— Но… но как долго… Он задумался на миг. — С оненджу, сковывающим его, несколько десятилетий. — Десятилетий? — задохнулась Эми. — Не все ёкаи возрождаются. А некоторые делают это много раз, чтобы перестать возвращаться. Она прикусила щеку изнутри. — Его нельзя убивать. — Он не проснется, а, чем слабее станет, тем меньше шансов на его возрождение. — Его нельзя убивать. Аматэрасу сказала, что, если он умрет, надежда будет утеряна. — Он уже утерян, — Юмей отвернулся от нее к Широ. — Можешь считать меня бессердечным, но твоя слабость более жестока. Не думая, Эми выскочила перед ним, раскинув руки. — Его нельзя убивать! — Я не оставлю его на съедение. — Тогда заберем его с собой. — Я не смогу нести обоих, мы не можем мешкать. Тсучигумо скоро вернутся. — Должен быть другой выход. — Его нет. — Ты не можешь быть уверен. — В сторону, камигакари. — Я не дам убить его! Он закрыл глаза, словно собирал терпение. Когда он открыл их, его взгляд горел холодной решимостью. Эми сжалась, но расставила ноги на снегу, сжала кулаки. Она не даст ему убить Широ. Она не поверит, что Широ нет, что он уже умер во всех смыслах. Она не бросит его. Юмей шагнул к ней, и она знала, что он или выведет ее из строя, или обездвижит, чтобы убить Широ. Он был в тысячу раз сильнее нее, а она была ему такой же помехой, как снежинки для ветра. Ей было все равно. Она не даст ему тронуть Широ. — Я сказала «нет»! — закричала она и выставила перед собой руку. Ее ладонь ударила его грудь безобидно на вид, но, стоило коснуться его, ветер налетел со свистом. Порыв ветра ударил его, как таран, отбросив назад. Его крылья развернулись, он опустился в десяти ярдах от нее, разбросав смех, потрясение ясно читалось на его обычно бесстрастных чертах. Эми ждала, что он нападет, ветер медленно носил вокруг нее листья и снег, готовый защитить ее. Он посмотрел на вихрь, а потом ей в глаза. Эми не знала, что он видел на ее лице. Она стиснула зубы, сердце билось в горле, руки трепетали. Он выпрямился и сложил крылья. Кровь текла из его ран, но Юмей не обращал внимания. — Тогда условия, камигакари. Она моргнула. — Ч-что? — Я не могу нести двоих. Я понесу кицунэ, но только если ты будешь поспевать за мной сама. Она немного расслабилась. — Ты не будешь убивать его? — Ветер — не тот враг, с кем я хочу сражаться. Она растерянно нахмурилась. — Согласна? — спросил он. — Д-да. Во второй раз он резко улыбнулся, показывая острые клыки хищника. Он прошел мимо нее забрать Широ, и она хотела бы знать, что означает эта улыбка. * * * Обхватив руками ноги, Эми утомленно уткнулась подбородком в колени и смотрела, как ходит Юмей. Ее ребра сильно болели. Он вел ее бегом по лесу, не позволяя замедлиться. Эми отчаянно следовала за ним, мышцы болели, грудь пылала, но она не отставала. Она бы сдалась по пути, но ветер приходил к ней на помощь. Он летал мимо деревьев с ней, подталкивал ее, поднимал, и она почти летела. Они бежали по лесу к чему-то, что чувствовал только Юмей. Эми начала сомневаться в нем, мимо проносились бесконечные деревья с золотой паутиной, которую он разрывал, не замедляясь, хоть на его плече и висел Широ. А потом за один шаг лес переменился. Тепло хлынуло на них, снег под ногами пропал. Они с Юмеем остановились в потрясении. Они прибежали на красивую летнюю поляну без тумана. Деревья были с широкими зелеными листьями и яркими фруктами, высокая трава покачивалась от ветерка, виднелись красочные цветы. Они с Юмеем осторожно прошли туда, вечернее солнце светило им. В центре поляны сиял прозрачный ручей сотней оттенков аквамарина, такой чистый, что было видно камешки на глубине пятнадцати футов. Солнце приближалось к горным вершинам, Эми смотрела, как Юмей ходит вокруг пруда. Его крылья и копье пропали по пути, она и не заметила, когда, и он снова выглядел как Тэнгу, которого она знала. Рядом с ней был прислонен к сливовому дереву Широ, ветви были полны спелых фруктов. Эми протянула к нему руку и обхватила его пальцы. Его кожа была холодной. Он не шевелился, потеряв сознание. Юмей замедлил шаги, остановился в нескольких ярдах от нее и смотрел на воду. — Я чувствую, — прорычал он. — Чувствую, но там ничего нет. — Уверен, что чувствовал не саму поляну? — спросила она, подняв голову и оглядевшись. Это часть леса была близка к раю, каким она его представляла. Конечно, здесь была магия. — Поляна — результат ки, исходящей отсюда, — сказал он. — Но откуда эта ки? — Это ки Кунитсуками? Он кивнул, сверля ручей взглядом, словно это он был виноват в нехватке ответов. — Сядь на минутку, Юмей, — вяло сказала она. Он пронзил ее взглядом, но у Эми не было сил вздрогнуть. — Джорогумо пробила дыру у тебя в груди. Тебе нужно отдохнуть. Твои раны нужно обработать? — Я не такой хрупкий, как кицунэ. — раздраженно сказал он, но пошел по траве и опустился рядом с ней. — Если мы прошли весь этот путь зря, я рад не буду. Эми сжала руку Широ. Если она потеряет Широ с нулевым результатом… Она закрыла глаза и уткнулась подбородком в колени. Она так устала, с каждым вдохом болели ребра. Но физическая боль не могла сравниться с ее внутренними страданиями. Горе и страх за судьбу Широ не отпускали ее, она не могла смотреть на нее, видеть его бледное неподвижное лицо. Засада пауков, сломанный лук, чудище, уносящее его, вонзив клыки в плечо — все это повторялось в ее голове снова и снова, она хотела кричать. — Становится просто, если столько прожить? — прошептала она, слеза покатилась по щеке. — Или боль все так же приносит страдания? От сожаления все так же сложно дышать? Юмей провел рукой по траве. — С каждым годом, с каждым веком становится только тяжелее. Ёкаи, которые этого не выносят, не выживают. Потеря жизни, — он взглянул на Широ, — один груз из многих, которые всегда со мной. Она всхлипнула и вытерла щеку рукавом. — Может, ёкаи, что не могут вынести груз долгой жизни, потому и не возвращаются после смерти. Не хотят страдать. — Возможно, — пробормотал он. — Ты умирал? — Да. — Что… что случается? — Если ты про загробную жизнь, ответить не могу. Мы не помним, — он сорвал травинку и крутил ее пальцами. — Когда мы возвращаемся… возрождаемся… это не рождение, а медленное пробуждение, постепенно мы собираемся с силами, с мыслями. Возвращается разум, за ним — воспоминания. Первое воспоминание всегда — последние мгновения жизни, а не то, что было за этим. — Наверное, приятно знать, что вернешься, да? Тогда не нужно так бояться умереть… — Что страшного в смерти? Груз жизни может быть таким тяжелым, что даже приятно знать, что когда-то это закончится… что когда-то мы получим отдых. Она подняла голову и посмотрела на него, его серебряные глаза следили за травинкой, которую он крутил пальцами. Он отпустил ее, и травинка упала к товарищам, где она засохнет и увянет, пока они будут расти. На его лице была усталость, но относилась скорее к состоянию души, чем тела.