– Мы поняли, что семьи пропавших знают гораздо больше, чем рассказывают. Когда появляется полиция, родственники говорят, может, только четверть того, что им известно, – объяснил Андерс. – А нам, без униформы и с иным подходом, расскажут, может быть, 50–75 процентов. В этот раз попытка удалась. Фермер нашел труп мужчины в его собственной машине. Если бы Missing People получили больше информации, возможно, нашли бы раньше. Как добывать нужные данные? Как превратить Missing People в лучшую организацию по поиску пропавших? С одной стороны, научиться лучше входить в положение родственников, вызывать доверие, а с другой – всегда предполагать худшее, даже то, что пропавший мог быть убит этими же близкими. В начале 2014 года исполнилось два года с тех пор, как Тереза оставила модельный бизнес и дизайн. Как сотрудница службы охраны она сразу оказалась в прямом соприкосновении с насилием и человеческой жестокостью. Однажды в 2012 году женщина получила работу в Висбю на острове Готланд во время «Политической недели» в парке Альмедален. Неподалеку от объекта, к которому Тереза с коллегой были приставлены, началась драка: – Это было просто избиение. Семь человек били ногами парня, лежащего на земле. Я, недолго думая, перепрыгнула через ограждение, выхватила дубинку и побежала к ним. Думаю, я рассчитывала на их испуг. Девять человек из десяти, увидев человека в униформе с дубинкой, направляющегося к ним, обычно пугаются. Коллега остался возле объекта, Тереза оказалась одна. Однако к ней присоединился Андерс, смена которого закончилась, и именно в этот момент он вышел из здания. – Я вмешалась в драку, когда парню уже целились пятками в затылок. Они бы убили его, – рассказала Тереза. – Хулиганы разбежались, увидев Андерса. Позже в полиции мы смогли их опознать. Подобные ситуации дали мне много пищи для размышления. Missing People должна думать и о безопасности своих людей. Нужно знать и принимать во внимание среднее значение выживаемости в разных температурных условиях, уметь работать с картами высокого разрешения, правильно делить их на секторы, определять направления продвижения групп, продумывать и согласовывать методы коммуникации. Была причина задуматься и о самых темных сторонах человеческой жизни: психические заболевания, депрессии, злоупотребления, самоубийства и убийства. С момента основания отдела в Кальмаре нераскрытым осталось всего одно дело – самое первое. Оно началось со звонка восемнадцатилетней Марии Лундблад в октябре 2012 года. Пропавший миллионер Йоран Лундблад, 63 года, почти никогда никуда не уезжал, всегда был очень пунктуальным, но однажды просто исчез. За несколько месяцев до поиска в Руде, в октябре 2013 года, Андерс Линдфорс сделал несколько звонков, чтобы продвинуться в деле Лундблада. Это были самые странные разговоры, в которых он когда-либо принимал участие. Только один из трех прошел так, как Андерс представлял себе. В конце лета 2013 года из головного офиса Missing People поступило обращение к локальным отделениям обратить внимание на так называемые «холодные дела», те, где пропавший так и не был найден, ни живым, ни мертвым. В это время Тереза Танг и другие члены руководства Кальмарского отдела обсуждали необходимость повышения квалификации и уровня образования и для них самих, и для других членов организации, чтобы проводить поиски как можно быстрее и профессиональнее. Они хотели организовать учебное мероприятие, «сухой» поиск, без реального пропавшего, проанализировать ошибки, сделать выводы на будущее. Была возможность убить двух зайцев одним выстрелом – провести тренировочный поиск и возобновить работу над «холодным делом». Если бы в Кальмарском отделении было больше дел в работе, Тереза, скорее всего, выбрала бы самое свежее – чтобы привлечь людей. Но на тот момент времени оставалось только одно нераскрытое – Йоран Лундблад. Первый поиск провели в городской среде и небольших перелесках. Что может быть лучше, чем перенести планируемую тренировку в район Северной Фёрлёсы? Лес и поля, ведь большие территории больше подходят для тренировки, чем разбитое на кусочки городское пространство. Воодушевленная Тереза объявила, что отделение Missing People в Кальмаре станет лучшим в стране или, по крайней мере, проведет лучший в стране поисковый тренинг. Она решила организовать настоящий воркшоп с обменом опытом с группами, участвовавшими в других поисковых акциях. Сделать это хотелось как можно быстрее. Связаться с полицией и близкими пропавшего поручили Андерсу. Мужчина сидел с телефоном в руке. На столе перед ним блокнот формата А4, который он прихватил с занятий для охранников, на странице несколько записей от руки черными чернилами. Наверху «Йоран Лундблад», рядом – «ферма Фёрлёса». Дальше список: • Дочь 1, Сара Лундблад, около 25 лет. • Дочь 2, Мария Лундблад, около 20 лет. От разных матерей. Живет в Норрчёпинге. Следующее имя – Ульф Мартинссон, офицер полиции. Если бы имена дочерей на этом листе бумаги были в другом порядке, все могло бы сложиться иначе. Но Андерс записал то, что ему рассказали про предыдущее мероприятие, касающееся Лундбладов. А там Сара была «дочерью 1». Сначала он позвонил в полицию: – Я представился, рассказал, кто мы такие, что планируем провести учебный поиск, и спросил, есть ли что-то, о чем нам нужно знать, появилась ли какая-то новая информация по этому делу. Возможно, полиция сочтет, что нам лучше организовать мероприятие в другом месте. Ведь прошел уже год, и если к этому моменту ничего не нашли, то, скорее всего, уже и не найдут, вот что я имел в виду. Мы планировали обыкновенный учебный поиск. Ему ответили, что все тихо, в деле Лундблада ничего нового не произошло. – Я понимаю, что иногда полиция не имеет права рассказывать все как есть. Мы столкнулись с этим в одном из предыдущих дел: пропал мужчина, позже его нашли мертвым, а по некоторым причинам полиция тогда не могла нам об этом сообщить. В таких случаях можно выразиться иначе: «Больше вам знать не требуется». Мы понимаем, что это означает на самом деле. Я сказал об этом Мартинссону, но он ответил, что у них просто нет никакой информации. Это был короткий разговор, всего три минуты, первая из которых ушла на то, чтобы обстоятельно представиться. После этого разговора Missing People могли проводить мероприятие как планировали. Сначала нужно было связаться с родственниками пропавшего. – Я позвонил Саре, потому что она была первой в списке. И тут все перевернулось. Ее первые слова были: «Что? Я уже говорила, что не хочу с вами разговаривать». Я попытался объяснить, что она сама позвонила, на что получил ответ: «Нет, это была моя сестра». Андерс извинился, после чего Сара несколько успокоилась и сказала, что пытается забыть об исчезновении отца и жить дальше. Странно, прошел ведь всего год. Мужчина окончил разговор и позвонил Марии. Ее телефон оказался недоступным. – Тогда я был вынужден снова перезвонить Саре и объяснить проблему. Она сразу выпалила: «Этот чертов управляющий отключил телефон». Я ничего не понял, ведь сам был управляющим и знаю, что можно делать, а чего нельзя. Но был не в том положении, чтобы расспрашивать девушку, хотя возникло чувство, что здесь что-то не так. Потом она спросила, что мы намерены делать. Когда я рассказал о собаках, она ответила, что полиция уже обыскивала дом несколько раз, что периодически возвращаются и вынюхивают. Настроена была агрессивно. Обычно родственники пропавших стараются помочь, иногда до такой степени, что от них не отделаться. Здесь было все наоборот. Во время разговора Андерс выяснил номер телефона Марии. Та отнеслась к звонку совершенно иначе, с большим интересом стала спрашивать, появились ли у Missing People новые сведения, и сказала, что давно ничего не слышала ни от них, ни от полиции. – У меня сложилось впечатление, что разговор об этом деле был для девушки большим облегчением, будто она ни с кем не может обсудить это, даже с сестрой. Положив трубку, я сделал глубокий вдох и снова позвонил Мартинссону. – Добрый день, вы подозреваете, что это старшая дочь? – спросил я. В трубке воцарилась тишина. Мартинссон не проронил ни слова о том, что дело было приостановлено в ноябре 2012 года, что Сара действительно формально является подозреваемой в убийстве отца вместе с бойфрендом Мартином Тёрнбладом. Говорить не о чем, учитывая, что обвинения основаны на нескольких обстоятельствах, которые не выдержат суда. Полиция полагала, что знает правду, но не могла ничего доказать, ведь нет ни места преступления, ни тела. Но вот звонил посторонний человек, который, совершенно очевидно, не располагал всеми данными и, исходя из собственных впечатлений, подтвердил подозрения. Что тут скажешь? – Я попытался объяснить, что мы ни в коем случае не хотим помешать, и, если полиция проводит какую-то операцию, с нашей стороны было бы глупо лезть туда и топтаться вокруг. Мартинссон мог бы сказать просто подождать, и все. Линдфорс также заметил, что обычно поисковые операции Missing People привлекают внимание прессы, а это могло спровоцировать возможных подозреваемых, заставить их повести себя непредсказуемо и помешать расследованию. Такой акцией можно навредить, а не помочь. – Разговор закончился тем, что комиссар попросил меня перезвонить через две недели, так как все очень загружены, и было бы лучше подождать с поиском. Я счел это подтверждением собственных подозрений в отношении причастности Сары. Пришлось ждать. У меня сложилось впечатление, что полиция производит какие-то действия. Мы думали, что они в курсе происходящего, Сара ведь сказала, что они периодически появляются в округе с собаками. Через три недели Линдфорс снова позвонил. – Мартинссон сказал, что они до сих пор в шоке от двойного убийства в Флакебёле, плотно заняты этим делом, и у них не хватает людей. Придется подождать еще. В декабре 2013 года позвонил еще раз: – Мне ответили, что скоро Рождество, и он только что отпустил человека, который мог бы заняться нашим проектом. И дал мне понять, что полиция желает присутствовать на мероприятии. В этом есть смысл, ведь наши поисковые операции попадают в газеты, и люди могут занервничать. Сотрудники могут этим воспользоваться. Missing People не хотели спутать карты полиции, поэтому тренировочный поиск пришлось отложить до весны. Январский вечер уступил место морозной ночи в деревне Руда. Здесь, среди сельской местности Смоланда, хозяин пиццерии возле бензоколонки угощал бесплатной пиццей волонтеров Missing People. По деревне и по дорожкам промеж лесных рощ в это время колесили полицейские машины и квадроциклы. Пропавший Стиг Карлссон должен был найтись. Последний раз его видели почти сутки назад, в субботу, возле станции Руды, всего через пятнадцать минут после выхода из дома. Поиски продолжились глубоко за полночь в воскресенье, но безрезультатно. Еще два дня полиция и волонтеры продолжали прочесывать местность, использовали вертолет. Тело старика обнаружили в нескольких километрах от дома. – Он всегда гулял по одному и тому же маршруту, а в этот раз почему-то выбрал другую дорогу, – рассказала Тереза. – Мужчина упал в яму возле дороги и не смог выбраться. Это была даже не яма, а углубление в земле, но у него не хватило сил. Было видно, что пытался. Перед смертью его ждала невеселая ночь. 12. Саботаж Анника Карлссон стояла с собакой возле гаража, как вдруг та вырвалась из рук. Пес бросился в направлении почтового ящика, от которого только что отъехала машина. Мужчина за рулем бросил в ящик какую-то бумажку. Он сделал это в перчатках, в чем не было бы ничего удивительного, особенно когда выходишь на прогулку зимой, в ветреную и снежную погоду. Но на улице было начало апреля, и он сидел в машине. Анника бросилась за псом, в первую очередь чтобы тот не сбежал в лес или не попал под машину. Это была собака сестры. Водитель остановился, заметив их. За рулем сидел Мартин Тёрнблад, ее давний сосед. Хотя ферма Тёрнбладов не так и близко, в деревенском мире они все равно соседи. А до фермы Лундбладов, где Мартин теперь зарегистрирован, всего пятьсот метров. Сама Анника жила на тупиковой улице в северной части Северной Фёрлёсы. К ее дому вела грунтовая дорожка длиной метров сто, которая отходила от дороги побольше, ведущей мимо Стеллегорден к ферме Роберга, а потом, петляя между полей, уходила к Мельбю, самой деревне Фёрлёса и к Линдсдалю, пригороду Кальмара. Полугодовалый сын Винс спал на переднем сиденье машины. Сам Мартин, по неясной причине, был встревожен внезапной встречей. – Я обжегся сваркой, поэтому в перчатках, – тут же заявил парень, хотя его даже не спрашивали. Он выглядел смущенным, растерянным и не понимал, как вести себя, будто его поймали с поличным. Потом рассказал, что ездил по округе и бросал в ящики листовки. Не во все, в некоторые. Зачем и что это за листовки, не сказал. Об этом стало известно позже. Мартин внезапно заговорил, как ему и Саре тяжело найти общий язык с окружающими. Пока он собирался с мыслями, то пустился в обычный, всем надоевший монолог, что во всем виноват Роберг, что он портил им жизнь. Кто-то вломился в дом в Стигтомте, возможно, это дело рук работника Роберга, естественно, по указке последнего. Дальше он продолжил наговаривать на мужчину, чья семья арендовала земли у Лундбладов уже несколько десятилетий. По словам Мартина, он нарочно сбил их почтовый ящик, когда зимой чистил снег. А еще как-то раз забил их ящик навозом, донес на Тёрнбладов за плохое обращение с животными, накормил лошадей Сары концентратом вместо корма. К тому же за их спиной сотрудничает с управляющим Йорана, чтобы самому получать выгоду. Во всяком случае, раньше сотрудничал. Осенью прежнего управляющего заменили на нового, более склонного к компромиссам. Сами по себе эти обвинения, если не брать во внимание недавние события и отношения между соседями в Северной Фёрлёсе, выглядели довольно жалкими, даже смешными. Навоз в почтовом ящике – кто будет заниматься такими глупостями? Чего этим можно добиться? Так мог поступить ребенок, который не смог придумать ничего лучше и не подумал о последствиях, или человек с расстройством психики. Попытаться навредить животным, накормив их не тем кормом, – глупо, трусливо, подло и может иметь серьезные последствия для беззащитного животного. В последний год в округе стали происходить странные вещи, больше похожие на поступки сумасшедшего или психопата. Например, кто-то открыл прицеп и украл из него две бензопилы, подкинул кошачий помет в почтовый ящик, передвинул кормушку для животных, четыре раза за один день обрезал электрическую проволоку загона для скота, спустил колеса комбайна, выкрутив штуцер. Робергу привезли дорогой концентрированный корм. Кто-то включил дозатор, и большое количество рассыпалось по земле. Кому-то еще прокололи колеса – два винта в шинах, которые невозможно было засадить по дороге. Хулиган явно пробрался в гараж. Сами по себе эти поступки не являлись чем-то из ряда вон выходящим. Но вместе превращались в волну мелкого вредительства, чего раньше в Северной Фёрлёсе никогда не случалось. Здесь всегда спокойно занимались своим делом, много работали, платили по счетам. Все друг друга уважали. Конфликт Мартина с Матсом зашел так далеко, что последний начал делать все, лишь бы избежать встреч один на один. Даже в собственный хлев для молодняка, расположенный возле фермы Тёрнбладов, перестал ходить один – брал с собой свидетеля на случай, если что-то случится. Роберг опасался непредсказуемого парня, решившего отнять его хлеб. Зимой 2013–14 года новый управляющий Кнут Лювенхауп приехал в Стеллегорден после того, как кто-то вломился в помещение, где Роберг хранил удобрения. Несколько больших мешков было распорото, удобрение на сотню тысяч крон рассыпалось по полу. Пока они наблюдали варварскую картину, Мартин и Сара вернулись домой. – Матс с женой выглядели испуганными и тут же ушли, – сказал Лювенхауп. Несколько человек пытались поговорить с Мартином, но безуспешно. – Он говорит кучу гадостей о Матсе, портит его вещи, чтобы тому пришлось останавливать работу, – рассказал Даниэль Эмильссон, работник Роберга. – У нас нет против него никаких доказательств, но кто еще может это делать. В октябре 2013 года полиция два раза допросила Эмильссона в связи с заявлениями и контрзаявлениями. Протокол допроса заканчивался так: Следователь уточнил, есть ли конкретное событие, когда Мартин Тёрнблад совершил что-то преступное в отношении Даниэля.