роль потерять она заслужила. Сестра Дейзи Даркер, Роуз, была старшей из трех. Тихой, красивой и умной, но умрет она одинокой. Сестра Дейзи Даркер, Лили, была самой тщеславной из них. Эгоистичной, избалованной, самодовольной ведьмой, смерти достойной. Племянница Дейзи Даркер была развитым не по годам ребенком. Но и неспособным выжить в дикой природе брошенным утенком. Тайную историю Дейзи Даркер кто-то должен был рассказать. Но ее сломанное сердце — лишь начало того, что нужно узнать. Семья Дейзи Даркер лгала слишком много лет напролет. Свои последние часы перед смертью они провели, получая свое. Строки о Трикси кто-то вычеркнул. – О боже, – шепчет Лили, таращась на слова и прикрывая рот и нос руками, будто молясь богу, в которого она не верит. – Это все сбывается, – тихо говорит она, а затем поворачивается к нам. – Это. Все. Сбывается. – Что сбывается? – спрашивает моя мать. Теперь Лили трясется. Она указывает на поэму, оглядывая наши лица в поисках понимания, которого не находит. Но я знаю, что она имеет в виду, даже если слишком боюсь это озвучить. Снаружи доносится далекий раскат грома. До этого момента я не замечала, насколько сильный ливень там идет, пока шторм подбирался ближе, а в доме ужасно холодно. Слова выливаются у Лили изо рта быстрее, чем остальные успевают их осознать. – Стихотворение бабушки. Вы что, не можете его прочитать? Я непонятно говорю? Это поэма о нас. О том, как мы умираем. Один за другим. Бабушка мертва, отец мертв, а теперь Трикси… – Пропала. Она просто пропала. Мы ее найдем, – говорит Роуз. – Это просто один из глупых стишков бабушки, – вставляет моя мать. – Откуда вы знаете, что она это написала? Как по мне, это не похоже на ее почерк. Кто угодно мог пробраться сюда ночью и написать поэму на стене, – говорит Конор, ничем не помогая, будто думая вслух. Я вспоминаю мел на его джинсах и как он быстро его отряхнул. Он долго молчал, поэтому теперь все поворачиваются к нему. – Ты прав, – говорит Лили. – Твоего имени там нет. Может, ты это написал. – Может, нам нужно перестать тратить время попусту и поискать Трикси, – говорю я. Прежде, чем кто-то успевает ответить, раздается еще один раскат грома, на этот раз такой громкий, что кажется, будто небо раскололось надвое. Нэнси немного покачивается и хватается за кухонный стол для опоры. – Ты в порядке? – спрашивает Роуз. – Все нормально. Честно, – говорит Нэнси. – Просто голова болит и я устала, как все мы. Нам нужно найти Трикси. Почему бы вам троим не осмотреть второй этаж, а я поищу здесь? – Хорошая идея, – говорит Лили. Она никогда не слушает никого, кроме нашей матери. Мы с Роуз, Лили и Конором спешим наверх, зовя Трикси и каждый исчезая в разных комнатах. Я начинаю с той, где остановились Лили и Трикси. Раньше здесь была спальня моих сестер. Она больше моей, но их все же было двое. Все точно такое же, как в прошлом: жуткий розовый ковер, розовые шторы и обои с цветочным узором. Мои сестры любили девчачьи штучки. Я все еще вижу темные прямоугольники, куда они клеили плакаты на летних каникулах – у Лили это всегда были бой-бэнды, а у Роуз – милые животные. На противоположных концах комнаты стоят две кровати, два маленьких столика, два окна и стена шкафов-купе. – Трикси? – шепчу я, но ответа нет. Я слышу лишь хлещущий в окна дождь и грохот волн о камни. Это все еще комната с двумя сторонами. У Лили кровать не заправлена, вокруг нее валяется одежда, а на прикроватном столике месиво косметики и журналов, хоть она провела здесь всего пару часов. На другой стороне комнаты виден резкий контраст: кровать Трикси аккуратно заправлена, на столике нет ничего, кроме старого романа Агаты Кристи, который она, должно быть, одолжила из бабушкиной библиотеки, и стакана воды. Я опускаюсь на пол и заглядываю под кровати, но там пусто. Я снова слышу рокот грома в отдалении и меня охватывает непреодолимое желание спрятаться. Шторма в Сиглассе казались привычным делом, когда мы были маленькими, что природные, что эмоциональные. Я помню, что гром или крики внизу так сильно меня пугали, что я часто забегала сюда по ночам. Страх был одной из немногих вещей, объединявших меня с сестрами в детстве. Шторм в Сиглассе не похож на шторм в Лондоне или других местах, где я жила. На этом крохотном острове в шторм кажется, будто ты посреди моря в старом дряхлом корабле, который точно утонет, если волны станут слишком высокими. Раньше мы прятались вместе под кроватями в этой комнате, когда жизнь становилась слишком громкой – Лили под одной, а мы с Роуз кучковались под другой. Тогда мы отсчитывали секунды между молниями и неизбежным раскатом грома, чтобы понять, в скольких милях от нас они ударяют. Я понимаю, что теперь тоже считаю. Раз Миссисипи… Два Миссисипи… Три Миссисипи… Были и другие случаи, когда шторм подкрадывался ночью, когда мне приходилось прятаться одной под своей кроватью. Но мы всегда слышали, как отсчитываем в разных комнатах в темноте. Чем ближе шторм, тем страшнее нам было, когда вспышки света освещали комнату. Я уверена, мои сестры теперь тоже негласно разделяют эти воспоминания. Раз Миссисипи… Два Миссисипи… Двери шкафов-купе, тянущиеся вдоль одной стены, пересекают деревянные планки. Оглядываясь в последний раз, я уверена, что вижу боковым зрением, как одна из них двинулась. Я останавливаюсь и неподвижно прислушиваюсь. – Трикси? – шепчу я. Я что-то слышу. – Трикси, это ты? Последующая тишина предполагает, что мне почудилось. Но потом я слышу тихое дыхание. Мне хочется распахнуть двери, но я боюсь того, что могу обнаружить. Вспышка молнии озаряет небо за окном во второй раз, и мне кажется, я снова слышу движение за дверцами шкафа. Теперь это невозможно игнорировать, поэтому я заставляю себя подойти на шаг ближе. Я притворяюсь, что бояться нечего, хоть события сегодняшней ночи указывают на обратное. Шкаф уже на расстоянии вытянутой руки и я медленно приближаюсь к ручке. Снова вспышка молнии. Раз Миссисипи… Я не успеваю досчитать до двух. Гром похож на оживленные аплодисменты представлению, которое еще не закончилось. Звук раздается почти мгновенно и так громко, что сотрясает дом. Свет гаснет, а я снова становлюсь ребенком, боящимся темноты, слишком напуганным, чтобы двинуться или издать звук. Я говорю себе, что это просто отключилось электричество и пытаюсь сохранять спокойствие. Но затем молния ударяет снова. Она освещает все, включая дверцы шкафа, и прежде, чем все снова погружается в темноту между планками я вижу глаза, смотрящие прямо на меня. Затем дверцы начинают дрожать. Кто-то заперт внутри и хочет выбраться наружу. Двадцать 31-е октября 02:15 – меньше четырех часов до отлива Все происходит так быстро: молния, глаза за дверью, темнота, а затем голос Роуз прямо позади меня.