— Точнее, его убили, — добавил Билл. Я не общалась с ним лично ни разу, но всегда здоровалась при встрече, ставила ему лайки в инстаграме и любила, когда он выходил на сцену. Это он был помечен и это он стал третьей жертвой убийцы. Он тоже был на вечеринке в честь Самитьера. — Ты же шутишь? — недоверчиво покачала я головой. — Нет, Белл. Его правда убили. — Но ведь это не должно быть правдой. — Я тоже не сразу поверил. В глазах вдруг помутнело. В голове пронеслись тёплые песни Генри. Он пел совсем не так, как пели все в Тенебрисе. В его голосе была своя искорка. Он умел зажигать огонь в сердцах людей, он умел вдохновлять и мотивировать. — Безумно талантливая личность, — куда-то в пустоту сказал Билли. — Что ты знаешь об этом? — присела я за его стол, смахивая с щеки слезу, что совершенно случайно выкатилась из глаз. — Только то, что он приехал на вечеринку в честь Самитьера, — отвёл от меня взгляд Билли. — Потом решил остаться ненадолго в городе, чтобы помочь отцу по работе. А этой ночью его нашли мёртвым. — Чёртов Самитьер, — вырвалось у меня. Билли сделал вид, что не заметил, как я скверно отзываюсь о мертвеце. Но я правда злилась на тех людей, что устроили в его честь вечеринку. Злилась и на решение Генри остаться в городе побольше. Меня это злило всё до дикого бешенства, потому что я не могла принять того факта, что Генри Абердина больше нет. На следующий день в школе об этом только и говорили. Целая линейка была посвящена юному таланту, который погиб. А у него впереди была целая жизнь, которая могла бы стать удивительно прекрасной, наполненной самыми яркими моментами, но оборвалась, когда он всего лишь оказался не в том месте. До этого немногие воспринимали убийства всерьёз. Многим казалось, что скорее всего это были чьи-то жестокие попытки запугать город, но, когда погиб совсем молодой человек, что совсем недавно окончил школу, в городе окончательно повисли страх и паника. — Даже не верится, что его больше нет, — сказала Эрика после окончания школьной линейки. — Я же лично знал его, — задумавшись о чём-то, добавил Кевин. — Помнишь, как мы зависали у него дома? — обратился к нему Фил. Мы вчетвером возвращались из спортзала, где пару минут назад директор с сожалением вспоминал о Генри, как об одном из самых умных и талантливых ребят. Смерть Генри была подобна смерти Алекса. Считалось, что он был его приятелем, но на самом деле они вместе курили травку позапрошлым летом. И теперь по школе ходили разговоры, что они, два друга, наконец встретятся вместе. Но они не были друзьями. У Алекса не было друзей, он был слишком эгоистичен для дружбы, скорее у него были шестёрки и знакомые, у которых можно добыть травки. Чего не скажешь о Генри — он всегда был душой компании, и мне он даже нравился, если бы он позвал меня гулять, то я, не задумывалась, сразу бы согласилась. Нельзя упускать таких парней, в Тенебрисе их мало. А теперь и того меньше. По старому школьному коридору, где серые шкафчики встали в ряд, мы молча вышли из школы. Все уроки отменили. Все учителя ушли по домам, всё ещё не в силах осознать, что медалист, гордость школы, золотой голос и самый виртуозный музыкант из тысячи других, умер, попросту исчез из школы, из Тенебриса, из жизни. Никто не мог прийти в себя, весь город на целый день погрузился в полное безумство: да как же возможно было такое, что подростка убили, кто мог осмелится на такое. В городе теперь стало опасно, и теперь уже всё было намного серьёзней. Начиналась игра с убийцей. Кто же следующий увидит смертный знак на стене своего дома? ГЛАВА 7 В участковом отделении теперь навечно повис хаос. С кучей различных бумаг, цветных ниток на стене и различных теорий мой отец задерживался на работе иной раз по два часа. Мама, привыкшая к его опозданиям, начала разогревать ужин чуть позже обычного, что совершенно выбило меня из моего графика. Странно, но раньше я не замечала, что вся моя жизнь — это ужасное утро, завтрак, потом школа, обед на третей перемене, возвращение домой, ужин, когда вернётся отец, затем домашка или прогулки с друзьями, а потом телефон или сериал, а затем и кровать. Я жила такой однообразной и скучной жизнью, что мне стало даже жаль потраченного времени. Мои друзья уже нашли себя в чем-то. Фил и Кевин — футболисты, лучшие спортсмены в школе, Эрика — идеальный визажист, мастер макияжа и прочей ерунды, Рэй — гений, не выпускающий из руки карандаш с гуашью, Грэйс — знаток химии и биологии, медалистка школы. Все они приблизительно определились со своей жизнью, а я тратила время на простое существование, жила без интересов, наклонностей и хобби. Ужасно было, что поняла я это тогда, когда опасность грозила всем нам, когда смерть буквально обитала возле меня, когда жить было уже поздно. Но было у меня кое-что единственное, что я могла делать хорошо — розыгрыши. Когда у Эр день рождения, она уже с утра готовится к моим проделкам, когда день рождения у меня, она делает для меня то же самое. Это наша старая, но очень ценная традиция. Мы начали делать так ещё в седьмом классе, когда на уроке биологии у меня случайно потекла на неё ручка, а Эрика решила, будто я специально подготавливали для неё этот развод. Вечером я пробралась к ней в дом через чёрной ход и напугала её, показав, как делаются настоящие розыгрыши. Через год она отомстила мне, подыграв розыгрыш с её якобы переездом. Сразу после школы, когда на улице заморосил дождь, я прибежала в участок к отцу. Усач Бородач в этот день надел красную бабочку, которая делала его слишком нелепым. — Ты идёшь на свидание? — усмехнулась я. — Только не говори моей жене, — пошутил он. — Эта тайна умрёт вместе со мной. — Я всегда был уверен в тебе, Белл, — засмеялся он и пропустил к отцу в кабинет. Отец перебирал бумаги, с наивностью глядя по сторонам. Тони, который был больше его секретарём, чем полноценным учеником полицейского академии держал большую кучу папок с самым обиженным взглядом на свете. Однажды я спросила у отца, не стыдно ли ему тратить практику студента на собственные прихоти, на что он ответил мне, что только так Тони Райт познает настоящую полицию и правопорядок. Я не стала разбираться, каким способом у него это может получиться. — Сейчас только час дня, — увидев меня, сказал отец. — А уроки кончаются в три. — Нас отпустили раньше. — Сейчас у тебя должен быть французский, миссис Роберти отпустила тебя? Предварительно он посмотрел на какую-то бумажку, что лежала под прозрачным стеклом его стола. — Что? Ты держишь моё расписание у себя на столе? — удивилась я. — И расписания звонков тоже. — Теперь у нас сокращены уроки, — ответила я. — Думаю, стоит вообще отменить школу. — У нас и так был недавно карантин, так что нам не будут делать ещё один. Отец рассудительно посмотрел на меня и дальше принялся составлять график закономерности жертв. — Мама дома, — пробубнил он, вырисовывая кривую красным маркером на небольшом картоне. — Я подвезу тебя до дома. — Я по делу. — Мне некогда. — Я не к тебе пришла. Папа отвлёкся от графика, устремив на меня взгляд полный непонимания. — Тони, не мог бы ты мне с кое-чем помочь? — Я повернулась к парню, который до этого сидел на конце стола, раскладывая бумаги на две стопки. Он принял самый скверный вид, всем своим взглядом показывая, что ему совсем не нравится работа, которой его обременяют. Когда он услышал своё имя, он удивлённо посмотрел на меня, как, собственно, и отец. Оба они уставились, ожидая моей просьбы. — Не мог бы ты прийти в своём рабочем костюме на вечеринку к моей подруге и сказать, что ты приехал из другого города, чтобы обыскать весь дом, потому что до тебя дошла информация, что у неё дома много наркотиков. — Что? — Тони посмотрел на меня, как на глупую девчонку. — Нет, — тут же отрезал папа. — Рабочая форма нужна для работы, а не для ваших глупых розыгрышей. Тем более, я ещё не дал своего согласия на твоё присутствие на этой вечеринке. — Папа, это не какой-нибудь там новый год, это день рождения Эр. — И что, я не дам тебе запрягать моих собственных работников. Я, конечно, могла ещё немного пораскинуть мозгами и придумать другой развод, но я уже нашла идеальный вариант для себя, поэтому меня невозможно было переубедить. Тем более, у меня не хватало бы времени на подобную суету — вечеринка была уже через пару часов. — Почему именно я? — спросил Тони. — Тебя здесь ещё никто не видел, а новых работников в отделении никогда не бывает, так что никому и в голову не придёт, что это подстроено. — Зачем тебе это? — Это наша традиция. Если её нарушить, то смысл нашей дружбы будет потерян. Тони слегка усмехнулся. Я обратилась к нему, потому что знала, что он согласится. И даже не потому, что ему нечем заняться вечером в пятницу или ему не хватало общения в нашем городе, а потому, что за эти недели, что он работал с моим отцом в одном кабинете, я слегка подружилась с ним. Нет, мы ни разу не говорили, но порой, когда отец начинал отсчитывать меня, я смотрела на Тони и видела, как он слегка улыбается, или же, когда отец пытался шутить или говорил глупые вещи, мы пересекались с Тони взглядами и вместе, без слов, кривили улыбку на лице, будто бы общаясь друг с другом, только мимикой. Он мог бы быть и другого мнения, но я начала считать, что наши отношения дошли до того уровня, когда я могу обратиться к нему за помощью. — И ты думаешь, мне будет интересно на школьной вечеринке? — спросил он. — Да, — наперекор ему ответила я. — Это лучше, чем сидеть целый день в компании моего папы. Папа прокашлялся, давая мне понять, что я говорю много лишнего. — Я не прошу провести весь вечер с нами, я лишь хочу, чтобы ты помог устроить мне розыгрыш, а потом можешь уехать. Это займёт минут десять, не более, — обратилась я к Тони. — Нет, — вместо него ответил папа. — Придумай другую шутку. — Вообще, — вставил своё слово Тони. — Мне не сложно. — Ты ведь сможешь сыграть злобного копа? — уточнила я. — В школе я посещал актёрский кружок, был не самым худшим учеником. Хотел было даже стать актёром. — А почему выбрал это? — обвела я взглядом полицейский кабинет и в особенности, сидящего рядом отца. — Шансов, что я стану актёром, почти не было, так что пришлось выбрать другую работу, более реальную. — Тони Райт, — строго приказал мой отец, — нам всё равно, какие кружки ты посещали в детстве. Сейчас ты должен сказать: «Нет» этой девчонке и отправить её домой. — Ну нет, — возразила я. — Ты не можешь решать за других людей. То, что ты босс не даёт тебе права командовать и личной жизнью своих сотрудников. — Я ещё раз повторяю, Изабелла, придумай другой розыгрыш.