Или должен был ответить за неподчинение по всей строгости. По законам военного времени, потому, что его организация воевала. Всегда. И ответить за его ослушание должен был не только он, но и близкие ему люди. Те, о которых он уже почти забыл. И эти, с которыми прожил десять счастливых лет. Он должен бросить их. Или пожертвовать ими. Третьего не дано… * * * Резиденту не понравилась встреча. Вернее, не понравился его контактёр. Что-то было в нем не так — его сомнения, разговорчивость, задумчивость… Так не может себя вести боец. Не должен. Он не поверил своему контактёру. Он и не должен был ему верить, так как отвечал за него головой. Собственной. В их Организации вообще не принято кому бы то ни было верить. Можно доверять, но… проверив раза три! А коли так… Планы Резидента изменились. Он выбросил заранее купленный билет на самолет и паспорт, по которому был куплен билет. И вернулся в город. Скорее всего, зря, потому что его визави уже наверняка покинул этот населенный пункт. Теперь он мог быть в аэропорту или на железнодорожном, автобусном или речном вокзале, как вариант, ехать в электричке, увозящей его в соседний Регион, торчать на трассе с поднятой рукой или даже продираться через дебри леса пешим порядком. Единственно, где его не могло быть — это в городе. Но важно было проверить, что он ушел чисто. Резидент вскрыл «передачку», разыскал интересующий его адрес. Дверь открыла какая-то молодая женщина. — Здравствуйте, вам срочная телеграмма. Кто у вас… — немолодой почтальон в очках с толстыми линзами на носу поднес к глазам какую-то бумажку: — …Михайлов Борис Петрович? Позовите его сюда! — Извините, его нет. «Правильно, и не должно быть. Со вчерашнего вечера не должно… Значит, всё в порядке», — успокоился Резидент. Не успокоился «почтальон». — Как это нет? Па-азвольте… У меня телеграмма, срочная! На имя Михайлова Б. П. Это вам не так просто. Это документ с уведомлением! — Вам же говорят: его нет. — Теперь нет? А когда он будет? Михайлов Б. П.? Я позже зайду. Вечером. Или завтра. — Не приходите. Его уже не будет. — Как не будет? Я обязан ему вручить лично в руки… — Слушайте, вы понимаете или нет русский язык? Нет его. Совсем нет. В живых. Ах, даже так? Значит, всё идет как надо. Контактёр обрубил хвосты, изобразив свою смерть. Он сделал всё правильно. И пожалуй, это самый надежный и щадящий вариант ухода, потому что если просто исчезнуть, то тебя будут ждать годами, рассылая во все инстанции запросы. Это хуже. И опаснее. Уходя — уходи. Лучше выплакаться раз, чем надеяться всю оставшуюся жизнь. — Простите, — извинился почтальон, стаскивая с головы кепку. — Оно, конечно, я понимаю. И это… соболезную. Но телеграмма… Срочная. Вдруг там что-то важное? Может, передать ее жене? Но, конечно, под роспись. Потому что документ. — Она не здесь. — А где? — В морге. «Где-где? В морге? В морге?! Что за чушь? Что ей там делать? Или он исхитрился подсунуть вместо себя чужое тело? Тогда это высший пилотаж, в такие сроки… Тем более что опознание…» — Уйдите, пожалуйста. Я прошу. — Ну, ладно, — сказал почтальон, пятясь. — Тогда я после… Потому как срочно… С уведомлением… Потому как документ… Во дворе расстроенный почтальон присел на скамеечку, на которой сидели старушки, потому что дворовые бабушки — самый надежный и проверенный источник информации. — Ой, как же это вышло-то? Ведь молодой какой. И жили-то душа в душу, — причитали пенсионерки. — Про кого вы? — заинтересовался почтальон. — А вы что, не знаете? — обрадовались бабульки новому слушателю. — Ничего не знаю. А что случилось-то? — Ой, случилось! Такое случилось! Жилец из двенадцатой квартиры, кто бы мог подумать… такой приятный из себя, вежливый… Жили с женой душа в душу… и детки такие замечательные… младшая на фигурное катание ходит… а тут такое… — Да что случилось-то? — Как что? Убился он. — Как? — подыгрывая старушкам, удивился почтальон. — Несчастный случай? — Ой, кабы случай… Так-то бы еще ладно. — Неужто убили? — Нет, — перекрестились соседки. — Повесился он. — Да вы что! — Жинка его домой пришла, а он как есть висит на веревке. Страсть! Любка — так та в обморок, дети в рев. Жуть! А он висит… «Скорую» вызвали, да куда там… Поздно. И кто бы мог подумать? «Кто мог? Он мог! Должен был подумать! Он единственный! Подумать и предположить данный исход! В том числе такой! Ведь намекал покойник, говорил про третий выход… А он мимо ушей…» — Ой-ёй, — покачал головой почтальон. — Жёнку жалко. — И не говорите. Какая пара была! Как жили дружно… И детишки… «Детишки… Да, детишки… В том числе из-за них. В первую очередь из-за них…» — А еще… — перешла на заговорщический шепот одна бабушка. — На столе, над которым покойник висел, прям под ним, жена сберкнижку нашла, а в ней уйма денег. — А скока, скока? — шепотом загомонили старушки. — Тышши! Новый «жигуль» можно купить, а то и поболе. — А ты откуда знаешь? — Верка рассказывала. Она там детишек успокаивала и видала, как Любка книжку открыла и вот такие глаза сделала, — демонстративно вытаращила бабулька глаза. — И сказала: «Откуда столько?» — Так сколько, сколько? — Я же говорю: тышши! Большущие тышши! — Откуда они у него? — удивились бабки. — На заводе работал. Оклад смешной. Своровал чего? Или, может, ограбил? «Да, деньги — это плохо. Деньги рождают вопросы. Опасные вопросы. То, что повесился, — это полбеды. Посудачат и забудут. А деньги? Конечно, вряд ли жена будет всем подряд хвастаться деньгами, но кто-то что-то всё равно узнает, а что не узнает — домыслит. — Да какие там деньги, — махнул рукой почтальон. — Копейки, поди. — Ой, не скажи. Из-за малости так глаза не выкатывают! — А жена что, теми деньгами хвасталась? — Не-а. Молчок. «Слава богу, что молчок…» — Сразу сберкнижку спрятала, вот так, — сунула бабка руку в вырез платья. — И из комнаты — шасть. Я же говорю — мильёны там! — Ну да — мильёны. За мильён к нему бы быстро пришли. Потому как «Сбербанк» зорко следить должен, кто сколько несет. На то они и поставлены, чтобы ловить всех, кто при деньгах. — Ну да, верно, — дружно закивали старушки. — Но всё равно там много было. — Наследство, наверное, получил, — аккуратно вбросил новую информацию Резидент. — Родственник какой-нибудь помер и денег завещал. А он смерти его не перенес и в петлю залез. Выпил с горя — и полез. А деньги жене оставил. — Ну да, наверное, — согласились соседки. — Иначе откуда таким деньжищам-то взяться? И еще один взброс. Чтобы старушки в нужном направлении судачили. — Ну, может, подзанял еще — всё одно в петлю решил. А тут взял в долг, а отдавать не надо. Некому отдавать-то. — Ну да. Он мужик справный был — всё в дом, всё в дом… «Почтальон» еще потрепался и встал. Ничего больше он сделать не мог. Носитель Тайны ушел туда, откуда его достать было невозможно даже Конторе. Он всё-таки нашел выход. Третий, между двух единственных… Он — нашел. Резидент — нет. Покойник подставил его, потому что смерть приказ не отменяет. Для того, кто остался жив. Как в бою, где подразделение сражается до последнего бойца. Этим последним бойцом оказался Резидент. Крайним оказался. Теперь в дальний Регион предстояло отправиться ему. Здесь он сделал всё, что мог. Со всем прочим будет разбираться другой — новый присланный сюда Резидент. Ему предстоит замкнуть на себя все контакты, проверить их, при необходимости «подчистить хвосты», набрать новую команду. Или тоже стать «консервами». До дня «Ч». Хотя… Хотя, может быть, сюда никто и не приедет, потому что здесь уже есть действующий Резидент, который никуда не делся. А тот, поднятый по тревоге, не более чем «запасной игрок», сидевший на своей скамье десять долгих лет. Никто не может знать, сколько в Регионе людей Конторы, сколько Резидентов и сколько «консервов». Меньше всего может знать он — связник. Потому что его должность — самая низшая в иерархии. Он самый маленький, от него ничего не зависит — винтик. Шпунтик. И… слава богу! От кого мало зависит, тот меньше за всё отвечает. И потому, хочется надеяться, дольше живет. Прощай, Регион… Здравствуй, Регион!