– Обязательно. Но пока никаких расспросов, тревог и травм. Аккуратно перенесите его в телегу. Кто-то должен все время оставаться рядом, вот вы, например, – он указал на Оллера, – у вас достаточно сил, чтобы уложить этого молодца обратно, если вдруг тот внезапно захочет уйти. – Как скажете, – согласился Оллер и махнул рукой проходившим мимо с носилками парням: – Идите сюда. Ивара нужно перенести. Я отошла в сторону, освобождая место рядом с другом. Его осторожно положили на носилки и унесли. Рина пошла следом за Оллером, задумчиво спросив, ни к кому конкретно не обращаясь: – А что, если он нас так и не вспомнит? Я испуганно обняла себя за плечи, прекрасно понимая: подруга случайно подумала вслух о том, о чем каждый боялся сказать. Что, если лекари окажутся бессильны?.. * * * Обратный путь всем дался нелегко. Многие защитники были ранены и держались благодаря силе духа и зельям. В госпитале нас ждали, готовились принять пострадавших. Ивар по дороге приходил в себя несколько раз. Просил пить, смотрел хмуро, никого не узнавал и быстро проваливался обратно, в болезненный сон. Анжеика сидела в другой телеге, отвернувшись ото всех, и молчала. Никогда еще не видела ее такой тихой и понурой. Впрочем, сегодня от всех фонило не самыми хорошими и светлыми чувствами. Я с Греем и Максом шла рядом с телегой, в которой морщилась на ухабах Регина, потирая перевязанное плечо. Оба наших защитника, судя по потемневшим лицам, чувствовали себя виноватыми в ее ранении. Хотя она уже нарычала на обоих, чтобы выбросили из головы эту несусветную глупость. Я сочувствовала наставнице и думала о том, что будет дальше с Иваром. Вдруг к нему не вернется память? Вдруг он не вспомнит академию и Анжеику. Меня. Рину с Оллером. Мне была невыносима мысль о потере друга. Конечно, он жив – это важнее всего, но… Тот Ивар, что приходил в себя в дороге, был совсем другим. Чужим. Смотрел на всех настороженно, хищно скалился и говорил гадости. Тот Ивар не прошел с нами кадетство, мы не стали частью его жизни. Он видел в нас недругов и про себя наверняка примерялся, искал слабые места, чтобы потом ударить побольнее. Хоть плачь, но слез не было. Только страх. Я невольно задумалась о том, что подобное может случиться и с Греем. Сердце зашлось от ужаса. Мой муж может очнуться после боя и не вспомнить, как мы встретились, как он ждал меня, как направлял, как полюбил… А если бы сама забыла?.. Очнуться на поле боя в состоянии перепуганной девчонки, которую забрали из родного дома и отправили в зловещую неизвестность. Снова пережить принятие нового мира. Не помнить друзей, учебу, любимого мужчину… Что вообще может быть хуже? Два с половиной года моей взрослой жизни были очень сложными. Порой мне хотелось стереть их из памяти, но теперь, когда перед глазами появился пример подобной возможности, стало невыносимо страшно. Ну уж нет, мы обязаны помнить все! Ведь каждый день, даже совсем неудачный, приносит что-то новое, ценное, сплетается с другим, не менее важным, чтобы однажды сделать нас мудрее, терпимее, сильнее. У Ивара это отняли. Будет ли случившееся для него избавлением? Вряд ли. Но даже если он ничего не вспомнит, я снова встану рядом с ним плечом к плечу и постараюсь напомнить, рассказать, сколько мы вместе прошли. А Анжеика… Я опять перевела взгляд на пару Ивара. Прямая спина, гордый профиль. Она оборачивалась, только когда Ивар просыпался, смотрела на него с каменным выражением лица и затаенной надеждой в глазах. Не говорила ни слова, только ждала его ответного взгляда, в котором проявится хоть капля узнавания. Но он не вспомнил ее. Только рычал что-то свое и отпускал скабрезные шуточки. Грей все чаще смотрел на меня и два раза предложил принять успокоительное. Не хотел, чтобы я варилась в отвратительных эмоциях. Но я отказалась. Боялась пропустить момент, когда мой друг очнется и вспомнит нас. Но нет… В госпиталь мы прибыли поздним вечером. Грей тут же отвел меня в сторону и сообщил: – Мне нужно на доклад к генералу и проследить за размещением раненых. Освобожусь, скорее всего, к утру. Где моя комната ты знаешь. Теперь она наша; я надеюсь, ты будешь там, когда вернусь. – Буду, – шепнула я и быстро его поцеловала. Грей улыбнулся, погладил меня по щеке и ушел. Его голос почти сразу послышался дальше по коридору – он отдавал приказы и распоряжения. Туда же Макс унес на руках жену. Проводив их взглядом и мысленно пожелав им, чтобы все обошлось, пошла к друзьям. Мы всей группой сопровождали Ивара до приемного покоя. Дальше нас остановила помощница лекаря: – Сюда нельзя! Вы только мешаете! Ждите там! Она строго махнула в сторону, и мы послушно расположились на лавке у стены в длинном коридоре с довольно скудным освещением. Сквозь щель между двустворчатых дверей приемного покоя пробивался яркий свет, доносились приглушенные голоса лекарей. Анжеика, бледная, осунувшаяся, осталась стоять возле дверей, прямая, как палка. Глаза на обострившемся лице горели нездоровым огнем. Наша бедная королева, наверное, впервые в жизни забыла о своем внешнем виде – так и не почистила форму от грязи. Даже находясь в нескольких шагах от нее и с глушилкой эмоций, я чувствовала ее смятение и страх. Спустя четверть часа, не выдержав, я поднялась и подошла к Анжеике. Применив заклинание, почистила ее форму, чем вызвала ее недоумение и растерянный взгляд. А после крепко обняла. Ждала сопротивления, обвинений, угроз… Но измученная неизвестностью и чувством вины девушка внезапно обмякла, уткнулась лицом мне в плечо, прижалась и тихо всхлипнула. В ее поникшей фигурке, скованных движениях и изо всех сил сдерживаемом плаче было столько горя, что я испугалась – не вынесет. К нам подошла Ринка. Обняла Анжеику со спины. Затем к нам присоединилась Нила и, обняв нас, прошептала: – Прости меня, я наговорила гадостей сгоряча. Ерт прав, ты не виновата. Ивар всегда сам принимал решения, как быть и что делать. И если он решил любить тебя, несмотря ни на что, – это его выбор. Ты ведь тоже не обязана отвечать ему взаимностью. Прости. Анжеика разрыдалась еще горше. Замотала головой, зашептала: – Вы не понимаете. Не понимаете. Я люблю… Я его так люблю… Просто у меня другие планы, у меня… У-у-у… – Тише, тише, – уговаривала ее я, – все будет хорошо. Он очнется, и вы поговорите. – Как он может не помнить меня? – рыдала Анжеика. – Оставить меня одну и просто забыть все, что мы прошли?! Это нечестно! Я так не смогу. – Мы поможем вспомнить, – заявила Нила. – Дадим ему по голове еще раз, если понадобится. Девчонки, ну что вы так на меня смотрите? Хуже точно не станет. – Вдруг он вообще все забудет? – сомневалась Рина. – Прекрасно, – пожала плечами Нила, – тогда скажем, что Анжеика – его жена, и пусть разбираются сами. А то продолжит снова по девкам бегать, как раньше… Мы не успели ответить – открылась дверь приемного покоя и вышел Ивар! Растерянный, хмурый. Остановился и уставился на наш рыдающий девичник. Дружно шмыгнув носом, мы молча уставились на него, а он на нас. Анжеика выбралась из наших объятий и двинулась к нему с неожиданно воинственно-возмущенным видом. Осталось только руки в боки – и картина «Жена встречает блудного мужа» будет полной. Неужели решила воспользоваться «мудрым» советом Неонилы? – Ивар! – рявкнула Анжеика так, что он невольно пригнулся. – Даже если ты забыл последние два с половиной года собственной жизни, это не значит, что я так просто тебя отпущу! Понял? «Блудный муж» сложил руки на груди, склонил голову вправо и принялся изучающе осматривать «жену в гневе». Та вытерла ладонями злые слезы, подошла вплотную к нему и продолжила шипеть: – Пока не вспомнишь все, будешь жить у меня! И никаких возражений. Кто-то же должен за тобой присматривать и направлять. Я – твоя пара. Мое имя – Анжеика. Ясно? – Нет! – он нахально усмехнулся. – С чего бы мне жить у тебя? – С того, что я так сказала! – припечатала Анжеика. – Тебе нужна забота. Все остальные твои друзья живут по парам, а я… так уж вышло, пока свободна. – Разве ты единственная свободная девушка в корпусе? – с ленцой уточнил Ивар. – Не думаю, что возникнут проблемы с поиском надежной подруги, которая за мной присмотрит… – Довольно споров! – перехватив Ивара за руку, Анжеика уперлась ему в грудь кулаком и постановила: – Никаких больше баб! В смысле, все твои друзья заняты. Осталась только я. – Так ты – мой друг? – он заломил бровь и с ироничной усмешкой посмотрел на ее кулак. – Друг, – шепнула она, убирая руку. – Мне ты можешь доверять, в отличие от остальных свободных девушек. – Очень громкое заявление! – насмешливо покачал головой Ивар. – Я мало кому доверяю. Ты что, особенная? – Для тебя – да! – Анжеика гордо вскинула подбородок. И тихо, как-то просто и по-домашнему добавила: – Пойдем со мной, пожалуйста. – Просто хочу понять, – заупрямился Ивар, – ты слишком упорно зовешь меня с собой. Я тебе что-то должен? Или настолько дорог? Анжеика обернулась, бросила на нас недовольный взгляд, мол, сгиньте! Мы счастливо заулыбались – и не сошли с места, умиленно наблюдая за выяснением отношений, на мой взгляд, самой неординарной парочки корпуса. Анжеика фыркнула, передернула плечами, будто решаясь на что-то и… распустила волосы, вызвав у нас восторженный выдох. Как мы и догадывались, она скрывала прической рожки на голове. Только у Ивара они большие, а у Анжеики – милые и забавные. Я ощутила всплеск триумфа и нежности Ивара, но он демонстративно недоуменно уточнил: – И что это должно означать? Анжеика скрипнула зубами, схватила его за полу форменной куртки и, привстав на цыпочки, процедила ему прямо в лицо, отчаянно и зло: – Это означает, что я люблю тебя, дурень! Ты дорог мне! И мы – пара, забывчивый мерзавец! Не знаю, чтобы он ответил на это, мягко говоря, необычное признание в любви, сродни приговору, но тут из приемного покоя вышла помощница лекаря и резко, удивленно остановилась. Посмотрела на нас с девчонками, восхищенную группу дружеской поддержки, на Ивара с Анжеикой, застывших в… ну ладно, странной позе и устало попросила: – Расходитесь! Лерр Тиррит, почему вы еще здесь? Вас отпустили под обещание о постельном режиме. Хотите, чтобы амнезия повторилась? Вам выделить сопровождающего? – Нет, – улыбнулся он, – я уже ухожу с моей сопровождающей. И перевел наглый взгляд, желтый и светящийся, как у кота, объевшегося сметаны, на Анжеику: – Это моя единственная подруга. Правда, любимая? Ей, как и нам, потребовалось совсем чуть-чуть времени, чтобы осознать: Ивар водил нас за нос! – Так ты все помнишь! – придушено выдохнула «единственная подруга». Пуговицы на куртке Ивара жалобно затрещали под натиском ее пальцев. – Ты заставил меня столько наговорить?! Да я тебя!.. – Только не по голове! – вскинул руки Ивар, вырвался из захвата своей любимой и, широко улыбаясь, добавил: – Пойдем в постель, подруга, а то у меня режим. Лекарь прописал, честное слово. Тише… о рога не поранься! – Я тебе их сейчас обломаю! – зловеще пообещала Анжеика. Затем оба сорвались с места: Ивар – удирал, Анжеика – за ним. – Это точно сопровождающая? – опешила помощница, попятившись. – Может, охрану вызвать? – Не нужно! – ответил за всех Ерт. – Простите за беспокойство, лерра, мы все уже уходим. И проследим за этой парочкой. Честное слово. Зря он так. Когда мы выскочили на улицу, Ивара с Анжеикой и след простыл. Куда-то убежали. – Наверное, отправились к ней выяснять отношения, – хихикнула Нила. – Или к нему, соблюдать постельный режим, – улыбаясь, кивнул Ерт. – В любом случае, мы им сейчас не нужны. Я доложу лерру Лерио, что Ивар пришел в себя. А сейчас возвращаемся в корпус. Отдыхать.