– Ну вот, – пробормотал Люк удовлетворенно, – вопрос и решился. Не переживайте, Леймин, я буду осторожен. Больше подозрений вызову, явившись в щитах и расталкивая ими толпу, как волнорез. – А если я найду специалиста? – старик был упорен. – За четыре часа до бала? – удивился Люк. – Найдете – соглашусь. Каково же было его удивление, когда через полчаса Леймин попросил его пройти в Зеркало, открытое магом. И вышел Люк во дворце Луциуса Инландера. У кабинета придворного мага. – Я договорился об аудиенции, – тихо сказал безопасник. – У леди Лыськовой оказалось несколько свободных минут. Но платить придется вам. – У вас бульдожья хватка, Леймин, – со смешком проговорил Люк. – Признайтесь: что бы вы сделали, если бы не удалось найти мага с соответствующей квалификацией? – Запер бы вас, ваша светлость, – не моргнув глазом, ответил старик. – Пусть бы вы уволили меня, но, пока я на вас работаю, извольте прислушиваться к моим рекомендациям. Дверь кабинета открылась. – У меня мало времени, – раздался из кабинета голос волшебницы. – Прошу вас, проходите. Люк поднял брови, шагнул в помещение – придворный маг сидела за столом, шикарная, яркая. Посмотрела на него, двинула рукой – и дверь за ним захлопнулась. – Впечатляет, – признался Люк. Губы ее дрогнули в необычайно чувственной улыбке. Но тон был деловой. – Баловство. Но впечатляет всех. Что вы хотели, лорд Дармоншир? Леди Виктория, выслушав Люка, задумчиво побарабанила по столу пальцами. – Мой щит продержится сутки без подпитки. Если вам нужно дольше, то я должна создать амулет, который будет питать защиту. Или вы можете обратиться к другому специалисту. Лучшему в мире. – Суток достаточно, – заверил ее Дармоншир. И не удержался, полюбопытствовал: – А кто у нас лучший в мире? – Барон фон Съедентент, – так же ровно ответила волшебница. – Я ему и в подметки не гожусь. Люк хмыкнул. Вот к кому он пошел бы в последнюю очередь. – Уверен, что это не так, – галантно произнес его светлость. – Прошу вас, леди, помогите мне. Я в долгу не останусь. – Пустяки. – Она перебросила волосы на плечо, встала, и Люк невольно оглядел ее – и остался очень впечатлен увиденным. На красивую женщину всегда приятно посмотреть. – Не дергайтесь, лорд. – Учтите, я вам верю, – сказал он с хрипловатым смешком. – Вы ведь не превратите меня в лягушку за то, что отнимаю ваше время? – Можно и в лягушку, – согласилась леди Виктория. Обошла его по кругу – воздух задрожал, уплотняясь, и снова стал прозрачным. – Я подумаю о том, что попросить у вас, ваша светлость. Пока идите с миром. Удачи – зачем бы щит вам ни понадобился. – Благодарю, – проговорил лорд Дармоншир, с удовольствием поцеловал ей руку и вышел из кабинета, чтобы снова ступить в портал, открытый магом, и вернуться в свои апартаменты в Форштадте, к оставленным документам. Потребовал кофе и снова углубился в чтение. – Ваша светлость, – через полчаса в кабинет заглянул Майки Доулсон. – Подарки прибыли. – Хор-р-рошо, – прорычал Люк и улыбнулся с почти сладострастным предвкушением. – Готовьтесь, Майки. Поедете со мной. Форштадтский дворец выглядел скорее большим поместьем из серого камня: не было в нем ни строгости и величия Глоринтийского дворца – вотчины Инландеров, ни пышной роскоши дворца Рудлогов, ни масштабов владения короля Блакории. Приземистый, тяжеловатый, прямоугольный, с массивными колоннами на фасаде и простыми квадратными окнами, с неуклюжими пристройками по бокам, он располагался в старом городе столицы Форштадта Мьелнхольна. Узкие и кривые улочки с односторонним движением рваной паутинкой сбегались к центру столицы, смыкались в площадь размером с овечью шкурку. И там по кругу, наваливаясь друг на друга, стояли и дворец с небольшим цветочным садом перед ним, огороженным высокой витой решеткой, и довольно обширным – по инляндскому обычаю – парком позади, и храм всех богов, такой же приземистый и серый, и здание суда, и правительство. Дворец казался скорее владением какого-то промышленника, чем одного из старых аристократических родов Туры. По сути, так оно и было – относительную независимость княжество издавна поддерживало благодаря имеющимся в местных холмах залежам железа. Но губительные для земель выработки руды прекратились уже давно, и форштадтцы категорически отказывались терять еще хоть кусок плодородной почвы. А вот горизонтальными шахтами Форштадт был изрыт вдоль и поперек – в старых выработках даже селились, создавали торговые центры и кинотеатры, выращивали грибы и редкие мхи для магов-природников. Не железо и ныне составляло основную ценность этого княжества. В слоях руды и песчаников находили жилы редчайшего черного опала, и в экспорте этого драгоценного камня у Форштадта почти не было конкурентов. Небольшое месторождение, куда меньше по размеру, имелось только на западе Рудлога, примыкая к Форштадту, да на восточных берегах Йеллоувиня. Черный опал по свойствам своим считался идеальным камнем для изготовления магических амулетов – наложенные плетения держались в несколько раз дольше, и небольшой камень мог впитать в себя куда больше стихийных плетений. Цены на него росли каждый год. Еще дед старого князя ввел квоту на добычу черных опалов, чем поднял их стоимость почти вдесятеро, начал проводить так называемые опаловые аукционы – и обеспечил княжеству и роль лакомого кусочка, и стабильный приход денег в бюджет. Автомобиль затормозил у входа во дворец. Вышел водитель, открыл дверь – и герцог Дармоншир во всем великолепии темно-синего костюма-тройки с пышным шейным платком ступил на брусчатку княжеского парка. За ним выскочил Майки Доулсон с повязкой на глазу – эпатировать, так по полной. Водитель достал из багажника подарки, и бедняга помощник едва не закачался под их тяжестью. Люк бы помог, но здесь этого делать было нельзя – статус, черт бы его побрал. – Прошу вас, ваша светлость, – почтительно поприветствовал его один из слуг, встречающих гостей, и лорд Лукас Бенедикт высокомерно кивнул и зашагал к лестнице. Он нарочно немного опоздал – не по чину было приходить в числе первых. Люк поднялся по лестнице, прошел к дверям в бальный зал, послушал, как церемониймейстер объявляет его имя. – Его светлость герцог Лукас Бенедикт Дармоншир! Сотни аристократов в зале обернулись в его сторону и почтительно склонили головы. Люк чуть не скривился – он по титулу был старше всех здесь, а значит, предстоит снова искупаться в угодливости и внимании. – А где Оурен и Лембовский? – небрежно поинтересовался он у слуги. – Кто, ваша светлость? – непонимающе спросил тот. – Гонщики, – пояснил Люк, – победители кубка. Слуга задумался. – Кажется, я видел их. Привести к вам? – Лучше меня к ним, – потребовал лорд Лукас и зашагал за слугой, кивая и улыбаясь в ответ на приветствия и поздравления. Младые девы, вытолкнутые вперед быстро сориентировавшимися родителями, – а вдруг детка сразит его светлость наповал и обеспечит роду высокий титул? – краснели и приседали в реверансах. Были и другие женщины – их взгляды не допускали двойных толкований. Этим не нужен был брак – они бы удовлетворились и местом любовницы. Да даже женщины на одну ночь, если бы его светлость был достаточно щедр. Гонщики обнаружились у столов с напитками – внезапно с супругами, мудро решившими, что в форштадтском гнезде разврата надо быть рядом с мужьями, – и Люка приветствовали тепло и даже радушно. Это была семья, в которой не существовало титулов. – Проклятые газетчики, – сказал Николай Лембовский, – уже треплют твое имя, Кембритч. Вспоминают все, что лили на тебя несколько лет назад, и пишут, как ты осмелился выйти на старт, если тебя лишили возможности профессионально кататься. – Да пусть, – небрежно отозвался Люк. – А я скажу, что трасфлай потерял много с твоей дисквалификацией, – вмешался Бон Оурен. – Ты был богом трассы. Гением. Никогда не верил в эти истории с наркотиками. – Это потому что ты женился в восемнадцать, – сказал Люк. – И не был на наших вечеринках. Жена Оурена прижалась к мужу, супруга Лембовского нахмурилась. – Я ширялся как скотина, Оурен. Благо мозги встали на место. У стола наступило молчание. – Сукин ты сын, – грустно сказал Оурен, – а я тобой восхищался. – Ты чемпион этого года и занял первое место на кубке, Бон, – горько усмехнулся Кембритч. – Так что моя очередь считать тебя богом. Выпьем? Княжеская чета появилась позже, под звуки великолепного оркестра – и к ней тут же потянулись гости приветствовать и выразить свое почтение. Люк подошел одним из последних, поклонился. Княгиня, рыжая, плотненькая, низенькая, с любопытством уставилась на него, потом перевела взгляд на беднягу Майки, который держал в руках тяжелые длинные коробки. – Дармоншир, – Лоуренс Филипп хлопнул Люка по плечу, – рад вас видеть. – И я счастлив быть здесь, ваше сиятельство, – учтиво ответил герцог. – Форштадт впечатляет. Княгиня, – Диана протянула руку, и Люк поцеловал ее, – вы прекрасны. Позвольте в знак моего восхищения преподнести вам подарок. Он оглянулся на Майки, и тот подошел ближе. – Что это? – с нетерпением спросила княгиня. – Откройте, ваше сиятельство, – предложил Люк. Стоящий позади принца Альфред Дьерштелохт шагнул было вперед, но молодой князь остановил его, едва заметно качнув головой. – Орители, – выдохнула правительница Форштадта, вынимая из футляра скрипку работы известного мастера, – красное дерево, серебро… Восхитительно, лорд Дармоншир. – Счастлив, что угодил вам, моя госпожа, – хрипло проговорил Люк и скользнул взглядом по ее груди. Княгиня удивленно расширила глаза, но он уже принимал из рук Майки вторую коробку. – Ваше сиятельство, – герцог обратился к Лоуренсу, – и мой скромный подарок вам. Пожалуйста, посмотрите. Филипп открыл коробку и поднял блестящие глаза на Люка. Кембритч чуть не усмехнулся – он сам, увидев эту пару ружей, долго колебался, стоит ли расследование того, чтобы отдавать их. – Это надо испробовать! – воскликнул Инландер-младший возбужденно. – «Мангуст» ограниченного выпуска? Люк скромно склонил голову. – Вы меня покорили, Дармоншир, – сказал принц, поглаживая ружье с неистовой нежностью. – Прошу вас присоединиться к нашей маленькой мужской компании после бала. Карты, хороший коньяк. Во взгляде княгини, которым она наградила супруга, виднелось настоящее отвращение. Лоуренс Филипп не обратил на это никакого внимания. Отдал ружья слугам, протянул жене руку. – Позвольте, Диана, начать марильоз.