— Да ладно вам. Вы же любите... — искренне начала врач, но оба, повернув головы, одновременно ответили: — Нет! — и снова посмотрели друг на друга. Подобная вражда неразрешима. Тем не менее, постояв минуту, Оскар сел. Следом за ним — и Хьерси. Видимо, неожиданная грубость к Астрид, пытавшейся выступить посредником, их отрезвила. — Хьерси... Я понимаю, слишком сложно. Но ради блага выживших мы должны попытаться сотрудничать. Ты отнюдь не плохой человек, да и я тоже. Ты помогаешь миссии, ты нужна нам. И почему-то Хьерси верила сказанному бывшим. Его глаза были полны сожаления: не хотел так срываться, но обида за родного брата, так бесславно умершего из-за, по его мнению, пустых обвинений героя, давала о себе знать. В те редкие моменты, когда наступало долгожданное успокоение, оба могли подумать о своих слабостях. Если бы не заботились друг о друге, то разошлись бы навсегда. Но за смертями близких скрывалась теснейшая связь, которую не могли разорвать даже теснейшие узы ненависти. Хьерси тоже пришла в себя. Посмотрела на Оскара, немного смутившись из-за собственной жестокости. Совсем не хотела называть его маньяком — сорвалось. Извиниться не могла, потому что была слишком горда, и очень об этом жалела. — Ты прав. Если и решать этот вопрос, то уже потом. Не на нас одних мир устроен... — Молодцы, что помирились, — улыбнулась Астрид. Оба посмотрели на неё таким взглядом, что той захотелось провалиться сквозь землю. Предстоял новый разговор. Добившись разрядки, Хьерси сообщила Оскару об итогах изучения зомби, еë рассказ активно дополняла Астрид. Помимо чтения текста, напомнили истории о мертвецах с Цинка и о культе бога Сайлента. Хансен воспринимал рассказ женщин как какую-то небылицу, но, тем не менее, принимал к сведению. Важнее всего для него была практическая информация, в том числе подтвердившая давние размышления новость о разумности баугенхейров и их возможной связи с неким центральным телом, контролирующим действия всех заражённых. Данные сведения следовало сообщить госпоже Андерсен. Её дрона ждали ещё пятнадцать минут, пока наконец не подоспел Эмиль, который держал в руках странный объект. Одно лишь начальство верно определило, что это, и последовало с охранником в кабинет шефа. Астрид осталась на месте — не следует надолго покидать пост! Остальные пулей вбежали в помещение, где дрон наконец, что называется, "открыл рот". Эмиль, стоявший у дверей, опустил беспилотник и позволил тому взлететь, Оскар и Хьерси остановились возле стола, едва ли не обнимаясь. — Оскар, прошу прощения, что в прошлый раз пропала связь. Были некоторые неполадки. Но теперь я готова вам... Резко затихла. Пара в недоумении смотрела на дрон, пока тот не упал, действительно потерявший связь с центром принятия решений. Оскар был очень удивлён: первый раз понятно, но во второй уже начинают появляться определённые подозрения. В чëм в чëм, а в этом Хьерси была с бывшим согласна. Эмиль стоял как истукан, ожидая приказов. Хансен отправил его обратно, тот и ушёл. Оскар попытался предположить, что всему виной погода, однако получил от подруги резкое замечание — до подобного тучки не доводят. Чтобы загрузить только вышедшего с отдыха Оскара, в штаб зашли бойцы во главе с Гастоном, отправленные на разведку электростанции. Они сообщили о том, что обнаружили в её окрестностях Собаку, настроенного весьма агрессивно, и едва сбежали. Хансен понял: это их шанс! Он сел за стол и приказал привести к себе Эрика. Хьерси встала рядом, но Оскар, чувствовавший себя не очень удобно в такой ситуации, уступил ей место. Та заупрямилась, потребовав ему сесть назад. Завязался спор, и когда Эрик прибыл в кабинет, сидели оба — Оскар на стуле, Хьерси у него на коленях. — Ты хочешь отправить к Собаке Тома? — спросил с ухмылкой дед, которого ни разу не обеспокоило увиденное. — Хорош. — Хорош тут Том, потому что он тебя опередил. — Чего? Эрик усмехнулся от столь предсказуемой реакции. В конце концов, это было ожидаемо. Закончив с обустройством вокзала, Холм вернулся этим днём на базу и, узнав о продолжающемся руководстве участком Коли, самовольно ушёл с одними электромонтëрами, уведомив об этом только Эрика. Дед догадывался, какие тесные отношения были у Тома с Собакой, а Оскар и вовсе знал напрямую. Поэтому никто, кроме ошарашенной Хьерси, не был удивлён в решении бывшего непримиримого окончательно загладить свою вину и остановить главное зло, выпущенное им когда-то в мир. *** Первые капли дождя коснулись земли. Холодно стало обоим. Но и Том, и Собака не двигались с места. За спиной одного заваленная машинами дорога, за спиной другого — дымовая труба электростанции. Настала пора этой странной вендетте наконец-то завершиться. Только один вернётся к вечеру в тёплую постель. Другому суждено остаться в сырой земле или пойти на корм нежити. Испуганные монтëры спрятались за автомобилями, где, как ни странно, не было ни единого зомби. Вообще вся округа опустела, будто предчувствовала, что не следует мешаться под ногами. Собака даже отозвал своих бойцов, потому что решил преподать урок тому, кто посмел вернуться с того света. Оба держали в руках винтовки, готовые сразу атаковать, но пока что стояли возле двух надгробий — неизвестные в самом начале эпидемии похоронили здесь своих друзей и, вероятно, сами вскоре умерли, — ожидая подходящего момента. Хескенесская тепловая электростанция была построена в 286 году — через пять лет после основания города. Она не считается достопримечательностью, так как, помимо сомнительных условий эксплутации, в нынешнее время ТЭС подвергаются жёсткой критике, и чаще восхваляют АЭС у горы Ассете. Возведена была на севере, недалеко от города, однако в связи с ростом Хескенеса частично вошла в его состав и в текущий момент находится прямо на границе. Основное топливо — природный газ, используется также мазут. Вода забирается из истока речки Согна, впадающей ниже по течению в Ранну. Электрическая мощность оценивается в 2500 МВт. Ганс Андерсен делал ставку на ТЭС, хотя его дочь считает, что в условиях Алласориеса выгоднее будут ВЭС. Кто прав, покажет время, а пока что что электростанция была лишь фоном для грядущей схватки. Еë восстановление было особенно важно для выживших в участке, и Том это понимал. Осознавал и Собака, который намеренно повредил генераторы. — Не такая уж ты и Собака, если со второй попытки уважил правила дуэли, Верманд. Похоже, Коре тебя чему-то научил. Тот промолчал. Как обычно, не потому что не умел ответить, а потому что незачем было. Собака принял решение разобраться с этим личным конфликтом без всяких помощников. Оба считались лучшими бойцами среди непримиримых: Том был инструктором, Собака отличался исключительной жестокостью. Примерно равные по мощи, они были одинаково смертоносны. Дуэль будет быстрой... Однако требуется начать. — Предлагаю спрятаться за надгробья, оттуда начнём перестрелку. Доверюсь тебе, брат. Холм демонстративно обернулся и направился к надгробью. Расстояние до укрытия составляло не больше пяти метров, однако воспринималось им как километр. Собака инстинктивно прицелился в спину противника, палец касался спускового крючка. Так хотелось наконец нажать и покончить с жизнью старого друга... Том знал, на что идёт, но предпочёл рискнуть. В случае неуспеха ему незачем жить — Собака, младший названый брат и товарищ, окажется слишком конченым для этого мира. И Верманд, держа на прицеле Томаса, долго колебался, отступая к своему надгробью. Усиливался дождь, с которым нарастало и волнение. Холм скрылся за надгробьем, тогда опустил пушку и тоже спрятался и Верманд. Без какой-либо команды началась перестрелка, а затем так же быстро кончилась — после пары выстрелов Собаки воздух больше не прорезался резкими звуками, хотя напряжение всё так же не стихало. Противников было двое, что это значило, что важнее всего подловить момент. Тот, кто не вовремя высунет голову, будет убит моментально — оба хорошие стрелки. Напоминает, в некоторой степени, "камень-ножницы-бумага": в каждый миг от твоего выбора решается твоя же судьба, и выпасть может либо победа, либо жизнь, либо смерть. И Том, и Собака периодически высовывались и стреляли, однако ни разу не преуспели, так как целились с разных сторон своих надгробий. Зато через десятков выстрелов максимально приблизился к победе Верманд, который высунул дуло винтовки с того же направления, что и Томас. Агрессивная очередь пролетела в восьми сантиметрах от уха Холма, напугав того не на шутку. Выжил только чудом... Стрелялись ещë минуту, хотя понимали, что шансы задеть соперника очень малы. Том начал жалеть, что не предложил классическую дуэль, хотя при такой его без зазрения совести подстрелил бы Верманд. Стрельба была прервана появлением зомби, которых привлекла стрельба. Монстры двигались со стороны завода. Электромонтëры перебежали в расположенный неподалёку сарай, где со страху залезли в шкаф и растолкали его так, что тот рухнул дверями вниз. Надеются, не достанут. А Собака и Том были вынуждены на время приостановить дуэль, потому что орды зомби второй формы, которым не так много оставалось до окукливания, нуждались в свежей пище. Первым в бой вступил Собака, который отвернулся от Холма, справедливо рассудив, что уж тот не предаст. И ведь не ошибся! Том вылез из укрытия и побежал на помощь. Зомби, которых было не меньше полусотни, быстро окружили их. Названые братья встали спиной друг к другу. Пули косили нечисть, и зомби падали с изуродованными головами. Кровь стекала в лужи, а сильный ветер, действовавший единовременно с ливнем, сильно мешал двум стрелкам. Многие зомби были вооружены палками и топорами, а у одного — единственного теллуровика в толпе — в руках был самый настоящий дробовик. Негодяй пробирался через толпу, проталкивая обычных зомби, как существ низшего разряда. Те не сопротивлялись, а, напротив, расступались перед высшим существом. У Тома у первого кончились патроны. Он отбросил пушку, не способный сражаться. А толпы зомби наступали... Собака обернулся и выстрелил в тех монстров, кто пытался напасть на обезоруженного Тома. Погиб в том числе и зомби, державший топор. Холм, благодарный брату, отобрал у мертвеца это оружие и агрессивно набросился на уродцев. К несчастью, с его стороны как раз и шёл теллуровик-стрелок. Монстр пнул ногой последних зомби, после чего оказался перед Томом. Тот не успел бы атаковать в ближнем бою — противник, умевший стрелять, уже прицелился. Холм успел попрощаться с жизнью, однако Собака уже убил своих зомби и повернулся к Тому. Меткий выстрел задел кисти теллуровика, и тот выронил дробовик. Том бросился под ноги стрелка и, не успел обладавший первоклассной реакцией монстр поймать его своими костлявыми руками, совершил ловкий кувырок. Остановился в метре от застывшего чудовища, в руках был дробовик — последовавшего ловкого выстрела снизу хватило, чтобы снести уроду и голову, и шею. К его неудовольствию, патронов для дробовика больше не было. У Верманда между тем тоже кончились пули, и оставшуюся нежить он добил голыми руками да ногами. Нашествие уродов остановлено... Том выдохнул, приподнявшись, и тогда Собака напал на него. Оба упали на сырую землю, измазавшись в грязи. Холм был взбешён: после всего того, что произошло, Верманд по-прежнему позволял себе подлость. Разъярëнный, Том больше не сдерживался. Они агрессивно били друг друга, забыв обо всём на свете. Верманд разбил нос Тому, пропустившему удар, но в следующий раз Холму удалось защититься блоком и не менее мощно ударить Собаку по груди, отчего у того перехватило дыхание. Затем непримиримый нанёс удар между ног, достойно отомстив, и пару раз со всей силы врезал по лицу. На его несчастье, голова Томаса была слишком крепкая. Холм быстро пришёл в себя и, защищаясь, локтем коснулся солнечного сплетения соперника. Собака, пользуясь свободной рукой, достал нож и попытался вонзить в грудь Тома, однако тот ловко отвëл другую руку и задержал эту. Лезвие повисло над его сердцем. Томас агрессивно сжал кисть Собаки, едва не свернув, и теперь уже целенаправленно прицелился в солнечное сплетение. Одного мощного удара локтем было достаточно, чтобы Собака застыл на мгновение. Нож выпал у него из рук, приземлившись на землю рядом с головой Томаса. Инициатива перехвачена. Том нанёс сокрушительный удар по шлему Собаки, и негодяй рухнул на спину, измазавшись в грязевой луже. Холм, чьë лицо покрылось ушибами и кровью, навалился на противника. Удар за ударом он бил по груди, по рукам и по треснувшему шлему. Собака давно прекратил всякое сопротивление, а Томас всë не останавливался: осколок за осколком обнажалась голова, удары приходились по лицу. Через минуту жестокого избиения слетел последний кусок, вслед за чем окончательно обнажилась голова. Впервые с начала апокалипсиса Холм увидел это лицо. Слабое, уставшее лицо. Изо рта текла кровь, вместо обычно жестокого и издевательского голоса лишь хрипы. Том, занëсший руку для решающего удара, остановился. Он больше не мог ударить. Напуганный, умирающий Верманд исподлобья смотрел на брата, будто умолял о пощаде. — Смотри, до чего ты довёл меня! — со слезами на глазах закричал Томас, уже нисколько не жалевший Странда. — Я не хотел войны с тобой, но ты сам на это нарывался! Как ты мог!? Я хотел, чтобы ты был лучше! Ты мог быть лучше! А кем ты стал? Неблагодарное говно! Отброс! Ничуть не лучше зомби. Животное... А Верманд будто впервые очнулся. Он с ужасом оглядывался, не находя в глазах Тома поддержки. Без шлема он снова почувствовал себя беззащитным, беспомощным. От палача-Собаки не осталось и следа. Осуждающий взгляд брата пугал его больше всего на свете. Говорят, перед смертью вспоминаешь всю свою жизнь. Верманд не дожил до глубокой старости, поэтому помнил больше. И куда больше было в его жизни плохого. Он презирал других людей, не воспринимавших его из-за физического недуга, и один лишь Томас был светлым лучом. Освобождённый внезапно от слепой ненависти, он осознал, что пересёк точку невозврата. Жестокость научила его расправляться с любыми противниками, вне зависимости от чувств и родства. Как истинное животное, он чуть не убил брата. Одна мысль об этом приносила больше боли, чем любая ненависть. Слабеющее сердце разрывало на части... Верманд захрипел, чего-то требуя. Том знал эту интонацию; он потянулся в свой карман, откуда достал листок с карандашом, и протянул брату. Тот, едва способный держать обе руки, писал те слова, которых не мог произнести ртом. Строчка за строчкой... В зрачках угасала жизнь, а он не останавливался. Томас молча наблюдал за процессом, пока Верманд, не успевший закончить, не уронил карандаш. Листок слетел с обессилевших рук. Голова упала на пол, глаза больше не двигались. Взволнованный, Холм взял листок и внимательно прочитал, понимая каждое слово, хотя большая часть из них была написана неразборчиво из-за того, что автор последующих строк уже не мог держать карандаш в руках: "Есть лекарство. Оно в госпитале Secudorg, мы нашли. Коре застрелил создателя лекарства и ищет. В госпиталь. Лекарство людям. Пожалуйста, прос" — Оскар говорил, что вину можно искупить соразмерным благородным поступком... — растроганно сказал Том. — Я прощаю тебя, брат... Я прощаю тебя. Я знал, что ты сможешь. Верманд старался не ради выживших, а ради брата. Но даже такое стремление было правильным. Том плакал над мëртвым телом Верманда Странда, не обращая внимания на выбравших из-под шкафа электромонтëров, с удивлением за ним наблюдавших. Электростанция подождёт ещё пару минут... Брат Верманд должен быть захоронен — благо, один из зомби уронил лопату. Как Натан и Воланд, он будет спасён от надругательства. Слезы смешались воедино с дождём, ознаменуя искреннее горе. Даже в сердце самого жестокого урода нашёлся проблеск, и Том оценил по достоинству, на какой подвиг ради него пошёл Верманд. Будто пытаясь помешать этой трогательной сцене, из-за надгробья возле Томаса выполз израненный теллуровик — не тот, что напал с дробовиком, — ещё не успевший регенерировать ноги и руки. Однако один из монтëров, вооружившийся незаряженной винтовкой, краем глаза заметил монстра и добил несколькими жестокими ударами, в чëм ему помог напарник. Холм был спасëн. *** Парирует! Нож теллуровика отведён в сторону, Марка отступает на шаг назад, благодаря чему избегает ранения. Её соперник, очень умный баугенхейр, имел то же оружие и пытался устранить Марку еë же способом. Однако Эго, профессионально владевшая дворянским клинком, была непобедима на своём поприще. Она отражала атаки монстра одну за другой и успешно атаковала в ответ. Несколько неглубоких порезов, боль от которых чудовище не воспринимало. Главная цель — задеть шею и голову, самые уязвимые части тела. Теллуровик бешено ревел и хрипел, пытаясь длинными руками достать до Марки. Но та, несмотря на полученные в результате последних дней ранения, ловко приседала и отскакивала. Монстр начал сходить с ума: его атаки стали более хаотичными. Вот замахнулся сверху, Марка в ответ парировала и воткнула лезвие в область гортани. Теллуровик быстро восстановил плазмодий, отчего клинок застрял внутри него, и атаковал мэра ножом. Марка отпустила оружие, отойдя от захрипевшего теллуровика. Тот отбросил в сторону как нож, так и честность и прыгнул на неё, но вместо желанной добычи получил грязную лужу: снова увернулась. Марка запрыгнула на урода сзади, выдернула из горла клинок и несколько раз вонзила в голову, только с пятой попытки задев центральный орган. Монстр застонал и свалился мëртвым. Победительница стояла над ним, удивлённая собственной победой. Как дворянка, избегала грязи всеми возможными способами, но всё равно покрылась синяками и порезами. А теперь сумела в одиночку зарезать теллуровика — самого опасного из возможных противников. Действие происходит на самой заурядной дороге в трёх сотнях метров от станции поездов. Марка пережила гибель мэрии, потому что очень удачно оказалась завалена камнями таким образом, что ей только придавило правую ногу. До поры до времени не вылезала, потому что слышала на поверхности выстрелы и вопли зомби. Когда всё стихло, попыталась вылезти наружу, с чем поначалу не справилась. Даже слышала, как кто-то неподалёку копался в обломках, но не звала на помощь, боясь, что убьют на месте. Всё стихло, затем сама Марка полезла искать среди разбитых кирпичей оставшиеся документы и одежду. Нашла только клинок. Убедилась, что шума на поверхности нет, и с трудом выбралась. Благо, в округе зомби не оказалось. В течение трёх дней бродила по городу, изменившаяся до неузнаваемости, и ночевала в заброшках. Нашла на свалке порванную одежду, ещё раз изуродовала себя. Ловкая лиса боялась возвращаться к Хансену, так как Том слишком хорошо её запомнил. Но, тем не менее, именно с полицейским и его компанией ей было по пути. И в очередной раз она убедилась в правильности своих рассуждений, когда побиралась неподалёку от базы непримиримых. Те упомянули, что миссия Хансена зачистила вокзал, куда, вероятно, будет поэтапно переводить выживших. Марка поняла — вот он шанс. Можно воспользоваться суматохой и повторно проникнуть к Хансену. Заодно удастся снова повстречаться с Вероникой. Марка надеялась, что с дочерью всё хорошо. Да и как всё может быть плохо, если Вера под защитой полиции? Им обязательно удастся встретиться. С этой мыслью Марка прошла за полдня длинный путь от базы Непримиримых до вокзала. Ловко избегала теллуровиков и зомби, хотя один, вооружённый ножом, всё же настиг её. И с этим справилась. Успокоившаяся, преодолела остававшийся путь уже без происшествий: неподалёку от станции зомби попросту исчезали, и она встречала только мëртвые тела, которые действительно больше никогда не двинутся. Миссия Хансена постаралась. Следуя по дороге с севера на юг, она всё равно проверяла каждый уголок, потому что была научена горьким опытом. В условиях дождя видимость была отвратительной; Марка ещё и начала кашлять, поскольку промокла. По прошествии некоторого времени стало ясно, что нет даже теллуровиков, которых убивать гораздо тяжелее. Да что теллуровиков — вообще тишина. Марка отчётливо видела вокзал, к которому шла по тротуару, усеянному изуродованными и обглоданными трупами, но никакого шума оттуда не доносилось. Это очень озадачивало. Но с настоящей проблемой Марка ещё не столкнулась. Всё стало в разы хуже, когда она приблизилась к ступенькам. В этот момент одно тело, валявшееся у бордюра спиной кверху, стало подниматься. Эго предусмотрительно отошла и подготовила клинок. Поднявшееся чудовище раньше было Вероникой. Так как со дня смерти прошёл день, она уже изменилась. Глаза заплыли и представляют собой два уродливых бельма, кожа приняла характерный оттенок, рот окровавлен. Вероника уже не помнила мать; она притворилась мёртвой, чтобы настичь первого попавшегося человека. Как на зло, такой оказалась Марка. Эго-старшая в ужасе отошла от своего покойного ребëнка. Тот продолжал медленно приближаться. От матери было нужно только мясо. Марка была ошарашена до глубины души — едва не потеряла на месте сознание. Вероника неумолимо подходила, а её мама была вынуждена отходить, не отпуская заветного клинка. "Для этих людей есть Господь, он поможет их душам", — так говорила Марка о тех, кто погиб по её вине. Теперь, брошенная матерью, умерла Вероника. Испуганно стуча зубами, Марка отводила свой взор, стремясь не смотреть на дочь. Марка впервые понимала, что живая Вероника осталась у неё в памяти. А в последний раз, когда они виделись, дочь рыдала, надеясь, что мама придёт. — Вероника! Не подходи! Я зарежу тебя! — сломанным голосом приказала Марка. Дочь не послушалась. Если бы было кому слушаться. — Я сказала не подходи! Пожалуйста! Прошу тебя! Скажи, что это сон. Пожалуйста! Ты сон!... Реальность оказалась иной. Марка споткнулась о чей-то гнилой труп, и клинок отлетел на его разорванный живот, в котором копошились опарыши. Брезгливая, она не смогла взять оружие и вместо этого ужаснулась, напуганная физиономией умерщвленного зомби, теперь мало чем отличавшейся от лица Вероники. Марка, сдерживая слезы, осмотрелась кругом: те десятки трупов, с которыми она встретилась пять минут, воспринимались по-новому. Эго, сильно изменившаяся за эти дни, уже не воспринимала их как других; а после встречи с Вероникой каждый мертвец виделся ей как когда-то живой человек, незаконно лишённый жизни как высшего блага. Поняла слишком поздно — когда увидела мёртвую дочь. Боясь умереть, Марка всë же схватила клинок, приподнялась и вовремя отшатнулась от Вероники, приблизившейся очень близко и попытавшейся схватить мать побледневшими конечностями. А что, если истинная Вероника страдает, пока её тело захвачено паразитом? В таком случае следует расправиться с ней. Марка совсем недавно добила целого теллуровика, а уж убить медлительного зомби будет совсем просто. Убеждая себя в этом, она обошла Веронику полукругом, готовясь убить, и оказалась ближе к станции, чем зомби. Несколько раз крепче вжималась в клинок, чтобы атаковать, и каждый раз расслабляла руку. Разве сможет мать поднять руку на свою любимую дочку? Было понятно, что редкая. К числу таких Марка не относилась... Она корила себя за трусость и слабость, но не могла добить Веронику. Была ужасной матерью, практически не обращала внимания, а теперь не сможет освободить от мучений. Эго было ужасно. Понимая, что не сможет, отвернулась от дочери и пошла прочь — в сторону полицейского участка. До этого молчаливая Вероника вдруг застонала своим голосом, и её вой напоминал рыдания. Марка крепче вцепилась в клинок, совсем растрогалась и чересчур сильно прикусила губу. Изо всех сил сдерживала рыдания, но неудержимые слëзы всё стекали вниз вместе с кровью из губ, окропляя проходимый путь. Именно слезами и кровью были залиты дороги проклятого города Хескенеса. Ушла достаточно далеко, чтобы крики Вероники были заглушены сильным ветром и продолжающимся ливнем. Села на тротуар напротив участка, спрятавшись за той машиной, у которой несколько дней назад, гуляя по заброшенной зоне убежища, Эмма и Аксель обнаружили ранее не замечаемый ими труп полицейского. Вот возле этого бедолаги и села грустная Марка. Обхватив ноги руками, уткнулась в колени, чтобы сдержать нахлынувшие эмоции. Так плохо ещё никогда не было. Этому полицейскому, должно быть, тоже не весело. Его малоприметный труп так и не удосужились убрать, потому что поздно: уже весь сожран, а останки покрылись личинками. Успокоив себя, подобрала идентификационную карточку. Погибшего звали Бьëрном Доккеном. Вероятно, один из погибших товарищей Оскара Хансена — один из тех, кто не был заражён, а героически погиб при обороне участка. Можно было долго фантазировать о том, как доживали свои последние минуты полицейские, однако выжившую больше волновала дочь. Даже сейчас слабая Марка бросила Веронику, не сумев защитить. Гордый и лживый некогда мэр больше не знал, ради чего следует жить. Она стала градоначальником ради престижа, участия в распиле бюджета и новых связей. О людях Марка практически не думала, потому что заботилась только о собственном успехе. Теперь предстояло задуматься, а стоило ли оно того? Она ничего не добилась в заражëнном Хескенесе при помощи денег, зато потеряла самое дорогое, что имела. Никакая власть не вернёт утраченного. Ошибки подобного рода невозможно исправить. До конца своих дней Марка будет винить себя в катастрофе, унëсшей жизнь дочери. И ведь даже гражданам не помочь, потому что большинство из них мертво или обратилось. Вместо неё нашёлся подлинный лидер, кому не было плевать на горожан — простой констебль Оскар Хансен. Так ли везёт Марке в Хескенесе, если на самом деле это не её город? Гибель Вероники стала поводом переосмыслить собственные ценности. Глубокой задумавшаяся, Эго с её торчащей причёской была замечена издалека бежавшими на базу разведчиками. Это Гастон и Джоннас возвращались со второй вылазки, готовые сообщить Оскару об очередной проверке территории вокруг вокзала и окончательном убийстве зомби-Вероники. Бойцы не признали в потрëпанной жизнью женщине мэра — напротив, даже пожалели, потому что с их точки зрения спасëнная была первой выжившей за много дней! — Жива, милочка! Вы в состоянии говорить? Не беспокойтесь, мы окажем вам помощь. Убежище рядом, — сказал Гастон. Марка, наконец увидев дружелюбно настроенного к ней человека, разрыдалась. Джоннас выглядел смущëнным. — Похоже, потеряла кого-то близкого. Нам не стоит к ней лезть. — Ты прав, Джоннас. Ты как всегда прав. Взвалили Марку на плечи и потащили в участок. Той было уже всё равно, узнают её или нет — и сама не знала, чего хочет. Каков может быть смысл жизни без единственного родного человека? В суровой политике напарников и друзей было достаточно, здесь уже никого не осталось. Эго позволила себе расплакаться на плечах могучих мужчин, чтобы обратить в материальную форму накопившуюся боль. Может, потом ей станет на душе. *** В пределах города было место трагедиям и потерям. За его границей начинались интриги и политика. Последние дни ознаменованы появлением нового политического игрока, которым, к удивлению генералов, стал... президент государства. Аннализа Андерсен, впервые почувствовав, каково это — распоряжаться, стала смелее. Она даже стала отдавать приказы Расмуссену, что тому, конечно же, не нравилось. В своих частных переписках Расмуссен, Адлер и Эйкен делились новыми планами. По рекомендации Адлера, отличавшегося излишней жёсткостью (однажды его обвинили в убийстве шефа полиции, но Расмуссен при помощи связей отмазал друга), троица стала готовиться к свержению Аннализы. Элиас некоторое время сохранял веру в то, что строптивую Андерсен удастся угомонить, однако та будто специально действовала наперекор любым советам генерала: категорически отказывалась уничтожать город, поскольку ожидала свежей информации от миссии Хансена; разъезжая по корпусам, отдавала приказы не убивать тех выживших, что будут стремиться выбраться за пределы города. Самое страшное заключалось в том, что многие рядовые солдаты смотрели на Аннализу как на законного президента и наследницу легендарного лидера, поэтому воспринимали её слова. Расмуссен должен был бороться с таким тлетворным влиянием всеми средствами. Но даже попытка вернуть Аннализу в столицу не увенчалась успехом, ведь та заявила о необходимости своего присутствия "на фронте". В таком случае, решил главнокомандующий, президент сама подписала себе смертный приговор: будь Андерсен умной, она бы вернулась в столицу и восстановила там свою власть. Но пока что эта неопытная женщина даже не могла себе представить, что Расмуссен интригует за её спиной. Сговорившись с Адлером и Эйкеном, Элиас принял решение убрать Аннализу из игры как можно более мягким способом. Она будет заключена под стражу; там с ней поработают нужные люди, которые помогут подкорректировать ошибочную точку зрения. Благодаря этому власть в войсках останется за Расмуссеном. Что касается двух других генералов, то они получат от главнокомандующего столицу, где временно заменят президента. Расмуссен уже стал продумывать в голове наиболее правдоподобный сценарий замены Аннализы Вальтером Адлером и Бьëрном Эйкеном. Скорее всего, сошлются на "душевную болезнь". Если учесть, что генералы давно известны как старые друзья и соратники Аннализы, то становится понятно, что население, в целом, отнесётся положительно к маленькому перевороту. Всё же на данной стадии убийство или свержение Андерсен не планируется. Её просто выведут из субъектов обратно в объекты. Сохранение статус-кво играло огромную роль в дальнейших планах троицы. Элиас, следуя традиции, сидел на табуретке ещё больше, чем Оскар — в своём кабинете. Этот незаурядный человек успевал и интриговать, и по-прежнему контролировать фронт, и бухать похлеще, чем Эрик! Ганс, отец Аннализы, незадолго до смерти назвал Расмуссена "и благословением, и проклятьем Алласориеса". Конечно же, старый плут был прав, поскольку после ареста президента генерал собирался воплотить в жизнь свой план по уничтожению города. А план уже был готов. Сделан буквально пару часов назад, просто пока ещё не разослан по корпусам ради успеха переворота. Единственные, кто знают о готовящемся — это личная гвардия Элиаса, составлявшая из первого корпуса, располагавшегося в этом здании, и штаба помощников. Этим людям Расмуссен доверял, как самому себе. Требовалось дождаться Аннализы. А пока еë не было, генерал управлял другим дроном, с помощью которого изучал площадку возле электростанции. На его глазах стояли друг напротив друга два бойца, оба из которых были из непримиримых. — Это же этот... Том Холм. А это Собака, — заметил Элиас громко, чтобы остальные в кабинете тоже услышали. — Точно-точно. Холм же перебежал в миссию, Коре с остальными к Хансену ходил ночью. Припоминаю. Интересная же ситуация! Как будто сериал на телевидении смотрю. Нашего материала, кстати, хватит на фильм. Жаль, в прокат не выйдет. Простому обывателю не стоит знать о подобном. — Генерал, президент подъезжает, — прервал речь генерала один из помощников, который, сидя за столом, демонстративно отложил лист бумаги и показал экран телефона. — Да будет так. Помолимся Сириусу, чтобы всё прошло гладко! Для ареста был выбран именно этот момент. Раньше было рисково, позже уже невозможно — сейчас Аннализа попытается связаться с миссией Хансена. Полицейский с друзьями, если не дурак, сообщит о прегрешениях Расмуссена. А генерал был более чем уверен, что о нём знают: его дрон наблюдал за Хьерси, читавшей на крыше напротив участка какие-то документы. Эта пронырливая девушка — сестра одного очень неприятного для генерала детектива. Оливия Кольстад изучала схему, выстроенную Эго, Гардером и Расмуссеном, за что и поплатилась. Мудрый генерал догадался заодно расправиться с городским спецназом, где у власти стоял пытавшийся вести свою игру генерал-полковник Фаднес. Чтобы избежать конфликта внутри полиции, догадались использовать детективов и борцов за правду. По рекомендации Элиаса шеф полиции подставил некого Хансена, считавшегося образцовым спецназовцем и главным достижением Фаднеса, благодаря чему посредством грандиозного скандала хитрая троица убила всех возможных зайцев — и генерал-полковник ушёл в отставку, и детектив был убит посланцем Элиаса. Все отряды спецназа в Хескенесе теперь были подчинены Гардеру. По правде говоря, Расмуссен всё ещё не знает, были ли тот спецназовец и Оскар Хансен родственниками, или же они просто тёзки. Генерал остаëтся на месте. На экране другой дрон — тот самый, Аннализы. Помощники будто бы занимаются своими делами, а солдаты первого корпуса будто бы охраняют военачальника. Двери открываются, заходит Аннализа в сопровождении двух телохранителей. Эти молодцы на самом деле подконтрольны Расмуссену, но он всё равно им не доверяет. Люди, постоянно следующие за Аннализой, могут предать и помочь своему президенту, к которому успели привязаться. Все по-особому оглядели Андерсен, а та даже и не заметила подвоха. — Добрый вечер, Элиас, остальные. Как ваши дела? Элиас, единственный хороший актёр на всё здание, подтвердил, что чувствует себя превосходно и не устал. Аннализа похвалила его и без комментариев взяла дрон. Подлетела к Эмилю, обратилась с просьбой доставить её в участок. Телохранители, стоявшие за её спиной, не заметили, как со спины к ним подходили солдаты Расмуссена. Два чётко спланированных удара по голове — и единственные защитники президента, потерявшие сознание, ловко пойманы, чтобы не вызвать подозрений. Та, слишком доверявшая Элиасу, увлеклась. Дрон был доставлен в кабинет, на экране видны Оскар и Хьерси, мало чем отличавшиеся от влюблённой парочки. Это даже по-своему умилило Андерсен. — Оскар, прошу прощения, что в прошлый раз пропала связь. Были некоторые неполадки. Но теперь я готова вам... Последовал аналогичный удар. Аннализа свалилась без чувств. Честь врезать по затылку президента Расмуссен оказал своему любимому полковнику, декану Блэйду. По приказу Элиаса связь тут же прервалась. В следующую секунду штаб чуть не взорвался от ликования: все радовались успеху Расмуссена. Тот, наконец свободный от надоедливой дочурки Ганса, тоже мог вздохнуть с облегчением. — Молодцы все! Отличная работа! — похвалил каждого. — Профессионально. Правда, Блэйд, я ожидал более классического ареста, но, вынужден признать, тут вы... тоже постарались. Но в следующий раз так не бейте еë, а то Ганс совершит с небес кульбит на землю. — Виноват, признаю! Больше не повторится! — отчеканил полковник. — Правильный настрой. Заприте пока в чулане. Охранку еë расстреляйте где-нибудь, чтобы крови особо много не было. Не люблю кровь... И подайте мне телефон. Получил. В секретной переписке Расмуссен сообщил другим генералам об аресте Аннализы. Вальтер отреагировал резко положительно, призвав немедленно разнести город "к чëртовой матери". Бьëрн был поскромнее — попросил прислать фотографию президента. Пока Аннализу не увели, Элиас без стыда и совести сфотографировал её тело и прислал коллеге. Адлер ответил голосовым сообщением — на протяжении тридцати секунд смеялся как конь. Расмуссен едва удержался от столь же заразительного смеха. Следуя прежде обсуждённым договорëнностям, генералы в кратчайшие сроки прибыли в столицу. За пару часов они, всё ещё советуясь с главнокомандующим, составили текст и выступили по всем каналам. В связи с тяжёлым заболеванием лидера Элиас Расмуссен, Вальтер Адлер и Бьëрн Эйкен временно берут власть в свои руки, чтобы не допустить распространения эпидемии и развала страны. Судя по реакции в первые часы, население, которое готовилось ко сну, ещё не успело оценить перемен, хотя первая реакция была скорее положительной. Расмуссен рассчитал верно — фигуры трёх генералов были настолько уважаемы алласориесцами, что им доверяли даже верховную власть. Правда, ещё не был решён вопрос координации действий генералов, Правительства и парламента, но об этом позаботятся уже завтра. Пока что генералы успешно легимитизировали свою власть, на этом можно и закончить. При всём уважению к Вальтеру Адлеру и Бьëрну Эйкену любому было понятно, кто из генералов обладает всей полнотой власти, а кто вынужден согласиться с условиями своего старшего коллеги. А Элиас тем временем подошёл к одному из помощников, доставшему план города, на котором было изображено направление ударов. По первоначальному замыслу Расмуссена следует нанести первые удары на востоке, где находится исследовательский комплекс Tatsu. Любое использование артиллерии или авиации осложняется АЭС, под которой построен комплекс — Расмуссен порой не понимал, чем руководствался генеральный директор Tatsu, когда перед ним настаивал на этом месте для постройки сверхсекретной лаборатории. После успешной ликвидации комплекса в движение придут корпуса на севере, западе и юге. Элиас знал, что в комплексе находится основной источник зла, поэтому перевёл на восток некоторые резервные корпуса, чтобы быть готовым к любого рода напастям. Расмуссен боялся, что действия против этого источника могут повлиять на всех зомби в черте города — и действовал, как обычно, достаточно осторожно. По его приказу план повешен на стену, чтобы Расмуссен мог держать в голове каждое направление. Далее помощники переслали командовавшим корпусами необходимую информацию: к детально разработанному плану прилагались различные инструкции и рекомендации. Не было ни единого дома или улицы, которые бы не были затронуты в плане. Порой Расмуссена считали гением — надо сказать, не без оснований. Корпуса на восточном фронте, которые, как и остальные, всегда были готовы к действию, выступили буквально за десять минут. Благодаря следуя за выжившими Элиас обнаружил, что теллуровики и зомби очень уязвимы к мощному оружию. Каждый солдат был вооружён дробовиками и гранатомётами. Войска двинулись в атаку; активно использовалась техника, в её числе бронетранспортёры, танки, которые, однако, не были так полезны в борьбе с нежитью и по большей части применялись как средство передвижения. Немедленно зачистили железную дорогу от монстров: несчастные твари пытались спрятаться, но армия в данном случае была смертоноснее даже непримиримых, так что никакой ливень не был преградой. По ж/д и шоссе добрались до горы Ассете, которую вместе с АЭС быстро взяли в окружение. Тут армия столкнулась с необъяснимым препятствием — в районе АЭС находилось бесчисленное количество теллуровиков, собравшихся в подобие армии. И если солдаты думали, что и тут легко расправятся с нежитью, то они глубоко заблуждались. И дело даже не в плохой видимости вследствие погодных условий, хотя это тоже было немаловажным фактором, и отнюдь не в уязвимости электростанции. Местность была лесистая, и баугенхейры активно использовали её себе на пользу: прятались за деревьями, камнями; скрывались в тенях; похищали оружие убитых и стреляли из укрытий. Использование нежитью огнестрела было для солдат шокирующей новостью. Даже Элиас, знавший об отдельных подобных случаях, был удивлён тем, насколько же были умны монстры у АЭС. Это явно не случайность: на нежить определённо влияет тот источник зла, что засел в комплексе. И ради уничтожения источника Расмуссен был готов превратить любимую армию в пушечное мясо. Через час кровопролитного сражения на Ассете были брошены резервные корпуса, которым удалось переломить ситуацию. Глубокой ночью пространства вокруг горы были очищены, хотя пробраться внутрь не удалось из-за огромной концентрации монстров в стенах АЭС и комплекса. Главнокомандующий разделил оставшиеся резервы: одну половину отправил сражаться за комплекс, второй поручил продолжать наступление на город. Эта другая часть обошла Ассете стороной и двинулась в сторону города. Те силы, что на лодках не допускали попадания нежити в озеро Стратлоген, высадились и начали зачистку берега. Совсем скоро выжившим настанет конец. — Да ну, я не был бы таким категоричным, — Элиас уже пил с Блэйдом, своим самым надёжным собутыльником, в оживившемся баре Лайло. Тут же веселились военные, которые были беспрекословно верны своему военачальнику. — Так уж карты легли. Смерть — это чудо какое-то? Все рано или поздно попадают в загробный мир. Мы просто разрешили им отстрочить неизбежное. Но дальше так продолжать нельзя! Хансеновцы, наверняка и непримиримые имеют компроматы на меня. Безумная Эго бродит по городу и скоро отправится вслед за своей дочкой, Гардера вообще в самом начале заразили. Адлер и Эйкен, друзья мои, при всём моём уважении всего лишь пешки, которых я избавлюсь. Теперь поняли, Блэйд?