– Откуда такая уверенность? – спросила Эрика. – Потому что я живу здесь всю жизнь. И могу отличить тухлое яйцо от свежего. На этом закончим, господа. Доброго вам дня. Она свистнула собаке и загашала прочь. Лабрадор засеменил за хозяйкой. – Так вы готовы помочь нам, раз вы так хорошо знаете здешних людей и местность? – крикнула ей вслед Эрика, но старушка даже не обернулась, продолжая удаляться от них. Они смотрели, как она, хлюпая кроссовкой с надорванной подошвой, исчезает за деревьями. – Флиртует… – проворчал Питерсон. – Много о себе возомнила. – Нет. Ей известно больше того, что она выдала нам, – заметила Эрика. Она поспешила к деревьям, Питерсон – за ней. Когда они завернули за угол, там никого не оказалось. – Куда она делась-то? – удивилась Эрика. Перед ними меж деревьями тянулась узкая тропа, в воздухе все еще висели клочья тумана, и их снова окутала неестественная тишина. – Может, это был призрак, – предположил Питерсон. – И собака тоже? Они остановились на минуту. Эрика вытащила телефон. – Мосс, это я. Попробуйте узнать, держал ли кто на карьере лодку, проверьте, не задокументировано ли где, что местный совет убрал с карьера какое-либо судно. Они очень педантичны в этом плане, любят все регистрировать… Также выясните, для чего конкретно использовался карьер; разновидность песка или гравия, что в нем добывали. Может быть, история подкинет нам какую-то зацепку… Чем черт не шутит. – Порой только и нужно, чтоб черт пошутил, – прокомментировал Питерсон, когда Эрика отключила трубку. Он повернулся, глядя в ту сторону, где простирался карьер, замаскированный вереском и травой. – Подумать только, что все это время она была здесь, меньше чем в миле от дома, – промолвил он. Глава 24 В ту ночь Эрика спала неспокойно. Ей снилось, что она тонет в ледяной темной воде Хейзского карьера. Светила полная луна, а она медленно опускалась на простиравшееся под ней дно, подсвеченное, будто лунный ландшафт. Она плыла параллельно дну, не чувствуя онемевших рук и ног; легкие разрывались от боли. Вокруг нее вздымался ил, заслоняя видимость. Но потом муть улеглась, и она увидела Джессику, стоявшую на дне карьера, – девочку, а не ее скелет. Она была нарядно одета, явно для похода в гости на день рождения подруги; ее длинные белокурые волосы веером струились вокруг ее головы; ткань розового платья лениво раздувалась в слабых потоках подводных течений. Ее ноги в украшенных узором сандалиях не утопали в грунте, а будто парили над ним. Под мышкой она держала подарок – маленький квадратный сверток с рисунком в черно-белый горошек. Джессика улыбнулась, выпустив струйку крошечных пузырьков через дырочку на месте отсутствующего переднего зуба. Не двигая ни руками, ни ногами, все так же с подарком под мышкой, она тронулась с места и поплыла. На некотором удалении на дне карьера Эрика теперь видела ряд знакомых домов, вереницу дубов, образующих темную размытую линию. Это была улица Эйвондейл-роуд в саване из илистых отложений. Далеко впереди мигнул свет – один раз, второй, и Джессика быстрее заскользила по подводной улице. Пытаясь нагнать ее, Эрика изо всех сил дрыгала руками и ногами, но только будоражила донный песок. Наконец она все же настигла Джессику, схватила ее за руку и начала подниматься на поверхность. Но стоило ее пальцам сомкнуться вокруг крошечной ручки Джессики, как кожа на ней стала отслаиваться, оголяя кости. Потом облезла кожа с лица, оголив череп и зияющие глазницы. К тому времени, когда Эрика вынырнула из воды, Джессика превратилась в скелет. Пытаясь отдышаться, Эрика хватала ртом холодный ночной воздух, и когда ее зрение обрело четкость, она увидела на краю карьера две фигуры. * * * Эрика пробудилась с криком. Простыни пропитались потом, но саму ее бил озноб. За окном ее спальни все еще было темно, часы у кровати показывали 4.30 утра. Она встала и залезла под душ. Долго стояла под горячей водой, чтобы прогреть кости, заледеневшие в холодной воде карьера. Наконец, когда душевая вода стала остывать, она укуталась в толстый халат и прошла на кухню. В эти дни она знакомилась со следственными материалами, что отобрал для нее Джон, и сейчас, приготовив кофе, она принялась просматривать стопку архивной документации, которую принесла домой с работы. * * * Около восьми утра Эрика прибыла в отделение полиции Бромли и, выйдя из лифта на первом этаже, увидела весьма занятную сцену. Группа патрульных стояла вокруг старой магазинной тележки с чучелом, которое они изготовили для сжигания в Ночь Гая Фокса[16], набив старыми газетами форму карикатурного полицейского. Вместо головы – воздушный шарик, на котором стойким маркером нарисовано скорбное лицо с большими глазами. На макушке – полицейский шлем, из-под которого торчат кудри рыжего парика. По-видимому, патрульных остановил суперинтендант Йель, который теперь распекал их, стоя перед тележкой. – Уровень террористической угрозы повышен до серьезного[17], а вы, вместо того чтобы бдительно нести службу, решили поразвлечься? – Сэр, сегодня Ночь Гая Фокса, и мы собираем средства для детской больницы на Грейт-Ормонд-стрит, – объяснила невысокая женщина-констебль в бронежилете и светоотражающей куртке. – А если высокое начальство нагрянет с проверкой? И увидит, как вы тут стоите веселитесь? – Так мы все только что сменились с дежурства, сэр. Подумали, что, если останемся в форме, соберем больше денег, – сказал другой патрульный. – А вы успеете все это объяснить? Эрика сообразила, что Гай имеет невероятное сходство с суперинтендантом Йелем. – Разве Гай Фокс был не террорист? – спросил высокий худой полицейский с мальчишеским лицом, сунув обе руки под бронежилет. – Мы и про терроризм могли бы лекцию прочитать, провести, так сказать учебное занятие. – По предупреждению соскучились? – рявкнул Йель. – Ну-ка, вон отсюда, и пугало с собой заберите! Патрульные развернули тележку и поспешили из отделения. – Гай Фокс пытался взорвать здание Парламента, – ворчал высокий полицейский. – Доброе утро, сэр, – поприветствовала Йеля Эрика, стараясь сохранять каменное лицо. – Какое ж доброе? – Она собралась было ответить, но он, не давая ей открыть рот, сообщил: – Адвокаты Джейсона Тайлера нам и суду выкручивают руки. Теперь он отказывается говорить, где хранятся компьютерные файлы, пока мы не обязуемся выступить в суде с ходатайством об отсрочке исполнения наказания. – Какой гад, – в сердцах произнесла Эрика. Вот что получается, хотелось напомнить ей Йелю, когда вступаешь в сделку с наркодилерами, но она промолчала. Тот покачал головой и, бормоча себе под нос, пошел прочь по коридору. Эрика поднялась по лестнице на верхний этаж, где расположился оперативный отдел. Ее поразило, что почти все члены следственной группы уже находились на своих рабочих местах. Была пятница, и она понимала, что прошла неделя со времени обнаружения останков Джессики, на протяжении которой ее команда трудилась на износ. Звонили телефоны, все столы были завалены бумагами. Констебль Найт обновляла на демонстрационной доске уголок, где были размещены все данные по расследуемому делу, а также сведения об Аманде Бейкер. – Доброе утро, босс. Можно вас на два слова? – спросила Мосс. Выскочив из-за стола, она перехватила Эрику на пути к ее кабинету за стеклом и последовала за ней туда, на ходу запихивая в рот булочку и запивая ее кофе. Эрика положила сумку на стол, отметив, что на нем уже громоздится новая стопка приготовленных для нее материалов, с которыми ей требовалось ознакомиться. – Как команда, Мосс? – Хорошие ребята. Разве что констебль Крофорд сиськами трясет. Но я видала сиськи и побольше. Эрика закатила глаза. – Не в настроении шутить, босс? – Не совсем, – улыбнулась она. – Вчера вечером секретарь некоего королевского адвоката по имени Оскар Браун оставил вам пару сообщений. Он хочет встретиться с вами на своей территории. – По какому вопросу? – спросила Эрика, усаживаясь за стол. – По делу Джессики Коллинз, босс. – Постой, – осенило Эрику. – Оскар Браун. Бывший парень Лоры Коллинз? Тот, с кем она путешествовала, когда исчезла Джессика? – Да. Они вместе учились в университете. Но потом он уехал, теперь известный барристер[18]. – Что ему от меня нужно? – Хочет с вами побеседовать. – О чем? – Он спрашивал, можно ли поговорить с вами лично. Я пыталась выяснить подробности, но он больше ничего не сказал. Из своего кабинета Эрика обвела взглядом оперативный отдел. Ей казалось, что она зашла в тупик, а новая груда материалов на ее столе, она не сомневалась, лишь будет издеваться над ней, насмехаясь над ее неспособностью установить подозреваемого. – Узнайте, готов ли он встретиться со мной в ближайшие часы. Принесите мне все, что у нас есть на него в архивных материалах. В свое время он наверняка давал показания. Алиби он представил? – Представил. Вместе с Лорой он путешествовал по Уэльсу. Марианна проводила их за день до исчезновения Джессики. Есть показания одного работника кемпинга, который видел, как они прибыли. Он говорит, что Оскар был единственным чернокожим парнем, которого он видел за все лето, потому он его и запомнил. Эрика вскинула брови. В дверь постучали, вошел Джон с какими-то документами. – Доброе утро, босс. Я узнал кое-что о Бобе Дженнингсе, о старике, что жил в лачуге у Хейзского карьера. Он всю жизнь обитал в Бромли, время от времени попадал в различные психиатрические больницы в Кенте. Судимости у него тоже есть, но, главным образом за мелкое воровство, совсем мелкое. В восемьдесят шестом году стащил из овощной лавки шесть бананов, в восемьдесят восьмом украл ожерелье с витрины в магазине «Рэтнерс». О случаях насилия с его стороны данных нет. Муниципалитет трижды предлагал поместить его в приют, но он каждый раз отказывался. – Из чего следует, что он предпочел поселиться в домике у карьера? – предположила Эрика. – Я постараюсь еще что-нибудь накопать, – пообещал Джон. – Это и есть наш подозреваемый? Умерший старик, свистнувший шесть бананов и паршивое ожерелье? – спросила Мосс. Эрика промолчала. – Ладно, босс, пойду устраивать вашу встречу с Оскаром Брауном. А вам, по-моему, не мешает выпить кофе. – Спасибо, Мосс. – Эрика откинулась на спинку стула и потерла глаза. Дело Джессики Коллинз, казалось, бесконтрольно расползалось по всем направлениям.