Я улыбнулась, и мы зашли в дом, где уже пахло запечённым пирогом с тремя видами капусты, жареными кабачками и оладушками с сырным соусом. — Быстрее, садитесь за стол, — сказала мама. — Я даже от сюда слышу, как урчат ваши животы. Первым к столу подбежал папа. Сегодня у него был тот редкий выходной, который он собирался провести перед телевизором, но по старой традиции, снова заставил себя сесть перед столом, собирая очередные улики и доказательства, которые могут помочь делу. — Что нового в институте, Брэд? — спросила мама. — Ко мне клеится одна девчонка, — ответил брат, разжёвывая пирог с капустой. — Да? Здорово, я думаю, тебе уже пора задумываться о девушке. — Ага, может ещё и о ребёнке подумать? — Тебе всего девятнадцать. Конечно же нет. Нужно относиться более целомудренно к жизни. — Ой всё, — сказала я. — Мы можем просто поесть, без твоих поучений жизни? Мы с братом посмотрели на маму, прося остановить свой поток слов. — Ладно, — сдалась она. — Что было сегодня в школе? — У нас новая учительница химии, теперь она замещает мистера Келли. Странно, но я не могла отделаться от того, чувства, что Мартинес в нашей школе лишь на пару недель. Мне всё казалось, что Келли уехал на отдых в санаторий, и стоит ему вернуться, как снова он сядет за свой стол и начнёт объяснять нам, как устроен атом. — И как она преподаёт? — спросил папа. — Не знаю, сегодня мы определяли группу нашей крови, — сказала я. — У меня первая положительная. — Как и у твоего папы, — объяснила мама. — А какая у тебя? — Вторая положительная. — Мы тоже проводили этот опыт в том году, — сказал Брэдли. — Там же надо протыкать себе палец, верно? Представляю, как ты визжала. Я с улыбкой закатила глаза, а Брэдли постарался подробно спародировать мой визг, который, должно быть, стоял на всю школу. — Ой да не правда, — толкнула я его в плечо. — И не визжала я вовсе. — Ты то да-а. — Поди сам визжал на этом уроке. — Я? Ты когда-нибудь видела, чтобы я визжал? — На уроке химии, когда тебе протыкали пальчик. Брэдли изобразил надменный смех. — Какая группа крови у тебя? — спросила я. На другом конце стола, как мне показалось, встрепенулись родители. — Четвёртая положительная, — буркнул Брэд с абсолютно серьёзным видом. — Смешно, — саркастично повела я глазами. — Что смешного? — Ни у кого из нас нет четвёртой группы, ты не мог родиться с ней. — И что? Я проводил опыт, мне сам Келли сказал, что у меня редкий вид крови. — Да этого не может быть, — ответила я. — У первой и второй группы никак не родится четвёртая. — Мам, — обратился брат к родителям. — Может, вы с мистером Келли ошиблись? — предположила мама, ковыряя вилкой в тарелке. — Да он точно так сказал, у меня даже в медицинской карточке так написано. — Уверена, там стоит единица, которую ты прочитал, как четыре. — Да я на все сто уверен, что группа крови у меня четвёртая. — По-моему, ты просто пытаешься показать, что ты какой-то особенный. — В чём моя особенность? — занервничал Брэдли. — Даже когда я лежал в больнице в том году, врачи говорили мне, что я редкий случай. — Значит, ты приёмный. — Да не правда. — Тогда у тебя не может быть четвёртой группы. Брэдли поднялся со стола и, откинув вилку в другую сторону, ушёл из стола. До этого момента я действительно не думала, что мои шутки могут обидеть его. Вообще, я считала, что мы оба настроены на то, чтобы подкалывать друг друга, как это и бывало раньше. Наверное, мой брат повзрослел, в отличие от меня. — Изабелла, — сказал папа. — Когда ты уже начнёшь видеть меру в своих шуточках? — Я не думала, что это будет обидно. — Ты назвала его приёмным, — объяснила мама. — Конечно, он не приёмный, — начал папа. — Но и четвёртая группа крови у него на самом деле. — Может объясните, как так вышло? Родители замолчали. Может, если Мартинес рассказала бы нам, что бывают те редкие случаи, когда дети рождаются с редкой группой у родителей с обычной, то я поверила бы каждому слову Брэда, но ничего подобного она не говорила, и ничего об этом не было написано в учебнике, об этом не знала медицина и биология, такого просто-напросто не могло быть. Особенно не могло быть и потому, что в нашем родстве ни у кого не встречалась именно та редкая четвёртая положительная. Я тоже отложила пирог в сторону и отправилась в комнату брата, где теперь жила я. Он сидел на кровати, уставившись в экран телефона. — Ладно, — сказала я. — Извини, что смеялась над тобой. — Я не обижаюсь. — Да, я заметила, как ты дружелюбно вышел из стола. Я присела рядом, заглянув в его телефонный экран. Там мелькала переписка с той самой девчонкой, которая клеилась к нему. — Она симпатичная, — сказала я, чтобы перевести тему. Но Брэдли поднялся с кровати и подошёл к зеркалу, висящему на двери шкафа. — Может, я правда приёмный? — посмотрел он на своё отражение. — Ты прикалываешься что ли? — спросила я. — Я намного выше тебя, — заметил он. — Да, потому что ты мальчик. Я поднялась и встала рядом с ним. Не знаю, какое отражение он видел в зеркале, но я видела нас, похожих, как две капли воды. — У нас коричневые волосы, — начала объяснять я. — У тебя светлее, как у мамы. — А глаза. Они же одинаковые. Брэдли, слегка повеселев, улыбнулся. — Мы с тобой оба красавчики, — пихнул я его в плечо. — Мы сто процентов родные братаны. Да даже наши характеры, мы же оба с тобой доставляем родителям проблемы своими выкрутасами. Он стал улыбаться ещё сильней, и я на пару минут поверила, что он выкинул из своей головы такую мысль. — А как ты объяснишь, что я родился с четвёртой группой?