— Опять курили?! — напустилась она. — Уши оборву! — Че надо-то?! — отстаивал самостоятельность маленький мужичок. — Траншею эту надо разрыть, вот чего! А ну, бегом в музей за лопатами, скажите, я послала. — А дядя Лызин из милиции сказал, что копать нельзя! — Да ну? А мы как-нибудь сами, без него обойдемся. Живо! — То роют, то зарывают, то снова разрывают, — заворчал, уходя, Шкряба, но, оказавшись за воротами, припустил бегом: в музей детдомовские, а особенно сам Шкряба, ходили охотно. А тут с поручением Галины Петровны! Пока ребята бегали, она успела с девочками вымерить и нанести на план усадьбы все новые ямы и траншею. Потом вместе со Шкрябой и Петькой расчистила до подстила стенку траншеи по фундаменту брандмауэра и, отослав ребят раскапывать закопушки, стала неторопливо и внимательно наносить на большой лист миллиметровки ее структуру. — Что это вы тут делаете?! — раздался вдруг властный голос за спиной. Не прерывая работы, ткнув носком сапога в то место, которое она сейчас зарисовывала, Галина Петровна коротко, через плечо, оглянулась. Сзади, сверху, стояли двое. Одного она сразу узнала — из милиции, дом его рядом с музеем. Не отвечая, отвернулась дочерчивать извилистую границу известкового слоя. «Покрикивает тут, — возмутилась. — Перебьется! И чего приперлись? Действительно в детектив, в клады играют?» Но другой голос, удивленный и радостный, прервал: — Галка?! Она снова выпрямилась и внимательно посмотрела на спутника Лызина. — Женька! — узнала вдруг. — Женька, откуда, чертяка, сто лет не видела, — затараторила разом, выскочив из траншеи. — Вот молодец! Так рада тебя видеть! Вымазанной в земле рукой пригнула голову Никитина и чмокнула в щеку: — Женька! Женечка-а!! — Приве-ет! — в тон ответил тот. — А ты тут чего делаешь? — Я? — удивилась Галина Петровна и повела рукой за спину, на траншею. — Я вот работаю! — А!!! Так ты и есть — Скворцова Галина Петровна, — догадался Никитин. — Научный сотрудник. Правильно! Ты же историня, и бородач твой был Скворцов. — Ну, конечно, Женечка, давно уже замужем, и фамилия другая, и сын в детсад ходит! А ты? — А у меня уже в школу, дочь, а вот фамилия прежняя. — Вот! — повернулся к Лызину. — Гляди-ка, Галка Пастухова. Мы с ней в профкоме год вместе, я председателем, на последнем курсе, сам понимаешь, диплом, экзамены, практика, какая тут общественная работа, а тут эта егоза-первокурсница! Ох и попила моей кровушки! Не знал, что и делать, то ли диплом писать, то ли сантехнику в общаге ремонтировать да в буфете за стойкой стоять. — Ну, ну, Женечка, не прибедняйся! И диплом ты отлично защитил, и сантехнику выбил, и буфет работать стал. Ты ведь у нас на все руки, если накрутить! — Да-а! — блаженно улыбался Никитин. — Было дело... Крутила... — Ты знаешь, — снова обернулся к деликатно помалкивавшему Лызину. — Я ведь ее даже в кино водил. В зоопарк. Думал, отстанет с трубами, куда там! — А я-то... Эх, Никитин, Никитин... — Ну, ну! Она сама меня отшила, когда появился этот бородатый романтик, так ведь? — Так, так! А здесь-то ты что делаешь? — Да вот, по делам, посмотреть, что вы наковыряли. — Ой, я и забыла! Ты же в милиции, мне говорили... Какой-то там важный следователь. По особым преступлениям. Ты всегда был важный. Так вы, правда, из-за Боева? Правда, думаете, он здесь клад нашел и того... — наконец сообразила она и присвистнула. — Ну да, — переглянулись Никитин с Лызиным, — есть такая версия. А что, сомневаешься? — Где клад? — отвернулась к распахнутой траншее Галина Петровна. — Здесь? — Допустим. Она присела на корточки и еще раз внимательно осмотрела слоящиеся, текучие наплывы известкового раствора, линзы песка, бутовую кладку обнаженного фундамента, нашпигованную щебнем белесую землю подстила и покрывающий все это сверху жирный унавоженный пласт гумуса. — И что за клад? Никитин, подтянув аккуратно брюки, присел рядом и, тоже окинув развороченную землю взглядом, тихо произнес: — Золото. Много. В основном, видимо, червонцы. — Какие червонцы? Никитин вопросительно взглянул на Лызина. Тот нехотя опустился подле: — Царские. С орлами... — Вы их что, видели? — Да. Одну даже сам нашел. — Где точно? — Да вот здесь, в яме. — Точнее где? — Да здесь вот, только глубже, в самом низу, в глине. Скворцова спрыгнула в траншею и внимательно, сантиметр за сантиметром, осмотрела стенки ее в том месте, где указал Лызин. — Нет! — объявила спустя несколько минут, выбравшись наверх и вытирая руки. — Здесь не могло быть червонцев. — То есть как это не могло? Они же есть! — Не знаю, что там у вас есть, но золотых монет конца XIX века здесь быть не может, — повторила она упрямо. Лызин пожал плечами и демонстративно отвернулся. Никитин, наоборот, снова склонился над щелью. — Ну-ка, ну-ка, почему не может быть? — Да смотрите! — концом ножа Галина Петровна ткнула в стенку. — Видите слой? Это строительный мусор, образовался во время строительства брандмауэра, — провела она рукой по замшелой стене, — а это XVIII век. Слой-то не нарушен! Как же могли монеты XIX века оказаться под слоем XVIII века? Следы перекопа были бы видны, траншея узкая, а их нет. — Но ведь я сам нашел! — не сдавался Лызин. Но слова Галины Петровны его заинтересовали, он даже спрыгнул в траншею и водил ладонью по стенкам, ощупывая неровные, влажные камни. — Как же они здесь оказались? И жбанчик... — Какой жбанчик? — Расколотый. В нем, видно, золото и спрятали. — Большой? — Да вот, — развел руками Лызин, показывая его размеры, и замер, соотнося ширину расставленных рук с шириной траншеи. — Смотрите-ка, едва-едва! — Ну вот, сами видите, — обрадовалась Скворцова. — Яма-то от такого горшка должна быть шире! А где следы этой ямы? Лызин внимательно, пядь за пядью, как только что до него Галина Петровна, изучил стенки. Никитин со Скворцовой наблюдали сверху. — Нету! — объявил наконец Лызин. — Нету никаких следов! И как я сам не догадался? Мистика! Но ведь монеты-то есть! Может, они где в другом месте зарыты были? Здесь вон или там? — махнул вдоль траншеи. Галина Петровна тем временем уже сама рассматривала дальний конец щели. — Идите сюда, — позвала, — вот, — указала рукой на ее конец. — Вот здесь Боев кончил копать. Здесь же кончается стена XVIII века, остальная часть была пристроена позже. Видите шов? И кирпич отличается! Темную стену брандмауэра действительно от подножья до вершины рассекала щель. Внизу она была едва заметна, но чем выше поднималась, тем шире становилась. Трещина была старой, успела порасти не только мхом: наверх, под железную кровлю взобралась березка и укрепилась, проросла там, цепляясь сухими белыми корешками за мельчайшие трещины. Видно было теперь, что стена построена не враз, вторая ее, дальняя, часть была пристроена к готовой позднее, а потом из-за неравномерности осадки они немного разошлись. — И вот здесь, смотрите, — указывала Галина Петровна, — здесь он почему-то зарылся под фундамент, видите, какая ниша, может, действительно что-нибудь нашел, вроде горшка вашего или тарелок этих, но только не то, что искал, и, конечно, не золото. Перекопок опять нет! То, что здесь лежало, если здесь действительно что-нибудь лежало, могло быть закопано не позднее строительства этой вот стены. А он искал клад периода гражданской войны. Ни Лызин, ни тем более Никитин уже не пытались спорить с Галиной Петровной. Они внимательно, как прилежные ученики, слушали все, что она говорила, и смотрели на все, что она показывала. — А когда была достроена стена? — Не знаю. Судя по кирпичу — в конце прошлого века, но когда точно, сказать нельзя. Архивы нужно смотреть. — А там дата есть?