили, перед воротами появились бетонные блоки. Из-за них выглядывала округлая башня танка с направленной вдоль улицы пушкой. Марк хмыкнул, заметив на крышах окрестных домов блики снайперских прицелов. На улице – ни машин, ни пешеходов. Его ждут. Шутка ли – идет сдаваться последний телефонист. У блокпоста, зажав в зубах сигарету и довольно улыбаясь, стоял Альфред Кноффер. Черный кожаный плащ на меху, сапоги с позолоченными металлическими носками, шапка из горностая. Марк позвонил коротышке накануне. Он зачем-то хранил у себя карточку с телефонным номером адъютанта главы Особой службы. Перекладывал из кармана в карман, удивляясь самому себе, что не может порвать и выкинуть злосчастную бумажку. – Так-так, Марк Новак… Вижу, ты человек слова. – Кноффер вытащил изо рта сигарету и, бросив себе под ноги, вдавил носком сапога в снег. – Пойдем внутрь, – мотнул он головой. – Негоже стоять в дверях. Они вошли внутрь блокпоста. Тут же к Марку шагнули два здоровенных особиста в касках и бронежилетах поверх кителей и принялись обыскивать, прохлопывая одежду и шаря по карманам. Проверили все – от волос до носков и ботинок. Вытащили на свет мятую визитку Кноффера и пустую обертку от сухпая – Марк успел перекусить по дороге. Особисты явно остались недовольны добычей. Один из бугаев, хмурясь, завел руки Марка за спину. Холодный металл наручников коснулся запястий, и следом щелкнул замок. – Я обещание выполнил, – повернулся Марк к Кнофферу. – Теперь вы должны выполнить свое, – процедил он, буравя взглядом коротышку. – Отпустите женщину с дочкой. – Видишь ли, Марк… – Кноффер скрестил руки на груди. – Для нас важны не слова и обещания, а результат, – усмехнулся он. – Мы знаем, кто твоя подруга и ее дочь. Девочка стоит дороже сотни телефонистов. – Сволочь! – Марк дернулся к коротышке, но особисты держали его за локти мертвой хваткой. – Слова, слова… – хмыкнул Кноффер. – Вы думали, никто не узнает о вашем так называемом штурме? Наивные! – Он полез за пазуху и достал пачку сигарет. К нему склонился еще один особист и услужливо протянул горящую зажигалку. Коротышка поднес сигарету к огню, затянулся и пыхнул сизым вонючим дымом. – Виктор Курц гениален. Чтобы не гоняться за врагами по всему городу, собрал всех в одном месте и разом прихлопнул. – Мы должны были попытаться. – Марк сжал губы и отвел взгляд. – Ваша уязвимость в том, что вы следуете правилам и обещаниям, а потому предсказуемы. Предсказуемость обрекает вас на вымирание. – Кноффер выпустил в потолок длинную струю дыма. – Но это и к лучшему. Вам на смену идут люди со звериной хваткой, знающие, чего хотят от жизни. – Марионетки Курца, что ли? – Марк взглянул на коротышку в упор. – Ты же фронтовик, рисковал собой, поднимал солдат в атаку, не понаслышке знаешь о долге и чести. Если в тебе осталась хоть капля совести, дай хотя бы на прощание увидеться с Еленой. Кноффер уставился на Марка тяжелым немигающим взглядом. Повисла долгая пауза. Коротышка стряхнул наросший пепел и с силой затянулся, будто хотел докурить сигарету в один присест. – Хорошо. – Кноффер отшвырнул окурок. – Я устрою вам свидание. На полчаса, не больше. Скоро приедет патрон и решит вашу судьбу. Участь у вас незавидная. Он снял трубку висящего на стене телефонного аппарата, набрал номер и что-то пробубнил в микрофон. * * * Два конвоира под руки протащили Марка через КПП штаб-квартиры во внутренний двор. Там их ждал, переминаясь с ноги на ногу, Кноффер. Вокруг мелькали серые спецовки и оранжевые каски рабочих, урчали бульдозеры и краны, грохотали отбойные молотки, мигали огоньки газовой сварки. Воняло соляркой, гудроном, горячим асфальтом. Особисты спешили скрыть последствия недавнего штурма. Марка провели мимо окруженной строительными лесами обгоревшей трехэтажки. В просвете между домами показалась Цитадель. Над закопченными стенами вспыхивали разноцветные огни, тянулись вверх, закручиваясь и сплетаясь пестрыми языками, опадали и снова вспыхивали. Источник волновался и бурлил, чувствуя близкое присутствие освободителя. Марк остановился, с тревогой вглядываясь в сияющие всполохи: «Неужели такая сила подчинится хрупкой пятилетней девочке?» – Шевелись! – конвоир толкнул его в спину. Они миновали еще несколько зданий и остановились у крыльца помпезного четырехэтажного особняка с колоннадой, бирюзовыми стенами и купольной крышей. У высоких, под три метра, дверей вытянулись по стойке смирно два автоматчика. Марк с удивлением запрокинул голову, рассматривая позолоченную лепнину на фасаде. Среди вьющихся виноградных лоз торчали львиные морды с разинутыми пастями. – Ты рассчитывал увидеть мрачные казематы с решетками на окнах? – усмехнулся Кноффер. – Твои женщины – почетные гости. Не будет же Виктор держать в тюрьме родную дочь. – Золотая клетка не лучше стальной, – мрачно ответил Марк. – Твоя правда. Тем более что у всех конец один. – Кноффер сдвинул рукав куртки и посмотрел на наручные часы. – Но времени на философию у нас нет. Он кивнул одному из караульных, тот взялся за ручку двери и с натугой открыл массивную створку. Коротышка вошел в темное нутро здания, конвоиры подтолкнули Марка следом. В сумраке вспыхнули электрические светильники. Заблестел натертый паркет, стены широкого полукруглого зала засияли позолотой. Марк инстинктивно стряхнул налипший на ботинки снег, увидев фигурную лакированную мебель, ковры, картины и статуи в древнегреческом стиле. Такому разнообразию и красоте мог позавидовать любой музей. А может, это и были коллекции, изъятые из разоренных городских галерей. Кноффер двинулся через зал, конвой повел Марка за ним. Шаги гулко разносились в тишине. Пахло старым деревом и лаком. Они прошли еще несколько залов, и везде бросалась в глаза роскошь и изобилие дорогих вещей и антиквариата. У каждой двери стояли особисты в парадных черных мундирах. Как только к караульным приближался Кноффер, они выпячивали грудь и щелкали каблуками, отдавая честь. Процессия шла все дальше по коридорам и залам. Марк мысленно представил план помещений, выходило нечто наподобие круглого лабиринта. В древности в центре таких конструкций прятали сокровища. Здесь же, судя по всему, хранили ценности иного рода. Наконец Кноффер остановился возле простой, выкрашенной белой краской двери. У Марка на запястьях щелкнули наручники, освобождая затекшие руки. Один из конвоиров провернул в замке двери ключ и отступил в сторону, пропуская Марка вперед. Центр небольшой круглой комнаты занимала двуспальная кровать с резными спинками и балдахином. На ней поверх покрывала лежала Мила с закрытыми глазами. Рядом на стуле, сгорбившись, сидела Елена. Она повернула к двери бледное изможденное лицо и, увидев Марка, вскочила. Он бросился к ней и обнял. Вдохнул знакомый запах ее волос. В груди защемило, он вдруг понял, насколько истосковался по ней всего за пару дней разлуки. – Я вас оставлю, – кашлянув, проговорил стоявший позади Кноффер. – Про время не забывайте. Полчаса и ни секундой больше. Коротышка скрипнул каблуками. Через мгновение хлопнула дверь и щелкнул замок. – Как вы? – Марк заглянул Елене в глаза. – Мила, – с тревогой прошептала она, – не просыпается. Марк подошел к кровати. Девочка лежала, вытянув вдоль тела тонкие ручки. Лицо бледное, под закрытыми глазами темные круги. – Давно она так? – Марк потрогал холодное детское запястье. – Пульс был слабый, едва прощупывался. – С тех пор, как нас привели сюда. – Елена устало потерла глаза. – Уже двое суток. Марк придвинул стул и сел у кровати. Он положил ладонь на голову Милы, сосредоточился. Вокруг него вспыхнули разноцветные искры, кожу обдало жаром. Марк мысленно направил сияющий поток в руку, белый свет заструился из кончиков его пальцев, окутывая голову Милы. Комната исчезла в мерцающем тумане. Пелена медленно рассеялась. Марк стоял у края огромного ковра. Серый ворс постепенно переходил в асфальт миниатюрных дорог, проспектов и площадей, окруженных такими же маленькими кирпичными и бетонными домами. По дорогам мчались машины, по тротуарам спешили пешеходы. Извилистая река разделяла городские кварталы на две части – по водной глади, пыхтя дымом из труб, шли пароходы, паромы переправляли с берега на берег. Город был вовсе не игрушечный, а настоящий, только уменьшенный в сотню раз. На другом краю ковра на коленках сидела Мила – в летнем платьице в горошек и с двумя белыми бантами в черных волосах. Увидев Марка, она кивнула: – Нравится? – Очень! – ответил Марк неожиданно тонким голоском. Он хотел было обойти город, но тут же замер, увидев свои ноги с обмазанными зеленкой коленками. Они торчали из-под синих шорт на лямках. Марк осмотрел и ощупал себя – маленькие пухлые ручки, белая рубашка с рисунком крокодильчика на кармане, на голове копна волос и нижняя губа без шрама – ему лет пять, не больше. Он рассмеялся звонким детским смехом. Хотелось бегать и прыгать. Марк нахмурился и взял себя в руки. – Ты что здесь делаешь? – Марк сел рядом с девочкой. – Прячусь и жду, пока ты придешь, – спокойно ответила она. – Снаружи слишком много света, трудно его выдержать. – Источник чувствует тебя и выплескивает свою силу. – Марк взял Милу за руку, пальцы у нее оказались теплыми, почти горячими. – Я помогу с ним справиться. Неофиты не ходят на инициацию в одиночку, их ведет наставник. – Он посмотрел на Милу. – Один раз я тебя потерял, больше такого не случится. – Я знаю, – кивнула девочка. – Ты хороший. Хочешь, чтобы все стали счастливыми, но так не бывает. – Она сжала пальцы Марка. – Стараешься изо всех сил, а лучше не становится. – Может быть. – Марк поджал губы. – Но сейчас я точно знаю, что делаю. Он вгляделся в городские кварталы на ковре. Над Цитаделью мерцало радужное сияние. У зданий штаб-квартиры Особой службы двигали башнями краны, копошились фигурки в строительных касках, лениво расхаживала охрана. Как по команде, рабочие бросились врассыпную. В их руках появились пистолеты, вспыхнули огоньки выстрелов. Караульные задергались, падая на землю. В нескольких местах между домами асфальт вздыбился и обвалился, обнажив темные дыры провалов. Из них, словно рой термитов, хлынули вооруженные люди. Они волной сметали выбегающих из зданий особистов, беря в клещи особняк с колоннадой и купольной крышей. Марк отвел взгляд от разгоревшегося боя. С другого конца ковра, накрывая дома, улицы и проспекты, ползла тень. Десятки черных щупалец, извиваясь, тянулись к Цитадели. Марк вскочил на ноги. – Нам надо возвращаться! – Он дернул Милу за руку. – Я приготовила тебе подарок. – Она посмотрела на него снизу вверх и улыбнулась. Глава 17 «Свет! Как много света!» – Марк зажмурился, закрыл лицо ладонями, но это не помогло. Вокруг плясали разноцветные всполохи. Они вытягивались в сияющие шнуры и дуги, перетекали друг в друга, взрывались фейерверками. Глаза болели и слезились, в горле пересохло. Марк тряхнул головой и сосредоточился, пытаясь унять световое шоу. Он стиснул зубы, скривился и захрипел. Капли пота побежали по вискам. Постепенно свет ослаб, и сквозь него проступил интерьер комнаты. Все те же полукруглые стены, кровать, шкафы и стулья, но каждый предмет покрыт мелкими светящимися прожилками, словно кровеносными сосудами. «Свет – основа сущего», – промелькнули в голове строки Катехизиса. На кровати, поджав ноги, сидела Мила. Вокруг ее тела переливалось всеми цветами радуги лучистое гало. Ручейки света текли по ее голове, груди, рукам и животу, собираясь у сердца в подобие вихря. В центре его, похожая на тонкий волосок, светилась фиолетовым человеческая искра Милы. Девочка неотрывно смотрела на Марка большими карими и совсем не детскими глазами, будто спрашивала: «Теперь ты видишь?» «Да, Мила, я вижу», – мысленно ответил ей Марк. Он обернулся. Елена замерла у спинки кровати. Ее тело светилось однородным голубым светом. Казалось, оно состоит из разреженного газа и готово воспарить над полом. Марк встал со стула. Воздух вокруг него заискрился, будто он двигался в люминесцентной жидкости. – Как нам выбраться? – Елена заглянула Марку в глаза. – Я привел помощь. – Он взял ее за плечи. – Держись! Из-за стены комнаты донесся приглушенный рокот. Здание дрогнуло. С потолка посыпалась штукатурка. Кусок лепнины ударился об пол и разлетелся по комнате белыми осколками. В коридоре раздались крики и топот. Марк подскочил к стоящему рядом со входом массивному шкафу и поддел его плечом. Тот накренился и с грохотом рухнул на бок. Дверь тут же дернулась, приоткрылась и уперлась в шкаф. – Новак! – послышался из щели яростный вопль Кноффера. В коридоре застучали выстрелы. После каждого залпа от дверного полотна отлетали щепки, обнажая круглые дырки. Марк отскочил в сторону. Стены снова затряслись. Казалось, снаружи великан колотит по зданию кувалдой. Выстрелы прекратились. Несколько человек, громыхая сапогами, пробежали по коридору. – Что это?! – Елена сидела на кровати, прижимая к себе Милу. – Помнишь про маячок? – Марк показал ей запястье с оранжевым браслетом. – Его услышали. Новый удар пришелся на противоположную от двери стену. Обои на ней лопнули, открывая кривую трещину шириной в ладонь. С потолка, поднимая белую пыль, снова полетела лепнина. В горле у Марка запершило. Кашляя, он схватился за шершавый скол трещины и потянул на себя. Из стены вывалился кусок каменной кладки. Сверху на камни упала гаубичная болванка и с глухим стуком скатилась на паркет.