Передняя пассажирская дверь отворилась, и с высокого порожка на асфальт соскользнула сегодняшняя пасомая, он ее сразу идентифицировал по приметному колеру коротко стриженных волос. Клим привел в действие крошечную цифровую камеру, встроенную в перстень-печатку на правом указательном пальце. Попалась, цыпа. Пасомая повела головой по сторонам и неожиданно для сыщика задержала на нем взгляд. Всего на секунду, но Петрухин напрягся. Так не должна смотреть среднестатистическая поедательница суши и авокадо. Девица прошлась взглядом по его лицу и фигуре, оценила папку, локтем прижатую к худосочному боку, пузырящиеся на коленках брюки и растоптанные кроссовки, а потом глаза отвела. Если бы Клим не знал доподлинно, кто она такая, то решил бы, что столкнулся с профессионалом из трехпоколенной династии следаков с функцией телохранителя или спецом из гильдии чистильщиков с той же функцией. Мысль показалась дикой, и он ее отбросил. Из водительской дверцы выбрался мужик средних лет, плотный, но подтянутый. Шмотки статусные, морда кирпичом. Видно, начальник. Большой начальник. А кто еще может вот так, не таясь и с легким ко всем презрением, поздним утром выгрузить из своего авто молоденькую пассию, чтобы та смогла немножко нынче поработать? А Клим был прав, что не кинулся вести цыпочку от дома. Сегодня леди не спала в супружеской постельке, однозначно. Клим сплюнул. Вот поэтому он больше и не женится. Петрухин сделал несколько снимков парочки – в профиль и со спины. Должно получиться узнаваемо. Когда они скрылись за дверьми проходной, не спеша приблизился к доставившему их джипу. Сфоткал госномер, отправил месседж Кутепову, пусть пробьет по базе. Петрухину не мешает знать, что за крендель катается в этой тачке. Дело может быть закрыто раньше, чем он предполагал. Выследить «гнездышко», проникнуть внутрь, установить видеокамеры в нужном ракурсе, отчитаться перед клиентом – делов-то. Если повезет, то завтра у Клима будут материалы. Или послезавтра. Петрухин заторопился к своей машине. Сейчас он перегонит «фиат» поближе, устроится с комфортом за рулем и подождет. Кофейку попьет опять же. Есть не хотелось. А тем двоим захочется. На обед, нет – на ленч, так у них следует выражаться, прелюбодеи, скорее всего, тоже отправятся вместе. А Клим их туточки встретит и проводит. Дополнительные снимки делу не повредят. Клим в работе всегда был дотошен. «Мастерство не пропьешь», – со спокойной усмешкой думал Петрухин, споро выворачивая руль. Словно под его диктовку, голубки выползли на перекус. Хотя они заставили Клима немного понервничать: обеденное время закончилось, офисное стадо уже всосалось внутрь, а этих видно все не было. Но вышли, однако. Чинно-благородно направились к «роверу», она впереди, он чуть поодаль. Небось, в ресторацию навострился, кабан мордатый. Не в пельменной же он свою бэйбу кормить будет. Клима, конечно, в таком прикиде ни в какую ресторацию не пустят. А он их на входе-выходе зафиксирует. На цифровичок да на регистратор. Но, как вскорости выяснилось, никакого ресторана запланировано не было, все сложилось куда как более для сыщика удачно. Помотавшись с полчаса по улицам и переулкам юго-западной окраины Москвы, джип въехал в квартал панельных пятиэтажек и остановился у подъезда одной из них. Петрухин, объехав двор по периметру, припарковался у противоположного дома. Вытянув шею, замер, словно гончая перед командой. Кавалер извлек себя из руля и теперь обходил машину спереди. Распахнул пассажирскую дверцу и подал спутнице руку. Сейчас его манеры разительно отличались от тех, которые он являл под окнами родного бизнес-центра. Скорее всего, там он опасался, что уронит себя в глазах персонала, проявляя галантность к секретарше. Или она не секретарша, а целый менеджер? Бэйба тоже совершенно перестала стесняться. Шла бок о бок с патроном легкой танцующей походкой, цепко ухватив его под ручку. Расстояние от джипа до подъезда они преодолели молча, лишь искоса поглядывали друг на друга и улыбались слегка нервно, словно в предвкушении некоего радостного события. И кстати, куда-то подевался ее пристально-цепкий взгляд. Да и был ли он? Видать, померещилось. Вообще-то, девочка была что надо. Несмотря на прическу, как у пацана. Однако ушки маленькие, шея длинная. Черты лица не слишком правильные, но в них хотелось смотреть. Сама высокая, поджарая, жаль, что в штанах, ног не оценишь. Зато руки до плеч голые, мышцы под кожей перекатываются, залюбуешься. Небось из тренажерных залов не вылезает, профурсетка. Кукла куклой, а цепляет. Сквозь мутные стекла подъездных окон было хорошо видно, как мужчина и девушка не спеша поднимаются по лестнице, преодолевая пролет за пролетом. Петрухин представил грязные щербатые ступени, сигаретные бычки по углам площадок, пятна высохших плевков и злорадно усмехнулся. Какова, типа, любовь, такова и, типа, романтика. Он давно был в профессии и знал наизусть все смешные уловки женатых потаскунов и замужних шлюх. Ничего нового эта каста изобрести не могла, хоть ее представителям и казалось, что ими продумано все до мелочей. Расслабься, детка, все под контролем, никто ни о чем не узнает. Повеселимся! Потом истерики, скандалы, суды. Дележ имущества и детей. Их выбор. И он же – кусок хлеба с колбаской для Клима Петрухина. Пара миновала площадку между третьим и четвертым этажами. Шли секунды, окно между четвертым и пятым осталось безлюдным. Выходит, добрались. Теперь нужно ждать. Когда эти двое, выполнив программу, отбудут, Клим попробует пообщаться с аборигенами. Сейчас на этаж соваться нельзя, есть риск спугнуть голубков, и тогда они больше по этому адресу не появятся. Уличные снимки, которыми на данный момент располагал Петрухин, сами по себе цену имеют небольшую. Для полноценного отчета Климу нужен видеоряд с недвусмысленным содержанием. А если парочка с испугу временно от свиданок откажется, то поплывут договорные сроки, несмотря на весь петрухинский профессионализм. Такого позволить себе он никак не может. Двор был пустынным, у подъездов никто не маячил. Летний будний день, сухой и жаркий. Пыльные голуби, чумазая кошка, дворник в оранжевом жилете, надетом на голый торс, катит тележку. В тележке корыто, в корыте мусор. Под грибком в песочнице дите играет в куличики, мамаша рядом на скамейке, сунула нос в смартфон. Мимо протопала девчонка лет пятнадцати, что-то бубнит в гарнитуру, размахивая на ходу руками. Свернула за угол. В соседнем дворе играют в футбол. Слышались удары мяча и злые матюги. В такую жару бегать по полю… Маньяки. Кстати, дворник мог бы снабдить Клима базовой информацией, а возможно, что и подробной. Но лишь в том случае, если метет здесь давно, а этого никто Петрухину не обещал. Поэтому лучше на дворника не рассчитывать. В подъезд вошел сухопарый пенсионер, ведя на поводке дымчатого ретривера. На старике были светло-голубые джинсы и черный блейзер поверх белой рубахи. Обут он был в рыжие туфли-казаки, на голове нес фетровый стетсон, тоже рыжий. Ближе к вечеру этот модник непременно отправится выгуливать собачку, тогда Клим его и разговорит. Сидеть тут до вечера не хотелось, но мало ли как карты лягут. Из подъезда вышла красномордая старуха, сгорбленная и грузная. Скорее всего, деревенская. Коричневый, в белый горошек платок, съехавший на лоб и завязанный двойным узлом под подбородком, байковая, с длинным рукавом, зеленая кофта в желтых драконах, черная суконная юбка до середины икры. На ногах чулки в резинку и валенки, криво обрезанные по щиколотку. Отворот драконистой кофты бабка украсила брошкой с ярко-красными стекляшками, которую Петрухин смог рассмотреть, приставив к глазу монокуляр. Тоже, значит, модница. Солнцезащитные очки «киски», популярные у барышень в позапрошлом сезоне, подтверждали бабкину тягу к современным веяниям, однако, похоже, вещь имела утилитарное назначение – хоть как-то прикрыть под левым глазом устрашающе-черный синяк. Порасспрашивать кочерыжку, что ли, прямо сейчас? Эта, даже если в гостях у снохи, все про всех в курсе. Проныра, видать. И задира, судя по травме. А судя по характерной отечности и багровому цвету морды лица, не дура сунуть носяру в стаканчик. Сыщику таковая ее слабость лишь на руку, тем более что ему всего-то и нужно, что выяснить номер интересующей квартиры, а остальное – вопрос сноровки. Старуха поводила головой по сторонам, определяясь, куда ей хочется больше – направо или налево, и, опираясь на линялый зонтик-трость, заковыляла вдоль подъездов направо. Похоже, нацелилась покинуть двор и отправиться на променад поближе к культуре и цивилизации. Клим заторопился выйти из машины, чтобы ее нагнать, но в этот момент пронзительный крик порвал тишину. От неожиданности Петрухин вздрогнул и принялся озираться. Орал дворник, выпучив глаза и тыча пальцем в тележку. Вопль был длинный и душераздирающий. «И чего он так взвыл? На расчлененку наткнулся?» – обеспокоился Петрухин. Подобное происшествие могло осложнить ему работу. Дворник между тем, сделав глубокий вдох, вопль повторил. Клим понял, что через минуту-другую во двор хлынет толпа растревоженных жильцов в халатах и тапочках, и это тоже некстати. Однако ничего похожего не произошло. Никто в майке и трениках не выбежал и даже не выглянул в форточку, чтобы спросить: «Какого фига?» Дворник завопил вновь, на этот раз используя слова. – Лосось! – с надрывом орал он. – Ну зачем ты опять взял мой скребок, Лосось?! Я не могу без него, ты знаешь. Зачем, зачем ты так со мной поступил?! Он пнул в сердцах тележку, и она опрокинулась на бок. Таз вывалился, загрохотал, переворачиваясь. Отбросы просыпались, чем вызвали у неуравновешенного примата новый приступ ярости. Наподдав тележку еще раз, он подтрусил к стене пятиэтажки, припал к вентиляционной дыре в фундаменте и злобно заревел: – Слышь ты, падла щербатая! Не вернешь инвентарь, глаз на пятку надену, понял, плесень?! Из полутьмы ответили нетрезво и хрипато. Похоже, что-то пообещали. Дворник отпрянул с ошарашенным видом, словно с ним в контакт вступило само подземелье. Потом возмущенно завертел головой в поисках поддержки. Ни в ком ее не найдя, сплюнул и поплелся подбирать свой мусор. Петрухин понял, что клининг-оператор был невежливо послан и возврат инвентаря ему не светит. Климу стало неинтересно. Обычный бузотер, не успевший с утра похмелиться. Из-за него Петрухин упустил осведомительницу, теперь ее не догнать. Точнее, догнать рухлядь труда не составит, но в этом случае есть риск прозевать исход объекта из подъезда, что явится постыдным косяком, в сравнении с которым несостоявшееся интервью с бабкой-хулиганкой – смешной пустяк. Клим все-таки вылез из машины, чисто размять ноги. Далеко отходить не стал, потоптался возле левого борта и снова забрался внутрь. Вытащил бутерброды, подзакусил. Допил кофе. Делал все не спеша. А куда торопиться? На все про все он давал голубкам час с лишним. И не ошибся. За одним исключением: из подъезда бэйба вышла одна. Ему не понравилось, как она двигалась. Так деловито и споро отходят бойцы спецназа, выполнив диверсионное задание. Четко, уверенно, отработанно. И за какой, интересно, надобностью она нацепила на себя эту заюзанную куртку? И откуда взяла? Никакой куртки при ней точно не было. В заплечный мешок, размером с детское ведерко, который и посейчас бил цыпу ниже лопаток, такая объемистая вещь поместиться бы в принципе не могла. С чужого плеча куртка? В такое пекло? Девица обогнула джип, доставивший ее сюда полутора часами раньше, пересекла по диагонали двор и скрылась в узком проходе между корпусами. В непонятном оцепенении Клим машинально сделал несколько снимков ее удаляющейся фигуры и продолжил ждать, вцепившись обеими руками в руль. Кого ждать или чего? Он не смог бы ответить. Но точно не хозяина «ровера». Тревога вскоре развеялась, и Петрухин успокоенно подумал, что этот самый хозяин банально заснул после физических упражнений и через часок выйдет к своей тачке, посвежевший и довольный жизнью. Клим помашет ему на прощанье платочком, а потом поднимется на этаж, ловко, но ненавязчиво раздобудет нужную информацию у соседей по лестничной клетке и заодно ознакомится с конструкцией дверного замка. Благодушествовал он недолго. Ровно до тех пор, пока к дому не подкатил белый «ниссан» с синей полосой и гербом Москвы по бортам и не раскорячился уверенно поперек пешеходной дорожки. Петрухин запаниковал, хотя подсознание ничуть не удивилось. Сыщик поспешно завел двигатель и выехал со двора, крутя головой в запоздалой попытке высмотреть уличные видеокамеры. Раньше нужно было высматривать, придурок. Но повезло: двор был захолустный и следящими устройствами не оборудованный. Оставив машину в соседнем проулке, он торопливо зашагал обратно, поправляя на ходу видавшую виды фуражку с переломанным козырьком, нависшим кривым чердачком над переносицей. Типа, изменил внешность. Хоть так, чем никак. У подъезда уже начали собираться жильцы. И где хоть они отсиживались только? Не было же никого, когда дворник орал, а теперь с пяток разнокалиберных мужиков, не считая десятка старух и теток, переминались и шушукались напротив подъезда. Главное, ну что такого: подумаешь, наряд прибыл? Может, банальный бытовой скандал с мордобоем, вот и приехали блюстители. Однако «треники-халаты-тапочки» что-то почуяли и выползли, снедаемые любопытством. Клим не знал, что именно учуяли «треники», но его интуиция велела ждать, и он ждал, устроившись за углом трансформаторной будки, такой же замызганной, как и все прочее, что его тут окружало. Наконец, из подъезда вышли двое в штатском, толпа зашуршала громче. Один из оперов держал в руке прозрачный пластиковый пакет, внутри которого ясно просматривались винная бутылка и красно-белая плоская коробка. Похоже, с конфетным ассорти. Второго, шедшего налегке, Клим вроде бы даже признал, и это было странно. Что такого волнующего здесь произошло, если потребовалось участие офицеров с Петровки? Сотрудники МУРа уезжать не торопились, переговаривались друг с другом и по телефону. Толпа тоже не расходилась, граждане жаждали продолжения и обменивались мыслями. Подъехал фургон, называемый в народе «труповозка». Люди в униформе, перебросившись с опергруппой несколькими фразами, проследовали в подъезд. С напряженным ожиданием наблюдал Клим Петрухин за лестничными окнами, теша себя надеждой, что «униформа» не поднимется выше третьего этажа. Или поднимется выше четвертого. Надежда не оправдалась. А еще через двадцать минут наружу вытащили носилки, нагруженные черным пластиковым мешком с очевидным содержимым. Стараясь не привлекать лишнего внимания, Петрухин подобрался поближе. Остановился за спинами зевак и коснулся клипсы за правым ухом, изготовившись к акустическому удару. У данного устройства имелось два недостатка – отсутствие опции наведения и отсутствие шумовых фильтров, но с этими особенностями приходилось мириться ввиду миниатюрности прибора и простоты управления. В грохоте женских и мужских голосов, вломившихся Петрухину под череп, сыщик разобрал основное. Сиплый тенор недовольным тоном проговорил: «Надо „ровер“ вскрывать. Может, улики какие найдутся», и этого Климу хватило.