Я был в гребаном Эфире. Я наклонился и обхватил ее подбородок, проведя большим пальцем по уголку ее рта. Она отпустила меня на скользком хлопке, затем открыла рот вокруг моего большого пальца. Сосательный рывок и водоворот ее языка, и я почувствовал, как мои яйца напряглись сильнее, чем черепаха в гребаной замерзшей Арктике. Были ли в Арктике черепахи? Я, бл*ть, не знал. Мне было все равно. — Я собираюсь жестко трахнуть тебя сегодня вечером, ангел. Хорошо и правильно. Мое горло было похоже на ложе из гвоздей в огне, слова вырывались хриплыми и резкими. Именно тогда я заметил, что мои клыки были полными и острыми. Вместо того, чтобы оттолкнуть или напугать ее, она издала тихий мяукающий стон, который звучал как страстное желание. Тоскующе. Звук взывал к какой-то врожденной части меня, требуя, чтобы я обратил внимание и взял себя в руки. Так я и сделал. Подхватив ее под руки, я приподнял ее, пока ее тело не прижалось к моему, пальцы ее ног оторвались от пола, мои руки обхватили ее, одна ниже ее прекрасной задницы. Невозмутимая, она запечатлела короткий поцелуй на моих губах, затем отстранилась, когда я повел нас к кровати. — Хорошо и правильно? — Ага. — Я не уверена, что то, что мы делаем, можно назвать хорошим или правильным. Я усмехнулся. — Это потому, что ты потратила слишком много лет, спасая сирот и убивая демонов. И я очень рад, что ты это сделала. Я опустил ее на кровать, где она расправила крылья и смотрела, как я раздеваюсь. — Почему ты радуешься, что я была занята спасением сирот и уничтожением демонов? Ее потусторонние глаза впитывали меня, показывая ее признательность за мое тело, когда фиолетовое было поглощено черным в ее зрачках, в ее прерывистом дыхании и в том, как она зацепилась взглядом за мою грудь, торс, а затем, наконец, за мой член, который стоял гордо и надеялся на нее. Но у меня были другие планы. — Потому что это дало мне честь быть первым, кто показал тебе, что такое хороший и правильный трах. — Тебе обязательно использовать это вульгарное слово для того, что мы делаем? Наконец освободившись от одежды, я заполз на кровать, раздвинул ее колени шире и положил руки по обе стороны от ее головы. — Трахаться? Мне нравится это слово. — Почему? — Потому что это верно и постоянно. Она снова наклонила голову так, как она это делала. — Как звезды? Я остановился, рассматривая ее — ее распухшие губы от работы с моим членом, ее откровенный взгляд, полный желания, ее болезненно красивая и нежная шея, ключицы, груди. Я не осознавал, что мой металлический указательный палец следил за моим взглядом, пока она не втянула воздух, когда я обвел ее ареолу. Тугой бугорок сморщился еще больше. — Как звезды. — Я продолжал кружиться в томном круге, наблюдая, как ее глаза затуманились от голода. Необходимости. Что-то, что я слишком хорошо знал. — А теперь раздвинь ноги. Грохочущее рычание последовало за моими словами, когда я наклонился и взял этот идеальный комочек в рот, зажимая его зубами. Она согнула колени, но, казалось, не могла заставить свои конечности двигаться достаточно быстро. — Шире, детка, — выдохнул я в ее сосок, скользя к другому и щелкая языком. Она подпрыгнула. — Теперь моя очередь. Глава 18 Аня Одичавший. Вот как выглядел мой демон, когда он полз вниз по моему телу, вылизывая горячую дорожку. Он остановился между моих ног, завис, проводя большим пальцем по середине моей расщелины. Вверх и вниз. Я не могла не смотреть, как он наблюдает за мной. Я никогда не рассчитывала, что в сексе есть сила. И я никогда не была из тех, кто жаждет власти. Но когда я стояла на коленях, ублажая его, подчиняя этого сильного, могущественного демона своим заклинанием, я поняла опьяняющее очарование привязывания себя к другому. О том, что кто-то, о ком ты заботишься, полностью очарован. Вот почему я поняла выражение его лица, когда он смотрел на меня с такой неистовой нуждой, искра желания вибрировала от его прикосновения и проникала в мою кожу. Он знал, что держит меня в плену, в рабстве, и я была совершенно спокойна с этой мыслью. Я должна была ужаснуться своей собственной страстной готовности к тому, чтобы этот повелитель демонов взял меня. Но я не была в ужасе. Я была готова. Я извивалась под слишком легкими взмахами его большого пальца и его пылким взглядом. — Ты хочешь, чтобы я попробовал тебя на вкус, Аня? Ты хочешь, чтобы я лизнул тебя прямо здесь? Я подавилась стоном. — Поцеловать тебя моим языком? Трахнуть тебя моим языком? — Да. Я хочу этого. Он прижался губами ближе, но только горячий шепот его дыхания коснулся меня там, где я больше всего в этом нуждалась. — Поцелуй меня, Доммиэль. Прямо здесь. — Я скользнула пальцами вниз и провела указательным по центру под его большим пальцем. С рычанием и захватом моего запястья, он открыл свой горячий рот на моей сердцевине и пососал, проникая языком в щель и в мое тело. Я вскрикнула, выгибая спину от внезапного и восхитительного вторжения. Не в силах ничего сделать, кроме как прижаться бедрами к его рту, стонать и надеяться, что мое сердце не выскочит из груди, я вспомнила, что он сказал. Что он умрет, если ему придется смотреть, как мне причиняют боль. Его взрыв эмоций показал мне, что он заботится обо мне, и одно это заставило мое тело взлететь для него еще выше. Каждое облизывание, каждый поцелуй, каждое прикосновение были продолжением его эмоций. Он больше не мог притворяться, что заботится только о себе, и что-то в его взгляде сегодня вечером подсказало мне, что он больше не собирается скрывать эту информацию. Чего он не понимал, так это того, что тот факт, что он заботился о ком-то, кроме своей собственной личности, был поступком, не похожим на демонов. Они заботились только о себе, силе и тьме. Доммиэль скользнул двумя пальцами внутрь меня и наклонился надо мной, его металлическая рука прижалась к моей грудной клетке, где он поддерживал свой вес. Я вцепилась пальцами в его плечи, пытаясь потянуть его вниз, желая почувствовать его кожу на своей. Его покрытая чернилами и прекрасная твердая кожа. Когда я почувствовала внезапное нарастание оргазма, мой рот открылся, он покачал головой и убрал пальцы. — Нет, — взмолилась я. — Пожалуйста. Он греховно усмехнулся, а затем приблизил свои губы к моим, удерживая наши тела на расстоянии. Он нежно раздвинул мои губы, прощупывая томным поглаживанием и чувственным скольжением своих губ по моим. — Нет, красавица, — еще одно сладкое, долгое скольжение его языка. — Ты кончишь на мой член. Только так. Испытывая облегчение от того, что это не было каким-то новым видом пытки воздержанием, я от всего сердца согласилась. — Да. Еще один низкий смешок. Он поднялся с кровати и протянул руку. Сбитая с толку, я смотрела в замешательстве, тяжело дыша. Когда он снова поманил меня, согнув пальцы, я медленно вложила свои в его. Он поднял меня с кровати и плавно повернул мое тело к стене, где стоял комод и зеркало над ним. За окном в отражении отражалась дымка затянутой облаками луны. Он встал позади меня и подтолкнул меня к комоду, положив руки мне на бедра. Наблюдая за мной в зеркале, его руки соскользнули с моих бедер вперед, его рука из плоти скользнула по моему животу, оттягивая меня назад, пока его грудь и торс не прижались к моей спине, его твердая длина в расщелине моего зада. Я втянула воздух, наблюдая за ним в отражении. Его темная, покрытая чернилами рука и ладонь на моей бледной коже гипнотизировали меня. Мы были так противоположны во всех отношениях. Свет для его тьмы, ангел для его демона, спокойствие для его бури. Вот почему мы так идеально подходим друг другу? Так вот почему он меня загипнотизировал? Потому, как мое тело реагировало на каждое его прикосновение? То, как он ответил на мое? Ибо я чувствовала силу его привязанности, когда он прижался ко мне, застонав, как умирающий. Его металлическая рука скользнула по передней части моего бедра, где он сжал внутреннюю сторону и раздвинул мои ноги еще шире. Что-то в холодной стали в сочетании с низким рычанием, доносившимся от его груди до моей спины, заставило меня воспламениться. Щупальце тепла свернулось у меня в животе, собираясь между ног. Он наклонил свою темную голову к моему уху, его лицо было в тени. — Положи руки на комод. Я подчинилась, когда он прикусил кожу вдоль моей шеи, медленно спускаясь, прежде чем провести языком вверх. Он осторожно убрал волосы с моего плеча, где он сжал их на затылке. Его плотская рука нашла тепло между моих ног, скользя вверх и вниз. — Я собираюсь жестко трахнуть тебя, Аня. — Да, — был мой единственный слабый ответ, дыхание участилось. Прижав кулаком мои волосы к основанию шеи, он подтолкнул меня вперед. — Нет, не смотри вниз. Я хочу, чтобы твои глаза отражались в зеркале. Я повиновалась. Это было не просто желание отдать ему, что заставило меня сделать это, но глубокое понимание того, что ему нужно, чтобы я слушалась, нужно, чтобы мое тело слушалось, нужно, чтобы я подчинилась, следовала за ним, куда бы он меня ни повел. Так странно, что мой разум, мое тело подчинились так легко. Я всегда была поразительно независимой, прокладывала свой собственный путь без разрешения у кого бы то ни было. Но Доммиэль заставил меня захотеть сдаться, уступить. Потому что я знала, в его руках я в безопасности. Сосредоточившись на мне в отражении теней и лунного света, он освобидил мои волосы, опустив руки к нижней части моих крыльев, где они сливались с лопатками. Он провел ладонями по коже, зачарованный, затем нежно обхватил гребни и скользнул руками вверх к арке моих крыльев в чувственной ласке. Странно, но ласка послала еще одну волну тепла между моих ног. Должно быть, я издала звук, который ему понравился. Его рубиновый взгляд нашел мой, напряженный в темноте, удовлетворенный изгиб его широкого рта послал дрожь по моей спине. Затем его металлическая рука нашла мое бедро, впиваясь в мою бледную плоть, другая сжала его длину, когда он медленно скользнул между складочками моего скользкого лона. Он двигался так медленно, так осторожно. Слишком медленно. Слишком мягко. Какой-то дикий монстр под моей грудью жаждал того, что он обещал, яростной агрессии, которую, я знала, он мог дать мне и отправить меня через край в жестокой кульминации. Это никогда не сбивало меня с толку, не отвлекало от моей цели — спасать других, помогать нуждающимся. Мои мотивы всегда были внешними, а не внутренними. Но теперь Доммиэль пробудил эту соблазнительную, ускользающую тоску. И только он мог погасить это. Как будто это была эмоция, спрятанная так глубоко, что потребовался демон, чтобы найти ее и разбудить. Нет, не просто демон. Доммиэль. Мой демон. Хриплым шепотом я отважилась храбро произнести: