— Сделали что? Досмотрели игру престолов? — Это мы сделали ещё две недели назад. — Да? А сейчас, наверное, «Время приключений»? — Нет. Нам осталось ещё два сезона. Мы ну это… — смущённо проговорила она, не в силах подобрать слова. — Ну вчера как бы был мой первый раз. Я восхищённо воскликнула, как будто меня ударило током. — Да ладно?! — Да, только не надо кричать тут. Люди вокруг нас действительно немного вздрогнули от моего не очень громкого восклицания. — Как? — удивилась я. — Почему именно вчера? — Вчера мои родители были на конференции, а брат ночевал у друга. — Расскажи, как всё было, — попросила я, зная, что она будет сильно смущена, чтобы рассказывать всё мне. — Он проводил меня до дома и потом решил остаться. — Та-ак, а дальше что? — И дальше всё произошло. — Но как? Вы просто сели на кровать или сорвали друг с друга одежду и упали на кровать… — Белл, — быстро перебила меня Эрика. — Всё было более романтично. Она продолжила перебирать спицы в руках. — Рэй тоже девственник? — спросила я. Меня, если честно, давно интересовал этот вопрос. С одной стороны Рэй, удивительный и загадочный, вряд ли с кем-то ещё, кроме Эрики, захотел бы встречаться, но с другой, он невероятно интересный, к нему, должно быть, стремились многие девушки. Когда-то даже и я. Мне было девять лет, и я почему-то решила, что хочу и умею прекрасно рисовать. Родители записали меня в художественную школу, где я и познакомилась с Рэем. Мы вместе сидели за партой, когда он этого хотел, иногда он помогал мне нарисовать ровный круг, а один раз дал шпаргалку на уроке истории искусства. Где-то месяца два я ходила с ним в школу рисования, пока у меня не угасло желание и пока мне не выставили первую двойку. Так и получилось: я была безнадёжным учеником, а он будущим мастером своего дела, я забивала на смешивание красок, а он выкладывался на все сто процентов, я незаметно для себя влюбилась в него, а он видел во мне только друга. Но как только я забросила рисование, и мне исполнилось десять, мы с ним перестали общаться, вплоть до того самого восьмого класса, когда он однажды не встретил Эрику на занятиях по черчению, и до того момента, пока они впервые не поцеловались. — Нет, — ответила Эрика. — Он вроде говорил, что их было две. — Две девушки? — Да, и не удивляйся, в тесных связях он не только с акварелью. — Надо же, — сказала я. — Эр стала взрослой девочкой. Она тоже засмеялась, продолжая стучать металлическими спицами. — И какие ощущения? — спросила я. — Это больно. — Я в том смысле, как ты себя морально чувствуешь? — Морально? — искоса посмотрела она на меня. — Не знаю, мне кажется, это было очень здорово. — У него большой? Она закатила глаза и показала мне средний палец. А я смотрела на её глупую улыбку и понимала, что она, сама того не заметив, влюбилась в него, в парня, которого называет обычным школьным увлечением. Мы ушли с занятий раньше. Не потому, что я не смогла перенести ещё целый час скуки, а потому, что у Эрики появились дела, которые ей срочно нужно было решать. Мы распрощались возле музыкального магазина, в который я и зашла, как только она пошла по направлению в дом Рэя. — Привет, Билли, — вошла я в его лавку. — Что нового? Он сидел за столиком, где лежали вырезки из разных журналов. — Ты давно не заходила, — сказал он мне. — За это время нам завезли много новых альбомом. — Сейчас я без денег, зашла на несколько минут. — Можешь брать, я знаю, что ты вернёшь, — сказал он, передвигая журнальные обложки по столу. — Я хотела попросить твоего совета, не знаешь, что подарить Эр на день рождения? До дня рождения моей подруги оставалось совсем немного времени, обычно, за две недели я уже была готова идти к ней домой и взрывать хлопушки, крича несвязные слова и обнимая её, но в этот раз все выдалось слишком сложно. С этими убийствами, что держали в напряжении весь город, было сложно выбирать подарки. Была ещё одна особенность: каждый день рождения Эрики сопровождался всегда каким-нибудь розыгрышем. Обычно, человек пять, как минимум, закроют её в шкафу или подарят выпрыгивающую колдунью из ящика. С моей стороны должен был быть другой, более классный розыгрыш. И я совсем запуталась и не могла придумать ничего стоящего. — Эрика творческая личность, подари ей плюшевую подушку с изображением Джонни Деппа, — сказал Билл. — Кстати, нам завезли, могу показать. Я посмотрела на него, как на идиота. Но всё же согласилась посмотреть на это чудо. — В чём прикол продавать подушки в музыкальном магазине? — спросила я. — Тенебрис тихий город. Здесь мало кто играет на гитаре, все привыкли жить в тишине. Так что продавать музыкальные инструменты мне не прибыльно. — Ты расширяешься? — Наоборот. — Хочешь закрыться? — Думаю, что стоит. — Нет. Биллу никогда не было прибыльно продавать ненужные городу вещи, но он всегда с радостью шёл на работу, и с наслаждением рассказывал какому-нибудь ребёнку, как здорово играть на синтезаторе. Он никогда не думал о закрытии. Для него это было подобно очень несмешной шутке. — Тем более сейчас. — Но почти вся школа ходит к тебе за журналами и дисками. Да и не только школа. Не только за дисками. — На этом не поднимешься. — Стой, ты не должен закрываться. — Успокойся, пока что я не ухожу в отставку, мне нужен минимум месяц, чтобы собрать все вещи. — Ты ещё и переезжаешь? Он кивнул, и я уже ничего не могла бы сделать. Я не имею права мешать ему и останавливать его жизнь лишь потому, что музыкальный магазин — моё любимейшее место в Тенебрисе. — Ну тогда, — сказала я, задумавшись. — Ты поступаешь правильно. — Я знал, что ты поймёшь, — улыбнулся он. — Ты из тех, кто не будет держать человека в городе, который ненавидит его теперь до ужаса. — Знаю, — кивнула я. — Мне бы тоже не понравилось, если бы кто-то удерживал меня, когда я собирала вещи, чтобы уехать в Сиэтл. — Вот видишь, — улыбнулся он. — Это ужасно — держать человека здесь. — Пока магазин ещё работает, я буду приходить сюда. — Может даже и не стоит. Я хотел закрыть его на днях. Все вещи перевезу в другой город. — Я же твой постоянный клиент. — Ты покупаешь только журналы, — усмехнулся он. — И что, я же хожу сюда даже чаще, чем Генри. В городе Генри Абердина знали все. Девятнадцатилетний музыкант, который поёт с гитарой в руках почти на каждом празднике. Недавно он поступил в какой-то классный музыкальный колледж, откуда каждый раз возвращается с более и более сильным голосом. — Да, — замолчал Билли, потупив глаза в пол. — Что? — спросила я. — Ты ещё не знаешь? — Нет. — Этой ночью он умер. И в комнате с дисками и плакатами воцарилось молчание.