— Наконец-то, — улыбнулась я. — Не люблю, когда ты начинаешь заставлять моих друзей идти делать уроки. Моя мама изобразила довольный вид и сказала: — Давай быстрее, я жду тебя внизу. Я собралась быстро, обычно, выходя из дома на пару минут я не красилась, но почему-то, в этот вечер я сочла необходимым подвести брови и припудрить щёки. Я спустилась на кухню, где мама собрала три контейнера с овощным рагу, двумя бутербродами, морковными котлетами и булочкой с сыром. — Возьми в том ящике термос и налей в него чая, — попросила меня мама. Я послушно исполнила её приказание, после чего мы загрузили это в машину и поехали до работы моего отца. В отделении было тихо, только слышался голос Дебби Бэй, она тихо бормотала себе что-то под нос. Все окна и двери были закрыты, что и следовало ожидать, минуты три мы стучали в двери, ожидая, когда отец сочтёт нужным впустить нас. Нам открыл Тони, перед этим убедившись, что это действительно пришли мы. — Сзади никого? — спросил он, выставив вперёд дуло пистолета. — Да нет там никого, — сказала я. — Убийца уже и забыл, наверное, что его тут ждут. Я прошла по коридору и почувствовала, как сзади меня улыбается Тони. — Ты запер все двери? — послышался крик отца, обращённый к нему. — Да, шериф. Я зашла в кабинет, где стояла абсолютная тишина, которую озарял лишь слабый свет излучаемый телефоном Тони. — Вы так тут и сидите? — удивилась моя мама. — С самого вечера? — Чтобы убийца не думал, что кто-то здесь сидит, — ответил Тони. — Было бы слишком рискованно оставаться со светом. — И долго вы сбираетесь тут быть? — До шести утра, пока нас не заменят, — ответил отец. — У вас довольно продуманный план, — улыбнулась мама. Она конечно же была о нём такого же мнения, что и я: так не будет длиться вечно, когда-нибудь, убийца всё равно сделает то, что замыслил. В этот момент, мой отец либо отвернётся, либо его вообще не будет рядом, либо Дебби Бей, по какой-то причине, окажется совсем одна, либо кто-то из подопечных папы пропадет на время, и не заметит, что рядом кто-то есть. Если маньяк замыслил что-то, он доделает это до конца. И никому его не остановить. Я достала из пакета три контейнера и вручила их сперва своему отцу, потом Дебби Бэй, а затем протянула контейнер и Тони, при этом шёпотом добавив: — Сплошная вегетарианщина. Он улыбнулся, должно быть, мой отец уже рассказал ему, что его жена не есть мясо более десяти лет. Хотя он никогда не любил разговоров на работе, особенно, разговоров с Тони. Почему-то, он с первого дня увидел в нём неспособного юношу, тогда он и поставил себе задачу: научить глупыша такой сложной работе, которой он занимался с двадцати двух годов. С тех пор, мне всей душой было жаль Тони, теперь ему предстояло услышать много лекций от моего папы, а это не так уж и просто. Пройдёт много времени прежде, чем он научится не обращать внимания на его критику. — Вкусно, — пробубнила Дебби Бэй. — Не дадите рецепт, миссис Кларк? — Конечно, это не сложно, — и тут моя мама принялась пересказывать всю свою кулинарную книгу, поминутно вставляя свои советы, где, по её мнению, стоит добавь чуть больше соли, а где она вообще не нужна. Тем временем я обратилась к Тони, который с абсолютно спокойным выражением лица ел бутерброд: — Я предлагала ей заехать в магазин. — Довольно неплохо, — улыбнулся он. — Хлеб… он такой… вкусный. Я слегка засмеялась. — А я уже больше двух месяцев хожу с такой едой в школу. — И каково это? — Сложно видеть, как друзья едят гамбургеры и чипсы. Он улыбнулся, и сквозь тьму я увидела блеск в его глазах. На секунду я задумалась, а мог ли он заметить то же самое в моём взгляде, вдруг это мгновенное мерцание пробежалось по всей комнате, может Дебби Бэй тоже увидела, как в глазах моей мамы побежали искры. Или моему отцу показалось, что по стене побежали ярко-белые мерцания. Он бы решил, что это от недосыпа, он вообще не верит ни в какое волшебство. — Белла, — громко произнёс он, чавкая бутербродом. — Ты сделала уроки? Я закатила глаза. Его совсем не интересовало, сколько времени я потратила на переписывание теста, за который в прошлый раз получила тройку, он просто хотел, чтобы я отошла от его подопечного. — Мам, может пойдём? — спросила я, когда увидела, что она уже закончила объяснять, где лучше выращивать картофель. И она почти уже встала со стула и пошла надевать пальто, но Дебби Бэй суждено было впомнить о своих кошках. — Я хочу съездить к ним, хочу посмотреть, как у них дела. — С ними всё хорошо, — ответил папа. — Они давно уже поели и легли спать. — Но мои кошки никогда не спят ночью, только разве что Мелисса, но она давно уже ночует не дома. Сколько бы её не останавливали, всё было напрасно, Дебби Бэй стояла на своём. Почти двадцать минут её пытались отговорить, но всё закончилось на том, что мы сели в машину и поехали на её участок. За рулём сидел отец, а на переднем сидении мама, на заднем мы с Тони, а между нами Дебби Бэй. Она всплывала между нами каждый раз, когда мы пытались взглядом посмеяться над тем, как мы вообще могли оказаться посреди ночи здесь, в этой компании. — Сидите в машине, — приказал отец, притормозив у дома с расписными дверьми и окнами. — Нет, я пойду, а то без меня моим кошечкам будет одиноко. — Не будет, они есть друг у друга. Но она первая выскочила из машины и пошла в дом. Мой папа шёл сзади и держал на прицеле пистолет. Мы с Тони переглянулись и только усмехнулись тому, до каких крайностей могла дойти любовь к кошкам старой женщины. Но через секунду уже было не до улыбок… Дверь в дом отворилась, Дебби Бэй включила свет, и послышался громкий визг на всю улицу. Все восемь кошек были заколоты ножом. И тогда мы поняли, что это они были помечены весь день, а не бедная Дебби Бэй. ГЛАВА 11 А после того, как в доме Дебби Бэй не осталось ни одной кошки, наступил март. Зима закончилась, а вместе с ней закончились и убийства. Оставшиеся два дня февраля в городе ничего не происходило. С наступлением весны тишина и спокойствие продолжились, всё было тихо, всё было спокойно, знаков не было, убийств тоже не было. Маньяк скрылся из города, так все решили. Понемногу из домов начали вылезать люди, по вечерам снова можно было встретить подростков, что гуляли и курили в отдалённых местах, в школе возобновились уроки, магазины и прилавки продолжили свою работу, родители стали выпускать детей на улицу, а мне снова разрешалось ходить в школу и из неё одной. Но никто не перестал запирать дома на замок, никто не отключил сигнализацию, никто из тех, кто уехал из города не вернулся. Мы не досчитались ста пятидесяти человек, и только трое из них были мертвы. Единственное место, где продолжались споры и выдвигались теории, был участок. Я до сих пор иногда заходила к отцу на работу. Обычно, он был тихим и спокойным, порой, он связывался с шерифами из соседних городов, спрашивая, не появился ли маньяк на улицах их городов. Но его нигде не было, он исчез так же неожиданно, как и появился. Осталась от него лишь глупая история о том, что призрак Алекса Самитьера обрёл, наконец, свой покой. К тому времени, как всё утихло, мы с друзьями вернулись к периодическим розыгрышам, которые устраивали иногда в школе. Близился фестиваль танцев, который проводился каждый год. Его суть заключалась в том, что на сцену выходили дети, которые якобы сами придумали танец, но все сидящие в зале знали, что эти самые дети брали свои номера в интернете. На самом деле, в зале в основном сидели взрослые и подростки, никогда не было никого, кто бы ещё не достиг возраста одиннадцати лет. Нам это играло на руку, потому что розыгрыш, который придумали мы, был не детским. Хотя, если быть честной, то нас вряд ли бы остановили дети, мы души не чаяли в своём розыгрыше и больше всего нам хотелось воплотить его в жизнь. Мы строили свои планы в школе на перемене или когда сидели в столовой. В один день, когда наша четвёрка — Фил, Кевин, Эрика и я — сидела в столовой, мы столкнулись с серьёзными проблемами, которые могут помешать нам. — Вы в курсе, что нужно имя, которое официально числится, как житель Тенебриса, — говорила Эрика не очень оптимистичным тоном. — Вы ничего толком не придумали. Кто из вас будет записываться на конкурс? Мы действительно ничего толком не продумали, но у нас был план, а если он у нас есть, значит он обязательно исполнится. — Надо бы найти того, кто будет не против, — сказал Кев. — И обречь его на кучу неприятностей? — Да ладно, это обычная шутка, люди поймут. — Люди поймут, что вы идиоты. — Здесь слишком скучно, нужно сделать что-то, чтобы скрасить это, — сказала я. — Я не принимаю в этом участие, — сразу объявил Рэй, который будто совершенно случайно оказался рядом с нами. — Впрочем, как и всегда, — наигранно закатил глаза Фил, насколько я знаю, для него или для Кевина никогда не было важно его присутствие. Рэй Паттерсон, по своей сущности, спокойная личность. Наверное, самый отчаянный и сумасшедший поступок его жизни — смешивание красок не в специальной палитре, а сразу в баночке из-под гуаши. — В общем, — сказал Кевин. — Мы должны что-то придумать. И они ушли за стол, где всегда обедали — за стол футболистов. Один раз, когда Эрика заболела, а Грейс ушла на соревнование по биологии, мне не с кем было сесть в столовой за стол, тогда Кевин и Фил позвали меня к ним, и об этом случае я стараюсь не вспоминать. Куча неопрятных ребят уминали еду, постоянно роняя её, вульгарно шутили и громко кричали. Кроме того, почти каждый считал должным пустить ко мне в адрес одну или две шутки, на которую я не каждый раз могла найти ответ. — Почему вам в голову постоянно приходит какой-то бред? — пробубнила Эрика. И я только в этот момент поняла, что она не довольна нашей идеей. — Брось, это же весело. Она почти всегда была неумолимой. Мне часто приходилось подчиняться её вспышкам, (вспомнить хотя бы, как она уговорила меня постричь волосы), но в этот раз, не знаю даже как, она всё-таки сдалась и вопреки своим стереотипам, согласилась устраивать розыгрыш вместе с нами. Я в тот вечер была в доме Браунов, я сидела вместе с Калебом и пыталась помочь ему сделать домашнее задание по алгебре. Его родители сказали, что заплатят мне на пять долларов больше, если я объясню ему то, что он не понимал в школе. Я согласилась, не потому что хотела получить лишний доллар, а потому что к семейству Браунов я относилась с уважением, они нравились мне хотя бы потому, что доверяли мне своего ребёнка. Правда, в алгебре я была не сильна, поэтому вместо того, чтобы учить Калеба, я позвонила Эрике, прося её заняться этой работой. — Никогда не думал, что ты такая тупая, — засмеялся Калеб. — Я не повторяла эту тему больше пяти лет, а ты забыл всё после двух часов. — Я её не слушал, так что это простительно. Порой мне было тяжело спорить с Калебом. Я могла бы поставить на место своего сверстника, но не десятилетнего ребёнка, который не каждый раз понимал мои шутки. — Я не тупая, Калеб. Да, не умная, но и не тупая.