Он с веселым изумлением оглядел меня. – Ты вообще слышала, что я тебе говорил? – Не кричи на меня! – возмутилась я, хотя он даже голос не повысил. – Мариш, – сказал блакориец терпеливо, – ты создашь головную боль мне, своей семье, вашей службе безопасности. Посиди на месте спокойно, а? Пройдет время, решатся глобальные проблемы – можешь делать что угодно: побриться наголо, поселиться в Тидуссе, уйти в кругосветное плавание. Но сейчас это очень не вовремя. – Мартин, – зашептала я горячо. – Мартин! Ты думаешь, я не понимаю этого? Мартин, я не могу, это сильнее меня. Мне кажется, я задохнусь здесь, сорвусь, понимаешь? Я сама себя боюсь. Пусть лучше будет охрана, пусть, но я здесь растворяюсь, я глупею, я снова возвращаюсь в состояние подростка, потому что меня отчитывают, я всем должна, меня контролируют. Всем все прощается, а на мне стоит клеймо поступков семи-шестилетней давности, и стоит чуть ступить в сторону – меня судят куда строже, чем остальных. Относятся как к идиотке, от которой только и жди неприятностей, – а я, черт побери, давно уже взрослая, я циничная тетка, успевшая познать мир больше, чем все мои сестры вместе взятые! Я такое видела, что им и не снилось, я каждый день в таких историях, в таких трагедиях, что не дай боги познать никому! На работе я уважаемая медсестра, у меня целая жизнь, не связанная с троном. Я с ума сойду скоро от диссонанса: там я значу всё, здесь – я просто неудачная сестра. Даже вторая по безумности после меня Пол ухитрилась выйти замуж на благо короны. Но я никогда не стану удачной, понимаешь? Как ты не понимаешь?! Я была куда счастливее и целостнее до того, как нам вернули трон! Я много значила для семьи и старалась для них, и я была равна им. А сейчас опять вернулось снисходительное отношение. Я мешаю, Март! Я делаю недостойные вещи! Не дотягиваю до звания третьей принцессы! И, видят боги, не хочу, не хочу и не могу! Мой буйный монолог блакориец выслушал не прерывая. – Тебя не отпустят, Марин, – сказал он сочувственно. – Сбегу, – буркнула я. Он покачал головой. Взял меня за руку, провел пальцем по запястью – на нем затрепетала призрачная нить. – Стоило бы тебя все-таки усыпить. Помни: в любой момент тебе нужно лишь позвать меня, Марин. И я приду. – Спасибо. Ты просто какой-то невероятный, Март, – прошептала я и уткнулась губами в его шею. Мартин, Мартин, моя несостоявшаяся любовь. Чем мы прогневили богов, что они дали нам друг друга, но забыли отмерить страсти и того притяжения, которое ни с чем не спутаешь? – Ты не замечаешь моей другой стороны, – сказал он добродушно и немного горько. – Я алкоголик, бабник и довольно резок на язык. – А по-моему, ты слишком строг к себе, – возразила я яростно. – Не смей себя ругать, иначе побью! Мартин ушел от меня, оставив после себя терпкое чувство сожаления и печали. И то ли его общая серьезность повлияла на меня, то ли усталость, но снова я остро ощутила, насколько же он старше меня. Настолько, что может быть терпелив к моим глупостям и не пытаться переломать меня. Я вернулась в свои покои на следующий же день и за ужином, стараясь держать голову прямо и не обращать внимания на холодность старших сестер и внимательный взгляд Мариана, рассказала о том, что пережила. – Странно, – закончила я с невнятным смешком, – что я могу обжечься о сигарету, Ангелина постоянно обжигалась о печку, раз огонь нас не трогает. – Возможно, – сухо сказала Ани, взглянула на свои запястья… и побледнела немного. – Возможно, сила просто не тратится на пустяки. Я согласилась. Я рада была, что она хотя бы вступила со мной в диалог. Рассказ пришлось несколько раз повторить поутру, в Зеленом крыле, лично Тандаджи. Я делилась именами и фамилиями, по его просьбе вспоминала детали, одежду заговорщиков, обрывки фраз и говорила так долго, что у меня скулы заболели. Впрочем, тидусс ничем не выказал своего отношения – был вежлив, мягок («Крокодил, притворяющийся плюшевым», – съехидничал внутренний голос) и очень почтителен. Только настойчиво попросил быть осторожной впредь. Я пообещала. Я вообще была удивительно покладиста в эти дни. Только периодически смотрела на телефон – и ждала звонка. Но Люк не звонил. Не писал. Лишь через два дня после ранения в мои покои принесли букет нежных цветов. «Скучаю по тебе», – говорили розовые камелии. «Давай рискнем?», – шептали белые фиалки. Огненным лепестком поглядывал на меня мак, не требуя перевода. И опять был конверт – а в нем билеты и программка зала органной музыки в центре Иоаннесбурга. Выступление гениального органиста, запланированное через несколько дней, было помечено ручкой. «Тебе понравится», – оказалось написано на обратной стороне. Я словно услышала его хрипловатый насмешливый голос, взбодривший меня куда лучше крепкого кофе. Подошла к окну, распахнула его, вдыхая ледяной воздух, и улыбнулась. Эльсен по телефону бушевал и метал молнии – на работу меня не выпускали. Зигфрид, когда я сунулась к нему, страдальчески развел руками. – Извините, ваше высочество, ее величество запретила открывать вам переходы. – Не ваша вина, Зигфрид, – зловеще улыбнулась я, чувствуя себя так, будто мне на шею накинута удавка. И пошла к Василине, ощущая, как в животе сворачивается ледяной узел страха перед грядущим скандалом. После посещения меня в лазарете мы сказали друг другу не больше десятка слов. – Ее величество проводит совещание, – помощница Василины, сидящая у королевского кабинета, вежливо поднялась со своего места. – Простите, ваше высочество. – Ничего, – я через силу улыбнулась. – Придется потревожить ее. Я заглянула в дверь – Василина, строгая, застегнутая на все пуговицы, внимательно слушала министра обороны. Вокруг стола чинно сидели генералы – и все это форменное собрание повернуло головы, глядя на меня, дерзнувшую побеспокоить королеву. Вася настороженно подняла голову. Я выдавила самую любезную улыбку. – Доброе утро, господа. Ваше величество, сестра моя, уделите мне несколько минут. Прошу. Василина немного покраснела и с волнением покрутила ручку, зажатую в пальцах. Кивнула. – Господа, прошу, оставьте нас. Вернемся к разговору через пятнадцать минут. Я подождала, пока краса и гордость нашей армии удалятся, и села напротив сестрички. Я нервно постукивала ногой, она нервно щелкала ручкой. Две девочки, которые не умеют и не любят ругаться. Но в глазах ее была твердость. Настоящая правительница. – Мне нужно на работу, – начала я тихо и примирительно. – Отмени запрет, Василина. – Ты легко можешь работать в Королевском лазарете, – предложила она, сжав в руках ручку. – Вась, – я старалась говорить спокойно. – У меня есть работа. Есть обязательства. – В голове щелкнуло что-то мудрое, и я добавила: – Ты же не хочешь, чтобы уже к концу недели по всей стране шла молва, что третья принцесса побаловалась работой и ушла, даже не удосужившись предупредить? Подумай, какой это удар по репутации нашего дома. Сестра вздохнула, на глазах превращаясь из грозной королевы в мягкую и не способную спорить Василину, и со стоном прижала руку ко лбу. – Мариш. Я очень испугалась за тебя… тогда. И не хочу, чтобы это повторилось. Мне плевать на репутацию, лишь бы ты была жива. – В больнице меня охраняют, – я пыталась поймать ее взгляд и убрать умоляющие нотки из голоса. – Из здания я не выхожу. Но там люди, Василина, которым я нужна. Там хирург, который говорит, что я для него – еще одна волшебная пара рук. Пусть это не такая значимая работа, как твоя, – я постаралась говорить не очень горько, – но это моя ответственность. Василина хмурилась, но глаза были полны отчаяния. – Мне жаль, что так случилось. Что я подвела тебя, – добавила я сдержанно. Врать трудно – я бы повторила свой побег еще раз. – Но запереть меня – очень плохая идея, Вась. – И тем не менее, – произнесла она через силу, – я не вижу другого выхода. Я позвоню главврачу, извинюсь. Заплачу компенсацию. Если хочешь, мы попросим этого твоего хирурга перейти в лазарет. – Его уже просили, – едва сдерживаясь, ответила я. – Он никуда не уйдет. Вась… хватит наказывать меня. Отпусти. Отпусти на работу, отпусти из дворца. Я куплю квартиру или дом, буду жить самостоятельно. Когда-то ты просила остаться с тобой, и я осталась. Но я больше не могу. – Тогда была другая ситуация, Марина. Не такая тяжелая, как сейчас. – У нас всегда тяжелая ситуация, и она становится лишь хуже, – парировала я. – Тогда я была нужна тебе, тебе было страшно, некомфортно и непривычно. Сейчас я только мешаю. С тобой рядом есть Ангелина, по сравнению с которой я проигрываю по всем статьям. Дай мне уйти. – Это… из-за того, что я ударила тебя? – жалобно спросила она. Королевского в ней не осталось ни капли. Это снова была моя мягкая сестричка. – Мариш, прошу, прости меня. Я не знаю, как это получилось. Я понимаю, что этому нет оправдания… прости. Больше я тебя пальцем не трону, клянусь. – Тронешь, – без злости, как можно мягче сказала я и на секунду сжала губы, чтобы не заплакать. – И ты прости меня. Это все мой злой язык. Я правда стараюсь измениться. Но я ведь настоящая головная боль, Вась. Я рано или поздно опять сделаю и скажу что-нибудь, от чего ты сорвешься. Вот Ангелину ты бы никогда не ударила. Василина как-то грустно усмехнулась. – Не будь так уверена, Мариш. Корона и инициация открыли во мне то, чего никогда не было. Ты просишь понять тебя; пойми и ты меня. Я просто разрываюсь между страной и детьми. Я тоже не хочу заниматься этим, – она с досадой бросила ручку на стол и потерла глаза. Они покраснели – плакать хотелось не только мне. – Я хочу домой, в поместье. Но я должна. И ты, Марина, должна. А я не могу доверять тебе. – И не надо, – сказала я настойчиво. – Просто дай мне свободу. – Ты останешься во дворце, – дрожащим голосом отрезала она. Я стиснула зубы. – Пойми ты, что дело даже не в том, что случилось, – здесь просто безопаснее. Как только мы будем уверены, что опасности больше нет, ты сможешь уйти. А до тех пор, Марин, – только на работу и с работы. И еще, – она задумалась, – Мартин способен защитить тебя. Поэтому я разрешу встречаться с ним. Потерпи, милая. Удавка на моей шее затягивалась, почти перекрыв кислород. – Да, – сказала я покладисто. – Хорошо, Вась. Спасибо, что оставила мне хоть эти отдушины. Она тревожно смотрела, как я поднимаюсь, как иду к двери. Правильно. Я бы тоже этому тону не поверила. * * * Чуть позже королеву Василину навестила Ани. Ее величество была подавлена и печальна, она беспорядочно собирала документы со стола, затем опускала руки и вздыхала – и снова как-то бессистемно начинала складывать их. Вообще это была работа секретаря, но Василина так разнервничалась, что ей нужно было чем-то занять руки. – Позволь мне, – предложила Ангелина и ловко, быстро распределила все приказы по стопкам. – Спасибо, – поблагодарила Василина. – Ты о чем-то хотела поговорить? – Мне пришло приглашение от помощника императора Йеллоувиня. Завтра с утра у меня выезд с Дармонширом, а потом я уезжаю к Желтым. И сколько продлится мое пребывание там – неизвестно; зависит от количества почестей, коими меня захотят одарить… – Только смотри, чтобы Хань Ши тебя замуж за одного из своих сыновей или внуков не уговорил выйти, – невесело улыбнулась Василина. Ани хмыкнула. Император был известен своими матримониальными устремлениями. – Я защищена помолвкой с Дармонширом. Ши чтят закон. Да и не было бы обручения – меня не уговоришь на то, что я не хочу делать. Главное, чтобы допустил к Колодцу. – Да, – невпопад протянула Василина. Ани внимательно взглянула на нее.