— Отлично, — похвалил его выбор редактор. — Но если вы хотите, чтобы реклама была смотрибельной, вот эти цифровые обозначения лучше убрать. И как-то обыграть… Например: БИО-О-О-О — какая добавка… — Нет, убрать нельзя. Пусть будут, — забеспокоился дедок. — Чтобы прямо как в СССР: ГОСТ и цифры. — Но это скучно! — Пусть будут! — И дедушка потянулся к авансу. — Ну, хорошо, хорошо. Желание заказчика для нас закон! Будет вам ГОСТ! Кого желаете видеть на экране? — Народного артиста! — Какого именно? У нас их много. Назовите имя. Дед назвал имя. Из тех прежних кумиров его тревожной молодости. — Хорошо, сделаем. — И что, он придет? — слегка вышел из роли пенсионер. — Конечно. Нет таких народных артистов, которых мы не смогли бы вам предоставить! Хоть даже на именины вашего внука. Вопрос в цене. Дедушка вспомнил инструкцию: — А артистку можно? — Сколько угодно. — А если она певица? — Пожалуйста. — Тогда вот эту… Редактор покосился на сверток. — Я еще добавлю, — пообещал пенсионер. — Коли так, не вопрос… Через неделю, в прайм-тайм, по местным каналам телевидения одного удаленного от столиц Региона прошло объявление о продаже оптовой партии от пяти тонн биодобавки ГОСТ 421124-СТБ. При этом номер ГОСТа беспрерывно крутился на экране, перекрывая полуодетый кордебалет и лицо известной всей стране певицы, которая пела про тот же самый ГОСТ, хорошо проговаривая каждую цифру и букву. — Ни черта себе! — поражались зрители. — Чтобы в нашей дыре чего-то рекламировала сама… Такая реклама не могла пройти незамеченной, так как о ней судачили все: «Видал вчера?» — «Видал! И сегодня тоже!» На указанный телефон стали активно звонить почитатели артистки, которые возмущались ее участием в низкопробной рекламе каких-то там добавок. «Как вы могли?!» — кричали они. Три нанятых диспетчера отбрёхивались от наседающих фанатов бархатными голосами. И чуть не пропустили важный звонок. — Меня интересует биодобавка точно этого ГОСТа, и именно от пяти тонн. В свою очередь хочу предложить специальную добавку к этой биодобавке… К кому мне обратиться? — Перезвоните по телефону… По означенному телефону абонента, как водится, послали далеко и грубо, попросив забыть этот номер и никогда больше сюда не звонить. Но через несколько минут номер абонента набрали. Встреча была назначена. * * * Вагоны мотало по рельсам, в раскрытые окна глядела непроницаемая темнота, иногда перерезаемая резким светом фонарей переездов. Это была последняя ночная, спешащая в депо электричка. В середине состава, в тамбуре стояли два человека. Они привалились к стенкам возле разбитого окна, курили сигареты и о чем-то лениво переговаривались. Ни в вагоне справа, ни в вагоне слева никого не было. А может, и во всем поезде. Ночью до конечной мало кто доезжал. — Почему на меня не вышли обычным порядком? Почему аварийным каналом? — Учения. — А более современные формы связи использовать было слабo? — Не знаю. Я не принимаю решений. Я исполняю приказы. Состав притормозил у полустанка. Мужчины замолчали. Двери раскрылись и почти сразу захлопнулись. «Следующая остановка “Сосновка”». — Меня не тревожили десять лет. — Могли и дольше. Грохот стоял такой, что они еле слышали друг друга. — У меня семья. Настоящая… Резидент пожал плечами. — Десять лет — большой срок. У меня работа. Родственники. Болячки. Я вряд ли смогу быть полезен. Просто не смогу. Резидент промолчал. Он думал. «Десять лет у этого. И у него девять. Сколько у следующего? Судя по всему, их послали “вскрывать консервы”, возвращая к службе тех, кто, как и он, обжился на гражданке. Хочется надеяться, что это лишь текущая проверка их боеспособности. Кто-то, дергая за ниточки, выуживает из медвежьих углов закопавшихся там бойцов. Зачем? Вряд ли для того, чтобы они снова забились в щели. Вряд ли…» Разговаривать долго они не могли. — Что я должен делать? — Отправиться в указанный Регион для отработки связи по аварийному каналу. Всего лишь отработка… Но это означало, что прямо теперь, из тамбура электрички ему надлежало уйти в никуда — в новую жизнь, с новой биографией, с новыми документами, оборвав все прежние связи. Уйти, не попрощавшись… — Я вернусь? — Может быть, — солгал Резидент. И сам себе не поверил. И ему не поверили. — А если я не смогу? Если откажусь? — Ты не можешь отказаться. Ты знаешь, что будет. Оба знали, что будет. — При чем здесь они? — А при чем я? Я всего лишь выполняю приказ. У тебя нет выхода. И у меня нет. — Выход есть всегда… — Нет, выхода нет. Они разговаривали уже несколько минут. Слишком долго для случайных попутчиков. — У тебя осталось три минуты. Запомни варианты связи… На следующей станции один из них вышел. Хотя на этой станции у него никого не было и делать ему здесь было нечего. Электричка простучала мимо. Поздний пассажир прошелся по перрону и сел на скамейку. Он должен был спешить. Но он не спешил. Он сидел, опустив голову. Его никто не тревожил. Некому было тревожить. Он сидел, хотя должен был встать, поймать случайную машину, доехать до другой железнодорожной ветки… Или пересидеть ночь в лесу, до первой утренней электрички. А днем лететь или ехать в дальний, назначенный ему Регион по подложным документам, чтобы исполнить приказ. Нужно бросить семью, потому что это не семья, а легенда прикрытия. Всего лишь легенда, которая позволяла ему слиться с окружающим миром, стать как все. Ибо мужчина в полном расцвете сил, живущий многие годы один, вызывает подозрения. А он не должен был вызывать подозрений. Он давно выбрал себе женщину, на которой женился. И стал жить как миллионы обывателей. Стал одним из многих. Ходил на работу, ездил в отпуск, с кем-то приятельствовал, с кем-то ездил на рыбалку, в меру пил, в меру безобразничал. Он ничем не отличался от своих сослуживцев и от соседей. Он был усредненным, как новобранец в строю. Но он совершил ошибку — позволил себе завести детей. Точнее, его жена позволила. Дети вписывались в легенду, и он не стал настаивать на прерывании беременности. Он недооценил законы биологии. Не желая того, он привязался к своим детям и их матери. Десять лет — большой срок, чтобы привыкнуть даже к плохому. А он привык к хорошему. Для него семья перестала быть легендой, она стала просто семьей. Его семьей… Он надеялся, хотя боялся себе в этом признаться, прожить вот так остаток дней — вырастить детей, пристроить их в институт, отгулять на свадьбах, понянчить внуков. Его ждала очень средненькая и скучная жизнь, но другой он не желал, другая у него уже была!.. Он надеялся зря… За ним пришли. Как за бандеролью до востребования, потому что он не принадлежал себе. И теперь он должен был уйти. Сразу, никого ни о чем не предупредив, придумав легенду, которая объяснит его внезапное исчезновение. Обязан был. Без вариантов. Варианты его организация не допускала. Он был ее бойцом и обязан был подчиняться. Беспрекословно. Должен был подчиниться вот этому своему случайному попутчику. Связнику. Или Куратору. Скорее всего, Куратору. Впрочем, не всё ли равно?