Лучшим отелем Бэзильдена был «Лебедь с двумя шеями», и именно там местная полиция сняла Литтлджону номер. Ужин был посредственным, но суперинтендант нормально не ел с Эли и ему все понравилось. — Вам понравилось, сэр? Появившийся владелец отеля, маленький обрюзгший человек со щетинистыми усами, гордившийся таким постояльцем, о чем он заявил в баре, стоял возле его локтя, пока суперинтендант пил кофе. Звали владельца Гектор Эванс, и он был известен еще как Хэк. Большую часть работы в баре делала его жена, а он ходил и общался. — Нечасто у нас здесь бывают люди из Скотланд-Ярда. — Присаживайтесь, мистер Эванс и выпейте со мной чашечку кофе. — Большое спасибо, сэр. Не возражаете… Владелец отеля попросил принести два бренди. — За счет заведения. Горжусь, что вы с нами, сэр. Он протянул Литтлджону сигару в алюминиевом тубусе. Они сидели и курили, словно преуспевающие бизнесмены. Сигара суперинтенданта была сухая, и, когда он затягивался, трещала как сучья в костре. — Вы знали Джеймса Тисдейла, мистер Эванс? Мистер Эванс перекатил сигару в угол рта и заговорил. — Я хорошо его знал. Сюда он, конечно, никогда не заходил. Если бы жена увидела его в пабе, то уж точно разобралась бы с ним. Она очень отличается от Маленького Джимми. Воображает из себя. Он точно ошибся, женившись на ней. Мне жаль, что его убили. Мы были друзьями. Во время войны работали в одном цеху: тестировали детали самолетов. — Значит, там вы с ним познакомились? — Да. Мы работали там три года. Джимми с удовольствием бы остался, но война закончилась, и мы стали там лишними. Он был вынужден вернуться в магазин и под каблук миссис Т. Работа на заводе его тогда очень вымотала. Длинный столбик пепла упал на одежду Эванса, и он принялся стряхивать его. — Кому могло понадобиться убивать Джимми? Он сделал паузу и усмехнулся. — Хорошо, что его жена не слышит, как я называю его Джимми. Она считает это просторечным. Всегда «Джеймс то… Джеймс это…» — Вы долго живете в Бэзильдене, мистер Эванс? — Почти тридцать лет. Отец жены, вы видели ее в баре, владел этим местом до нас. Я был коммивояжером пивоварни, и когда старик умер, женился на Сандре, и мы здесь осели. — Тогда вы знаете Тисдейлов и Скотт-Харрисов. — Достаточно. Майор был здесь частым гостем, пока не начал выпивать дома. Плохо это, пить дома. Старый Тео Скотт-Харрис всегда мнил себя бог-знает-кем, а сам был мелким аукционистом, пока не женился на деньгах. Тогда-то он и вознесся. Стал майором территориальной армии, а вел себя словно настоящий военный. Думаю, здоровье у него сейчас не очень. Это, без сомнения, виски и беспорядочный стиль жизни в молодые годы. — Вы хорошо знаете семью Тисдейлов? — Имеете в виду отца и мать Джимми? Нет. Они оба умерли. По поводу жены и детей вам лучше расспросить брата жены. Его зовут Фред Тинкер и он управляет пабом «Королевский дуб» прямо возле дома Тисдейлов. — А сколько он здесь живет? — Десять лет. Это хороший дом. Он может вам поведать пару вещей о семье Джимми. — Полагаю, он вам и так все рассказал. — Ну… Мы регулярно встречаемся. Он с Марленой, младшей сестрой Сандры, заходит к нам… Еще бренди? Мистер Эванс ответа ждать не стал, вскочил с кресла и вернулся уже с двумя бокалами. — Полагаю, я налил в правильные бокалы. Так вкус лучше, правда? Должен вам сказать, хороший напиток. Старик держал его только для особых случаев. В молчании они курили минуту, а потом Эванс продолжил: — Бедный Джимми убит. Если верить тому, что мне рассказывал шурин, удивительно, как он не убил ее. — Имеете в виду Тисдейла? — Да. Она никогда не оставляла его одного прежде, чем он стал путешественником. Я говорю путешественником потому, что мы привыкли его так называть. А сейчас вот в газетах пишут, что он был шоуменом на ярмарке. Подумать только, на ярмарке. Семья с этим никогда не справится. Хэк смеялся до тех пор, пока смех не перешел в кашель. Сидевшие за другими столиками стали оглядываться. Он выпил воды из кувшина и придвинулся к Литтлджону. — Она всегда ворчала на него. Говорят, она охотилась на Джима по всему городу, пока не зацепила и не вышла за него замуж. Затем у нее появилась большая идея об открытии художественного магазина. Только подумать, декоративно-прикладное искусство. Эта идея была обречена на провал с самого начала. У мистера Эванса не было срочных дел, и он хотел показать, что является «persona grata» для детектива из Лондона, поэтому говорил медленно, тщательно подбирая слова. — Шурин слышал, что они постоянно ссорились. Не только днем, но и ночью. Джимми иногда и слова не мог вставить. Когда они только поженились, она сидела и изображала леди, а Джимми делал всю работу по дому, присматривал за магазином и всем остальным. Затем начались дети, так что она стала изображать инвалида. В результате Джимми и сестры за ней присматривали. Когда девочки выросли, то стали помогать. Но, как я слышал, миссис Т к этому руки не приложила. Сидела весь день в кресле-качалке и читала. Должно быть, она довела Джимми до отчаяния. Неудивительно, что он был счастлив, когда устроился на завод во время войны. И после того, как начал путешествовать, стал выглядеть как новенький. Как я уже сказал, очень удивительно, что он не убил ее. В этой маленькой комнате с низким потолком стояли столы с маленькими лампами на них. В одном углу ужинала пара: они постоянно держались за руки. Перед камином о чем-то своем беседовали коммивояжеры. Тяжелая атмосфера и голос Хэка убаюкивали суперинтенданта. Неудивительно, ведь прошлую ночь он не спал. — Пару раз она даже чем-то бросалась в Джимми. — Неужели? — Да. Стены дома не очень толстые, и шурин часто могли слышать ссоры. — Дочери тоже принимали участие? — Они много времени проводят вне дома. Они общаются с тем, что можно назвать высшим обществом Бэзильдена. Об этом их мать позаботилась. Она хочет свести их с кем-нибудь, у кого есть деньги. Подобрать для них хорошую пару. Вот почему этот роман так сильно по ней ударил. — А о чем они ругались? — Ну если верить шурину, то всегда о деньгах. Она всегда обвиняла его, что он на ней женился, не имея возможности содержать. Выглядело так, словно были и другие претенденты на ее руку с возможностями обеспечить ей жизнь леди. Кто они — я не знаю. Она всегда наседала с вопросом, что будет с ней и девочками, если Джимми умрет. Литтлджон понимающе кивнул. Оскорбления, как град, падали на голову Джеймса Тисдейла. Он бросил бизнес и стал получать доход азартной игрой на ярмарке, а жена воображала, что он работает на крупную фирму в Манчестере. А потом он встретил Марту Гомм. На дознании в Эли Марта ответила на несколько вопросов о перемещениях Тисдейла перед смертью. Отвечала она спокойно и разумно, коронер на нее не давил, но у полиции оставалась масса вопросов. Все это время миссис Тисдейл вела себя так, словно Марты Гомм вообще не существовало: не разговаривала с ней, отказалась встретиться и называла не иначе как «сотрудница моего мужа». — Она говорила, что ее подвели. Тусклые глаза Хэка, наслаждавшегося собой, смотрели прямо в лицо Литтлджону. — А дочери? — Три шикарные штучки. Одна помолвлена с молодым врачом из местной больницы. Одна работает у дантиста, и они часто гуляют после работы. Но тот парень женат, и я не имею понятия, чем это все закончится. Еще одна шатается с букмекером. Ее мать не в восторге от этого, но тот при деньгах, поэтому, вероятно, она склонна не замечать некоторые его недостатки. Литтлджон встал и потянулся. — Мне нужно идти. Кое-какие дела перед сном. Давайте продолжим в другой раз. Хозяину отеля явно не хотелось отпускать постояльца, но он согласился. — Полиция работает день и ночь, не так ли? Он дал суперинтенданту еще одну сигару размером с небольшую торпеду и проводил его до двери. Ровно половина циферблата часов на здании церкви была освещена, но Литтлджон понял, что уже было 9.30 вечера. Вероятно, острая фаза встречи всей семьи уже завершилась, и суперинтендант через ряды магазинов отправился к дому Тисдейлов. Дождило. Дождевой туман прилипал к одежде и образовывал ореол вокруг ветхих придорожных фонарей. Городская площадь была почти безлюдна. В церкви горел свет, и репетировал хор. Церковный гимн смешивался с пением завсегдатаев паба через дорогу. Литтлджон позвонил в звонок на двери магазина. Прозвучали шаги, кто-то завозился с замком. Дверь приоткрылась. — Кто там? — Литтлджон. Это была Хлоя — сестра миссис Тисдейл. — Остальные ушли готовиться к похоронам послезавтра. Я сижу с сестрой, пока не придут девочки. Они у портнихи. Заходите. Свет лампы из задней комнаты словно пробивал туннель сквозь темноту в магазине. В гостиной было жарко и душно, пахло дымом сигар торговца зерном, который отправился в клуб обсудить семейные новости и, вероятно, опровергнуть некоторые новости из вечерних газет. Когда позвонил Литтлджон, миссис Тисдейл сидела в своем обычном кресле-качалке и, по обыкновению, бездельничала, а ее сестра убирала остатки семейного обеда. На столе стояли грязные чашки и блюдца, тарелки с крошками хлеба и пирожных, на одной тарелке лежали бисквиты, а в центре располагался тяжелый сливовый пирог, украшенный марципаном и глазурью. Убийство явно не испортило чьего-либо аппетита. Миссис Тисдейл не поднялась и даже не перестала раскачиваться, а только сменила темп. — Прошу прощения, что так поздно, но я зашел спросить, могу ли я вам еще чем-то помочь, миссис Тисдейл? Лицо новоиспеченной вдовы удлинилось, и выражение комфорта сменилось на притворное горе.