Они одновременно положили трубку. Их сердца теперь бились в унисон. Тихая непостижимая магия… Они отыскали друг друга, и, казалось, больше ничего не нужно. Света и Виктор Демьянович не вздыхали друг по другу каждую минуту, между ними не было пульсирующей безудержной страсти. Их союз был еще эскизом, наброском и походил, скорее, на обоюдное согласие, договор идти рядом, но это был не сухой расчет, это было единение душ. Она всегда знала, что он чувствует, он понимал ее по телефону без слов по одному прерывистому дыханию. Она всегда знала, чем удивить его на ужин, он иногда дарил ей цветы без причины, не в честь праздника, а просто потому, что ему так хотелось. Они всегда знали, когда и о чем нужно говорить. Они только начинали познавать друг друга, и между ними уже образовывались первые препятствия, которые не давали спокойно дышать, говорить, жить. В магазине на Миронова накатило унылое ощущение обыденности. Этот ларек в подвале дома по соседству с бывшей следовательской квартирой оставался неизменным столько лет, сколько МВД в ней жил. Раньше его здесь узнавали, когда он иногда по ночам приходил за бутылкой пива или забегал после тяжелого рабочего дня за хлебом и полуфабрикатами. Но вот уже около полугода он сюда не заглядывал, продавцы сменились, и то, что раньше было неотъемлемой частью, символом большого отрезка жизни, превратилось в обыкновенный ночной ларек, каких тысячи. Вот только у следователя как-то знакомо защемило в груди. Ему так захотелось вернуть все назад, вернее даже не вернуть, а просто окунуться в это теплое знакомое прошлое и еще немного там пожить, насладиться напоследок глотком воспоминаний, ушедших в глубины памяти. Через двадцать минут после звонка Свете Виктор Демьянович суетливо запихивал какие-то продукты в пакет на единственной в этом ларьке кассе, через тридцать уже готовил нехитрый ужин на плите, а через сорок пришел и Сеня. Пожалуй, если кто-то спросит, что было его «коньком», помимо медицины, то это пунктуальность. Арсений всегда приходил вовремя, иногда заранее, но только если ситуация позволяла. Миронов предложил Романову место за столом и наполнил тарелку пельменями — универсальным решением всех мужских проблем с голодом. Добавив соли и сметаны, они принялись есть, а насытившись, приступили к делам. — Итак, что вы хотели обсудить? — немного помявшись, начал Романов. — Я хочу, чтобы ты провел со мной такой же сеанс гипноза, как и с мальчиком, — выдохнув, ответил МВД. — Но зачем? — Глаза Сени от удивления расширились. — Зачем вам это нужно? — Тебе покажется это странным, но я вижу сны, и у меня бывают видения. Они появились полгода назад, когда мы столкнулись с убийцей в маске. Теперь они усиливаются. Начали проявляться наяву. Я видел этих мальчиков во сне. Теперь для ускорения процесса мне нужно приманить эти сновидения искусственно, и ты мне в этом поможешь. Я понимаю, ты, вероятнее всего, мне не веришь, но… — но он не успел договорить. — Потрясающе! — воскликнул Арсений. — Это просто чума, Виктор Демьянович! Я верю вам на все сто процентов и помогу! Пойдемте в комнату. — Он вскочил из-за стола и направился в комнату Миронова, приговаривая: — Это просто невероятно! Так стоп! — Он остановился в коридоре и обернулся. — Вы сказали «мальчиков»? Так значит, это правда, их действительно было много? — Я не знаю. Я видел только двоих. — Непостижимо! — опять принялся причитать Романов, от которого Миронов и не ожидал такого энтузиазма — при всем их единомыслии… Когда они вошли в комнату, Виктор Демьянович по молчаливому указанию Арсения опустился в кресло, которое стояло в углу без единого намека на то, что в него за последние пару лет хоть кто-то садился. Сеня пристроился на краешке кровати прямо напротив Миронова и включил музыку на телефоне, но не ту, что звучала сегодня в палате мальчика, другую — не менее умиротворяющую и медитативную. Затем он что-то пробурчал себе под нос и уставился в одну точку. Так продолжалось, наверное, около двух минут, в течение которых МВД чувствовал себя немного не в своей тарелке, но вот Арсений вздрогнул, посмотрел на следователя и произнес: — Виктор Демьянович, откиньтесь на спинку кресла, устройтесь поудобнее и закройте глаза. — А я ничего не должен тебе рассказать перед всем этим… действом? — угрюмо спросил МВД. Он хоть и был инициатором встречи, но по-прежнему относился к гипнозу с большой долей скептицизма. Ему казалось, что у него, не у Романова, а именно у него самого, следователя Миронова, ничего не выйдет, что он просто уснет или не сможет расслабиться. — Совсем не обязательно. Просто расслабьтесь и доверьтесь мне. Вы сами будете отвечать на свои вопросы, а я лишь буду вас направлять. Итак, закройте глаза, — размеренно начал Арсений, слегка понизив голос, — постарайтесь освободить каждую мышцу, каждый сустав вашего тела от лишнего напряжения. Попутешествуйте по своему телу, исследуйте его, направьте все свои мысли только на тело, отключитесь от всего остального мира — есть только вы. Понаблюдайте, где сохранилось напряжение? — В руках и шее, — тихо ответил Виктор Демьянович. — Вытяните вперед обе руки и сожмите ладони в кулаки, а теперь напрягите мышцы рук и шеи и перенесите все свое остаточное напряжение в кулаки. Но только концентрацией внимания, понимаете? Миронов утвердительно хмыкнул. — Доводите это напряжение до максимума, держите его, сжимайте ваши кулаки настолько сильно, насколько это сейчас возможно. Напрягите руки и шею до изнеможения и поддерживайте это напряжение. Когда я коснусь ваших рук, мгновенно расслабьте их, — через секунду Арсений коснулся обеих рук МВД, и они плетьми упали вниз на колени следователя. — Теперь вы чувствуете, как кровь приливает к шее, к рукам, по телу разливается мягкое и приятное тепло. Сконцентрируйтесь на своих ощущениях и мыслях, которые приходят в голову. Представьте, что вы растекаетесь по креслу, ваше расслабление доходит до состояния абсолютного покоя. Обратите свое внимание на то, как вы дышите… Пусть все ваше существо сосредоточится в едином ритме вашего дыхания, понаблюдайте за тем, как вы делаете вдох и выдох. Вам хорошо. Вы в покое. А теперь вспомните, что вам снится? — А ты уверен, что все идет, как на… — еле слышно начал Виктор Демьянович, но не успел закончить, перед его глазами возникла очень четкая картинка. Это был не сон, это была реальность. Тот день, когда сны снова вернулись так явственно и жутко. Ночь. Он лежит на кровати. В комнате кто-то есть. Или что-то… Миронов не может пошевелиться. Ему страшно. Страшно так, что и слова не вымолвить. Страшно, будто второй раз попал в ту же ловушку и прекрасно знаешь, чем все это закончится. Только в этот раз ему не суждено проснуться, потому что он сейчас сидит в кресле на сеансе у Арсения. Но тогда почему он открыл глаза и видит, что лежит на кровати и не может пошевелиться? Что происходит? Где он? А если сеанс уже кончился? Как вернуться назад? МВД попробовал пошевелить хотя бы одним пальцем, не выходит. Все тело как один большой кусок льда, холодное и тяжелое. Напряжение растет с каждой секундой так, что Миронову кажется, будто пот ручьями сочится из каждой поры на его теле. Сердце бьется в бешеном ритме. Этот кто-то или что-то рядом, он не боится Виктора Демьяновича, он издевается над ним ради забавы, прячась по темным углам комнаты. Стоит за спиной и готовится напасть, набираясь сил от страха своей жертвы. Но почему же Миронов так его боится? Куда пропал голос Арсения — он больше его не слышит! Он зашел слишком далеко, погрузился в пучину, из которой не выбраться. Но какой-то выход же должен быть! Почему ему так страшно? Чего он боится? Беспомощности… Абсолютной неподвижности, неспособности защитить хотя бы себя. Вот оно — хриплое дыхание этого существа. Шаг — половица скрипнула, матрас прогнулся, простыня сминается прямо за спиной. Кто-то прямо на кровати позади него. Надо собрать все силы и сделать рывок, как тогда, чтобы проснуться. «Давай, Витя, соберись!» — кричал внутренний голос. Этот кто-то совсем близко, страх нарастает до предела, все тело холодное и потное. Миронов внутренне вздрогнул и съежился — на его тело легла чья-то легкая нежная рука. Раз, два, три — рывок!!! У него получилось, он схватил коснувшуюся его руку и повернулся лицом к своему невидимому врагу… Каково же было его удивление, когда он увидел подле себя Свету! Она лежала рядом с ним в одной ночной шелковой сорочке. Ее глаза были полны ужаса, она смотрела в одну точку и, казалось, тоже была парализована. Ее губы двигались, пытаясь произнести что-то, а из-под левой руки, которая покоилась на животе, по сорочке растекалось красное пятно, казавшееся в темноте абсолютно черным. Тьма разрасталась из ее живота и поглощала женщину. Виктор Демьянович начал причитать, из его глаз хлынули слезы. Он попытался натянуть белую простыню и заткнуть ею кровоточащую рану, но ни простыня, ни одеяло не поддавались под бесполезными усилиями следователя. Тогда он прижал ее руку своей рукой и произнес, поднеся ухо вплотную к ее губам: «Я не слышу тебя, милая…» Она прошептала только два слова: «Впусти меня», — как тогда, нечто или некто в том сне. Миронова словно током пронзило! Глаза заволокло слезами от бешеного потока противоречивых эмоций. Чтобы хоть что-то увидеть, он моргнул, но поднять веки было сложно. Его затягивало в сон, в зияющую пустоту тьмы, он падал в нее как в огромный бесконечный колодец. Когда он открыл глаза, то обнаружил, что лежит на снегу посреди леса. Свет, отражаясь от холодной зимней белизны, делал глазам больно. Долго ли он лежал в снегу — непонятно, но становилось холодно. Рук и ног Миронов уже не чувствовал, на их место пришла тупая боль, так словно бы и нет ни пальцев, ни кистей, ни ног. Виктор Демьянович кое-как встал и осмотрелся. Он увидел почти идеально круглую поляну, окруженную вечно зелеными елями. Место знакомое. Позади в деревьях раздался шум и далекий лай собак. Он приближался. У МВД перехватило дыхание так, словно он бежал. Вдох и выдох за секунду участились, по меньшей мере, раза в два, а в груди и боку стало жечь от нагрузки и холодного воздуха. На очередном выдохе Миронов заметил, как из-за деревьев выбежали два мальчика, оба в белых запачканных землей и насквозь пропитанных потом и снегом рубашках и в черных брюках. Их щеки покраснели от бега, а в глазах читался ужас. Они пробежали мимо. Было ясно, они не видели Миронова, но он видел все прекрасно. Один из мальчиков, тот, который снился МВД все последнее время, оступился и упал в сугроб. Второму пришлось вернуться. Он схватил упавшего за руку и попытался его поднять, но ничего не выходило — у того не было сил, он почти отключился. Дальше раздался крик: «Вставай!» Этот крик зазвенел в ушах Виктора Демьяновича и начал расходиться эхом по всему телу. Следователь хотел кинуться помочь, но понял, что опять парализован то ли от осознания того, что он не может помочь, то ли таковы были правила его жестоких видений. Он не мог помочь, он мог только наблюдать. Мальчик, у которого еще были силы, наклонился к упавшему и прошептал: «Я вернусь за тобой!» — и скрылся в зарослях ельника. Через мгновение с той стороны, откуда прибежали дети, с диким рычанием выскочила овчарка. Она набросилась на упавшего без чувств мальчика, схватила за руку и хотела было разорвать его, растерзать на части, но вдруг из леса раздался тонкий свист. Этот звук заставил Виктора Демьяновича содрогнуться: настолько неприятен и омерзителен он был, как скрип металла по школьной доске или оконному стеклу. Еще через мгновение из кустов показался человек. Он представлял собой одно большое черное пятно, которое сливалось с темной зеленью леса. «Охранять!» — бросил он собаке, и овчарка, приняв стойку, оскалила свои зубы на лежащего без чувств мальчика. Темная фигура направилась в сторону леса и скрылась из виду. Затем наступила тишина. Миронову показалось, что ничего не происходило целую вечность, как вдруг из леса появился человек в черном — одной рукой он тащил за собой по снегу бесчувственное тело ребенка, а во второй держал что-то длинное и тяжелое, вероятнее всего, молоток. С головы ребенка стекала кровь, которая оставляла за собой след на снежном, до отвращения белом поле. Его белизна нарастала, врывалась в глаза, заслоняла собой фигуру незнакомца, мальчиков и собаку, заполоняла все пространство, пока, наконец, все не стало абсолютно белым. Миронов открыл глаза, и в ту же секунду Арсений выплеснул ему в лицо стакан холодной воды. — Ты что делаешь?! — ошалело закричал следователь. — Виктор Демьянович, вы уж простите, но я здесь такое испытал… Я думал, что… сломал вас. Вы минут двадцать находились в трансе, никак не реагировали на мои слова и бормотали себе под нос разные слова! Черт возьми! Я чуть в штаны не наложил… — Романов сел на диван и обхватил голову руками. Сам Миронов тоже был в состоянии шока. Все тело ныло так, словно он грузил вагоны, только с удвоенной скоростью. Они оба просидели в молчании около минуты. Потом МВД произнес: — Я видел мальчиков. Их было двое, может, и больше. У преступника есть собака, немецкая овчарка, и загородный дом. Если мы найдем место, которое я видел, то, возможно, найдем и его. Глава 4 Звонок ворвался в полумрак зимнего утра и незаметно вплелся в сонное сознание Миронова. Сегодня ему ничего не снилось, но все равно ночь прошла беспокойно — несколько раз он вставал, чтобы залпом выпить стакан воды и освободиться от мучительного и назойливого чувства жажды. Несколько раз он открывал окно, чтобы впустить в комнату хоть какую-то свежесть и остудить тело, которое испытывало беспричинные перепады температур. Под утро сон стал так крепок, что мелодия мобильного телефона, которая раньше будила с первой ноты, теперь оказалась бессильна. МВД казалось, что это все ему снится, и только на второй попытке звонка следователь очнулся от дремы и протянул руку к телефону. — Алло, — хриплый звук голоса еле прорывался сквозь полусомкнутые и вялые губы. — Здравствуйте, Виктор Демьянович, — затараторил женский голос в трубке, обладательница которого говорила так быстро и сбивчиво, что складывалось впечатление, будто она очень сильно волнуется или бежит по беговой дорожке. — Это Анна из Комиссии по делам несовершеннолетних. Извините, что беспокою так рано, но вынуждена предупредить. Сегодня мы приедем поговорить с мальчиком и с вами. Нет времени больше тянуть, на меня давят сверху и требуют результатов. Звонок завершился так же неожиданно, как и начался, можно даже сказать, не успев начаться. Миронов бросил телефон в угол кровати и, издав нечто среднее между зевком и воем, перевернулся на другую сторону своей холостяцкой кровати, воплощавшей теперь его прошлую жизнь. Так бывает, что спросонья мы игнорируем важные новости, не успев их воспринять и осмыслить. Лишь через некоторое время Виктора Демьяновича обожгла новость о приезде комиссии, и он резко подскочил на кровати. Пора вставать! Казалось бы, придут и поговорят с мальчиком. Однако не все так просто. Теперь уголовный розыск будет обязан принять участие в огласке событий, произошедших несколько дней назад, для поиска родителей ребенка. Это было опасно. Руки Миронова были пусты, но теперь о попытке жестокого убийства и избавления от тела узнает весь город, а значит, и преступник. У него на руках будет карт-бланш, в то время как следователю придется бороться с бюрократией и ветряными мельницами голыми руками при полном отсутствии фактов и доказательств. Фатализм сегодня был господствующей нотой в поведении Виктора Демьяновича, так что он четко для себя решил затрачивать свои силы, соотнося желания и возможности: «Пожалуй, не стоит противиться тому, что и так должно случиться». Миронов встретил людей из комиссии спокойно, с достоинством, провел беседу, показал им мальчика — это заняло полдня, — и в конце концов был вынужден смириться с желанием чиновников сообщить во все новостные каналы о случившемся для ускорения дела. С согласия самого ребенка, конечно же. Реакция была неоднозначной, однако не заставила себя долго ждать. Кто-то даже не обратил особого внимания — история ребенка, выкарабкавшегося из цепкой хватки смерти, волновала далеко не всех редакторов новостей, но в итоге днем и вечером на основных региональных каналах был показан сюжет, сделанный в жанре криминальной хроники. Цель у следователя, да и у комиссии, была одна — найти родителей мальчика или любую информацию о нем, но, как это всегда бывает, обезьяна с гранатой не гарантирует вам безопасного нахождения в радиусе поражения. И кто здесь был той самой обезьяной — журналисты, люди из комитета или сам следователь — этот вопрос оставался открытым. Вот, что из этой затеи вышло: «Несколько дней назад в областную детскую больницу поступил мальчик с черепно-мозговой травмой и обморожением. Как нам удалось выяснить в уголовном розыске, мальчик был найден семейной парой на федеральной трассе в нескольких километрах от города. Он ничего не помнит и сейчас находится под наблюдением врачей. Правоохранительные органы предполагают, что ребенок стал жертвой жестокого обращения и смог выжить после попытки убийства. Преступник пытался избавиться от тела с помощью сточного коллектора. На данный момент ведутся поиски подозреваемого и родителей мальчика. Фотографию ребенка вы сейчас видите на своих экранах. Если вы располагаете какой бы то ни было информацией, просим вас позвонить по номеру, указанному в бегущей строке. К другим темам дня…» Через десять минут после сообщения по телефону стали поступать первые звонки, через час от них не было отбоя, а вечером раздался, возможно, решающий во всей этой истории, самый важный звонок. Его приняли в дежурной части уголовного розыска: — Добрый вечер! Вас беспокоит начальник Бурьяновских очистных сооружений. Я насчет мальчика из новостей. С кем я могу поговорить? — Соединяю, — строго бросил уже немолодой дежурный, который, казалось, сидел здесь всегда, вне зависимости от погоды, времени года, звания, реформ и государственного строя — вечный дежурный. Должно же быть хоть какое-то постоянство в мире, и, пожалуй, вот оно, скучное, ничем не примечательное, но спокойное и твердое постоянство. Честно говоря, Миронову не так часто приходили звонки на стационарный телефон — чаще передавали служебные записки, докладывали или звонили на рабочий мобильный, так как всем коллегам он был известен. А потому Виктор Демьянович уже стал забывать, какой звук издает этот рудиментарный прибор — отголосок недавнего в масштабах вечности прошлого, который, утратив значимость, тем не менее по-прежнему занимал место на рабочем столе следователя. — Алло, — глухо произнес МВД, — уголовный розыск. Следователь Миронов слушает. — Здравствуйте, — звонко отозвался голос в трубке. — Вас беспокоит Анатолий Парфенович Смирнов, начальник Бурьяновских очистных сооружений. Я насчет мальчика из новостей. Мы уже обращались в полицию, и не раз, но думаю, что это может вам чем-то помочь. — Поконкретнее. — Миронов напрягся, он почувствовал, что это уже не бессмысленный звонок. — За последние восемь месяцев к нашим системам очистки прибило по меньшей мере двенадцать тел, как правило, подростки, женщины, есть даже совсем малыши. Такого не было никогда на моей памяти. — Завтра можно к вам подъехать? — Да, конечно, завтра я буду на месте все время в течение дня. Следующим утром Миронов первым делом поехал на встречу с начальником Бурьяновских очистных сооружений. Территория, которую они занимали, была обширна и располагалась на окраине города. Сюда, если верить статистике, стекало до восьмидесяти процентов всей отработанной воды из города и области — огромная, если не сказать — гигантская территория, заполненная системами очистки и сообщающимися сосудами. Здесь, под открытым небом, располагались десятки бассейнов, резервуаров, от которых исходил пар, туманом стелящийся по всей территории этого вместилища отходов жизнедеятельности города. Вода стекала водопадами, текла по каналам, несла в себе пластиковые бутылки, фантики, ил, полиэтиленовые пакеты, окурки, изрыгая из себя удушливый, спертый запах влаги с нечистотами и издавая то непрекращающийся шум, то легкий и приятный клекот. Анатолий Парфенович оказался высоким худым и невероятно суетливым мужчиной, его тело словно постоянно совершало конвульсивные и беспорядочные движения. Это были не последствия болезни или травмы, а, скорее, образ поведения, резкие жесты, вычурная мимика. Казалось, этот мужчина все время чего-то опасается и находится в постоянном напряжении. Начальник повел следователя на осмотр территории и почти сразу начал разговор: — Вчера днем жена мне рассказала о новостях. А вечером я уже и сам увидел. Решил сразу позвонить. Не знаю, велика ли вероятность, что это просто совпадения, однако заставляет задуматься. У нас всякое бывает: то труп какого-нибудь животного выловят, то редкое земноводное, бывают и тела людей — бомжи, наркоманы, но чтобы вот так часто… За восемь месяцев двенадцать трупов! Мы обращались в полицию… — И каково было заключение? — перебил Виктор Демьянович. — Говорят, наркоманы, беспризорники, проститутки. — Чьи тела вам доводилось вылавливать? — Как правило, это подростки, иногда дети, были и женщины. И два совсем маленьких грудничка. — И ни одного мужчины? — Нет. — Опознать тела удалось? — Миронов формулировал вопросы очень кратко и емко, как обычно, в минуты крайнего умственного сосредоточения. — Я не могу вам сказать абсолютно точно. Это вам лучше узнать в полиции. Но от себя могу сказать: я видел каждое из выловленных тел — зрелище ужасное. От долгого пребывания в воде плоть разбухает и превращается в нечто бесформенное, так что, боюсь, даже если бы там был кто-то из моих знакомых… тьфу-тьфу-тьфу… то я его бы опознал с большим трудом. — Откуда к вам поступает вода? Из каких частей города? — Почти отовсюду. Пожалуй, за исключением северо-запада. Весь юг, восток, часть с севера города — это все наше, поэтому, надеюсь, вы понимаете, насколько обширна сеть труб и коллекторов, которые так или иначе приходят к нам. Расстояния колоссальные, так что я даже не смогу предположить, как и где эти тела оказались в канализации. — Это может быть пригород? — Да, но не дальше, чем двадцать километров от города. Анатолий Парфенович тихонько взял Миронова за локоть и подтянул к себе. — Знаете, я не верю, что это были наркоманы и проститутки. Приезжали полицейские, им было не до загадок и тайн: есть следы от уколов, нашли в канализации — значит бомжи и наркоманы, но то, что более половины тел мальчиков были одеты в брюки и рубашки, а девочки в почти одинаковых платьях — так, словно они только из школы выбежали — их мало волновало. Некоторые вообще без одежды, как будто кто-то намеренно раздевал их. Я человек достаточно сердобольный. Несколько раз звонил, чтобы узнать, как продвигаются поиски. Мало того что самому интересно, так ведь у меня на объекте трупов больше, чем рыбы в соседних водоемах. Но меня попросили оставить это дело. И попросили, знаете, достаточно настойчиво, — шепотом произнес он. — Я вас понял, — тихо промолвил МВД. — А почему вы говорите шепотом? — Не знаю, — сам себе удивился Анатолий Парфенович, — просто мне кажется, что дело нечисто. — И что вы думаете?