Раз Миссисипи… Два Миссисипи… Иногда мы так отвлекались от происходящего внутри Сигласса. Раз Миссисипи… Прямо как сейчас. Когда часы замолкают, мы снова сидим в тишине. И темноте. Скучковавшись против страха и холода. Потом мы снова слышим шаги. Кто-то спускается по лестнице. Сорок четыре 31-е октября 05:05 – меньше часа до отлива Роуз с Трикси выглядят до смерти напуганными, пока медленные, твердые шаги продвигаются по коридору и останавливаются прямо перед дверью библиотеки. Ручка очень медленно поворачивается, затем дверь трясется, когда человек по ту сторону понимает, что она заперта. Мы задерживаем дыхание, дверь вздрагивает, но затем в доме снова наступает тишина. Шаги возобновляются и я слышу скрип двери чулана. Никто не говорит ни слова. Думаю, настоящий ужас всегда отнимает речь у жертв. Время идет, я не могу сказать, сколько. Мы слушаем, как кто-то ходит из комнаты в комнату, дважды перетаскивая что-то за собой. Потом снова воцаряется тишина. Мы силимся услышать что-то еще – или кого-то – но различаем лишь звук восьмидесяти часов в коридоре и крики нескольких чаек. – Думаю, он ушел, – шепчет Роуз, а затем смотрит на Трикси. – Вода должна была уже отступить достаточно, чтобы мы смогли добрести до берега. Нам просто нужно добраться до входной двери. Может, нам нужно набраться смелости и выглянуть? – Тебе не нужно разговаривать со мной как с ребенком, – шепчет Трикси в ответ, звуча и выглядя именно так. – Или лучше подождать? – предлагаю я. Смелость никогда не была одним из моих сильных качеств. Роуз не обращает на меня внимания – словно она знает что-то, неведомое мне – и в последний раз оглядывается на Стену достижений. Кажется, она читает мое стихотворение. Затем она произносит слова, которые мне настолько сложно осознать, что я не могу ответить. – Я спрошу только один раз. И мне это кажется глупым и постыдным. Но это твоих рук дело, Дейзи? Я смотрю на нее долгое время, но она даже не смотрит мне в глаза. Я не знаю, как или почему она могла такое подумать. – Нет, – говорю я, вытирая слезу со щеки. Роуз смотрит в пол, словно сожалея. Но к словам не прилагаются чеки, их нельзя вернуть в магазин. – Дейзи никогда бы так не поступила, – шепчет Трикси, и я рада, что кто-то в этой семье видит меня настоящую. – Что бы ни произошло, я хочу, чтобы ты оставалась позади меня. Ладно? – говорит Роуз, поворачиваясь к ней. Моя племянница кивает, а я стою абсолютно неподвижно, буквально оцепенев от страха. Роуз крадется к двери библиотеки, не оставляя мне выбора, кроме как пойти следом. Поппинс пытается сделать то же, но моя сестра отгоняет ее. – Нет, Поппинс. Побудь пока здесь. Нам нужно вести себя очень тихо. Собака смотрит на Роуз, словно понимает каждое слово и садится на коврик. Роуз медленно поворачивает ключ, дверь со щелчком открывается и я вижу, что ее рука дрожит. Потом она быстро распахивает дверь, словно за ней может кто-то прятаться, но там пусто. – Подожди здесь, – шепчет она через плечо, выходя в холл. Я наблюдаю с порога, как она прокрадывается к чулану под лестницей. Уже зная, что внутри она найдет что-то, чего никто из нас не хочет видеть. Роуз тянется к ручке, колеблется, но потом открывает дверь чулана. Со своего места я не вижу, что видит она, но язык ее тела не обнадеживает. – Подожди здесь, – шепчу я Трикси и она кивает. Я выхожу в коридор, чтобы заглянуть Роуз через плечо, и увиденное шокирует меня больше всего прочего. Тело Лили усажено на пол, ее голова свисает, словно она смотрит в зеркало, привязанное к ее руке. Ее оставили возле бабушки, отца и Нэнси. И Конора. Его шея выглядит сломанной и вокруг нее намотано йо-йо. В рот ему затолкали что-то похожее на газетную страницу, закрепленную красной лентой. Мне приходится отступить на шаг и отвернуться, когда я его вижу. – Он умер, подавившись собственными словами, – шепотом говорит Роуз. – Что? – говорю я. – Разве не это значит его же статья, засунутая ему в рот? – Я отступаю еще на шаг, уже неспособная справляться с ужасом, увиденным сегодня. Думаю, меня стошнит. Я спешу на кухню и наклоняюсь над раковиной, но ничего не происходит. Потом я смотрю на стену и вижу, что поэма снова изменилась. Родные Дейзи Даркер темнее других были. Когда одна умерла, вся семья солгала, на смерть глаза они закрыли. Бабуля Дейзи Даркер хоть старше, но не мудрее их. От ее завещания всех замутило, этим смерть она себе заслужила. Отец Дейзи Даркер всю жизнь под свою песню плясал. Его эгоизм, его пианино, свели его в гибельную трясину. Мать Дейзи Даркер была актрисой с сердцем изо льда. Не всех детей своих любила, роль потерять она заслужила. Сестра Дейзи Даркер, Роуз, была старшей из трех. Тихой, красивой и умной, но умрет она одинокой. Сестра Дейзи Даркер, Лили, была самой тщеславной из них. Эгоистичной, избалованной, самодовольной ведьмой, смерти достойной. Племянница Дейзи Даркер была развитым не по годам ребенком. Но и неспособным выжить в дикой природе брошенным утенком. Тайную историю Дейзи Даркер кто-то должен был рассказать. Но ее сломанное сердце — лишь начало того, что нужно узнать. Семья Дейзи Даркер лгала