— Тогда что для тебя послужит доказательством? «Какой глупый вопрос она задает!» — подумалось Глебу. Разумеется, лучшим доказательством для него может быть немедленное возвращение Ольги. Но произносить это вслух было нелепо, ибо пока неосуществимо. Воровка была непредсказуема и могла попросту оборвать разговор. А потому осторожность требовала от него не эмоций, а мозгов. Он решительно произнес: — Я хочу услышать Ольгу! Условие было ожидаемым для Дарьи — она не задумываясь ответила: — Хорошо, пусть будет по-твоему, я еще раз пойду тебе навстречу: ты скоро услышишь свою жену. Готовь деньги, Глеб, не теряй времени! Ольга ждет. В следующий раз ты услышишь жену, а я назову тебе место и время обмена ее на деньги! Разговор на этом завершился. Теперь следовало ждать нового звонка. У него замерло сердце от мысли, что скоро он услышит Ольгин голос. Перезвонив секретарю, Глеб распорядился найти Исая. Начальник охраны отвел посыльного в свой кабинет, втолкнул в дверь, вошел сам и запер за собой на ключ. Сделал это нарочно, чтобы создать эффект устрашения и показать сончу, что смыться не удастся, пока не ответит на вопросы. После чего усадил и начал выжимать информацию. Естественно, он сразу понял, что много из того не выдавишь, ибо сонч был случайным человечком, попавшим под руку передавшему сверток. Но этот случайный посыльный мог дать описание парня и этим оказать хорошую услугу. Волнуясь, посыльный крутил маленькой головой и таращил маленькие глаза на стены, на стол, на стулья, на шкаф и вешалку у двери. Упирался взглядом в окно, за которым буйствовало солнце. Его лучи попадали сончу в глаза, и он кряхтел и ерзал на стуле. И кажется, мало-помалу начинал трезветь. Между тем продолжал испуганно хорохориться. Состояние легкого опьянения делало его смелее. Поставив стул против него, Исай тоже присел. Узкое лицо с впалыми щеками было без эмоций, колкий взгляд въедался в бегающие глаза сонча: — Соврешь — вынесут отсюда вперед ногами! — сказал сухо и с нажимом. — Кто тебя прислал? Как он выглядел? Какое у него лицо? Одет был во что? — Исай знал, что страх должен был наверняка заставить посыльного выговориться до конца. — Будешь и дальше врать — мои ребята закопают тебя сегодня вечером! Хмель у сонча стал испаряться на глазах. По телу пробежали судороги испуга. Он осознал, что вляпался в неприятную историю, из которой можно не выбраться живым. И уже проклинал себя за то, что польстился на денежную купюру за доставку пакета. Радовался как дурак, что срубил легкие деньги. Думал похвастать перед своими подвальными собутыльниками, притащив целую батарею бутылок с каким-нибудь пойлом. Вот тебе и легкие деньги! Вот тебе и похвастал перед собутыльниками! Руки стали дрожать, язык — прилипать к нёбу, зубы — выбивать дробь. Сквозь все это начал говорить: — Да ты чего? Ты это… Не думай, я не того. Я откуда знаю? Я его не знаю! Мы, как водится, сидели в подвале, выпивали по случаю добытой бутылки. Нас было пятеро. Все свои. Чужих никого. Мне понадобилось выйти по малой нужде. В подвале мы ни-ни. Нельзя справлять нужду, где спишь, ешь и пьешь. Мы все-таки не бомжи. Интеллигентный народ. Я и вышел на улицу. К мусорным ящикам. За ними сделал дело. А только стоило выступить из-за них, как он и подкатил собственной персоной. Ткнул в живот мне ствол и всучил пакет. А потом сунул купюру хорошую. Не одну бутылку прикупить можно. Ну, я, само собой, кочевряжиться не стал. Какой дурак станет от бабла отказываться? Подумаешь, проблема — занести пакет! Я и пошел с пакетом. — Сонч заморгал маленькими глазками. — А выглядел он, как все, как вот ты. Парень как парень. С обыкновенной мордой. Показав на свое лицо, Исай спросил: — Такое же, как у меня? Посыльный истертым рукавом измятой рубахи вытер пот со лба — видно было, что он старательно думал: — Морда? Нет, не как у тебя. Морда у него такая широкая, деревянная. — Это как? — Ну такая вот, — он замахал руками, — как доска. А еще нос маленький. Морда шире твоей, а нос вполовину меньше твоего. — Еще что? — Еще? Убей, не помню. Да я больше глазел на ствол, чем на него. Удовлетворенный тем, что заставил посыльного напрячь мозги и вспоминать хоть какие-то приметы парня, Исай молча показал на свою одежду. Сонч понял вопрос и ответил сразу, не раздумывая долго: — Штаны такие коричневые, рубаха такая серая, навыпуск. А сзади за поясом под рубахой пистолет у него. Подождав, когда человечек отдышится и еще раз оботрет рукавом лицо, Исай снова спросил: — Какая марка машины? — «Дубль В». — «Фольксваген», что ли? — Он самый. — Номер? — потребовал Исай. — Не помню. Ей-богу, не запомнил. Видел, а не запомнил. Так мне это и не надо было! — замечая, как хмурится лицо Исая, надрывно выкрикнул сонч. — Я его первый раз в жизни видел! Если бы не бабки, я бы не пошел ни за что! — И ствола не испугался бы? — Против ствола не попрешь, — поник тот. Смотря на посыльного жестким взглядом, под которым тот сжимался и опускал глаза, Исай показывал сончу, что до конца не поверил ему. Решив, что посыльному нужна еще одна хорошая встряска, чтобы оживить остатки памяти, начальник охраны поднялся с места, подошел к двери, щелкнул замком и, выглянув, позвал охранников. В кабинет вошли двое. Здоровущие и мрачные. От их вида по телу сонча прошлись колики, и он сжался, уменьшаясь вдвое. Исай незаметно подмигнул им и произнес: — Врет, что больше ничего не помнит! Скрывает номер машины! Пустите его в расход! — Это мы мигом. Воронам на прокорм. — Двое подошли, резко оторвали посыльного от стула, поднимая над сиденьем, и поставили на ноги. У того от испуга отвалилась нижняя челюсть, рот раскрылся, и маленькие губки мелко-мелко задрожали: — За что? Не вру я, правду сказал! — Ноги его подкосились, и он рухнул на колени, уставившись на Исая, а потом вдруг выкрикнул: — Вспомнил, еще вспомнил! Цифры были: пять, два, пять! — Сонч не очень чистыми маленькими ручками цепко схватил Исая за джинсы. Отступив, Исай проговорил: — Ладно, поднимайся, покажешь сейчас ребятам своих собутыльников, с которыми был в подвале. Если они подтвердят то, что сказал ты, тогда тебя отпустят на все четыре стороны. Но если не подтвердят, тебя пустят в расход! — Исай коротко передал охранникам информацию, которую услыхал от сонча, и поручил немедленно опросить остальных его приятелей. — Да как же они подтвердят? — взмолился сонч. — Я же один выходил по нужде. Они были в подвале. — Вот это и подтвердят. А может, кто-то из них вслед за тобой выглядывал на улицу! Проверим. Торопливо вскочив с колен, человечек засеменил впереди охранников. А в эту минуту секретарь позвонила Исаю и сказала, чтобы тот мчался бегом к Корозову. Не успел Исай войти в кабинет к Глебу, как тут же получил новое распоряжение: — Немедля гони на телефонку, узнай, с какого номера были звонки на мой рабочий стационарный телефон в течение последнего часа! Ни о чем больше не спрашивая, Исай выскользнул за дверь. 11 Те моменты, когда ее пересадили из автомобиля мужа в другой и как оказалась в этой квартире, Ольга не помнила. Словно хирургическим скальпелем, все было вырезано из памяти как лишнее, ненужное, больное. Пыталась восстановить произошедшее, однако ничего не появлялось в сознании. Выплывало лишь последнее мгновение, как вспышка от взрыва. Вдруг распахнулась дверь авто, она увидала лицо Александра и услыхала его голос. Но в тот миг она не знала его имени. Право же, момент запечатлелся ярко, а дальше рассудок не мог прорваться сквозь странное забытье. Как будто скован был крепким сном, и в этом неестественном сне происходило что-то непостижимое. Включилась память снова тогда, когда Ольга уже находилась в незнакомой комнате, сидела на диване, а напротив нее стояли парень с неизвестной девушкой. Та негромко спрашивала: — Как ты себя чувствуешь, Ольга? Хорошо? Голос девушки сначала накатывал откуда-то издалека, словно на цыпочках крался в ее уши, потом стал звучать громче, четче и совсем близко. Удивительно, но девушка обращалась к ней по имени, как к своей знакомой, хотя Ольга уверена была, что не знала ее. И, не осознавая еще, что происходит, Ольга машинально отозвалась: — Нормально. Сделав перед ее глазами непонятные пассы, Дарья опять негромко спросила: — Ты узнала меня, Ольга? Внимательно посмотрев на нее, жена Глеба насупилась, пытаясь оживить память. Она видала перед собой одетую в однотонное болотного цвета короткое платье с оборками понизу невысокую девушку с неброской внешностью, с густым кофейным загаром. Платье не очень подходило ее внешности — оно пялилось оборками и вытачками, еще больше приглушая невыразительный облик визави. Синие босоножки тоже бросались в глаза вычурными бантиками и цветочками. А педикюр на пальцах был свеж и хорош. В девушке не улавливались знакомые черты, но Ольге тем не менее пришло на ум, что, возможно, когда-то где-то она сталкивалась с нею. Иначе почему та задавала такой вопрос? Вероятно, встреча была мимолетной, поэтому вылетела из головы. Ольга пожала плечами: — Нет, я тебя не помню. Ты кто? Где я? Почему я здесь? Комната была освещена не очень яркой люстрой, темное окно задернуто красными шторами. Коричневый диван под Ольгой был жестковатым и весьма неудобным. Сиденье широкое, спинка далеко. Чтобы к ней прижаться спиной, надо было на диван влезть с ногами. Диван стоял у крашеной стены напротив двери. У окна — низкий столик с телевизором. Экран большой, покрытый легкой пылью. В углу фасонный шкаф с ящиками для белья и полками для посуды. Круглый черный журнальный стол с коричневыми креслами по сторонам. Узкое, но высокое зеркало на стене с деревянными резными элементами на раме. И картина рядом, вышитая на ткани. Все с некой претензией на вкус. В отдельности, очевидно, это смотрелось неплохо. Но скомпонованное в одной комнате, создавало дисгармонию. Как музыкальную какофонию. — Может, ты и меня не узнаёшь, краля? — не отвечая на вопрос Ольги, подал тонкий голос Александр. Глянув на парня, Ольга сжалась. Его она узнала. Этот длинный острый подбородок, опущенный книзу нос с чуть распахнутыми ноздрями, узкие губы запомнила сразу, как только увидала первый раз. Заметив ее реакцию, он удовлетворенно проговорил: — То-то же, краля! — помолчал и пояснил: — Ты у меня в гостях! Я снимаю эту квартиру. Мне посчитаться надо с тобой, а то несправедливо получилось. У меня до сих пор рана не зажила как следует, от пули, которую ты в меня всадила. А сама, как я посмотрю, цветешь и пахнешь! Несправедливо это, краля, очень несправедливо! Зовут меня Александром. Запомни это, краля. Это значит «победитель». Я никогда не умру, я живучий. Запомни! Может, недолго придется помнить. Я зло не прощаю! А ты хотела убить меня! Вот и поквитаюсь за все хорошее. Сжавшись еще больше, Ольга перестала задавать вопросы. Глянула на девушку, чье имя никто не назвал, но теперь вряд ли это имело значение. К тому же та могла назваться любым именем — пойди проверь, правда ли. Ждать от нее помощи определенно не приходилось. Ольга поняла это сразу, наткнувшись на насмешливый взгляд. Прекратив на этом разговор, Александр и Дарья вышли из комнаты, плотно прикрыв за собой дверь. Оставшись одна, Ольга долго прислушивалась к шумам и потом тихо слезла с дивана. За окном стояла ночь. Бросив взгляд на окно, словно оно было выходом на свободу, Ольга ступила ближе, посмотрела между шторами в темноту и поняла, что никакого выхода для нее здесь нет. Этаж не ниже четвертого. Опять вернулась к дивану, забилась в угол, затихла, гадая, что произойдет дальше. Но дальше ничего не происходило, никто в комнату не входил, шум за дверью затих, установилась обычная ночная тишина. В недавних шумах в прихожей Ольге слышались не только два голоса — Александра и девушки. Определенно, голосов было больше. Но они были глухи, неразборчивы, и угадать, сколько их всего, невозможно. Неизвестность напрягала. Странно, что ее не связали. К чему следовало готовиться, неясно. Собрав себя в комок, Ольга силилась вытянуть из мозга все. Не получалось. Так Ольга просидела до утра. Сон не брал. Она слишком была напряжена и встревожена происходящим. Рассвело. Снова подошла к окну, раздвинула шторы. За окном видны высокие деревья с разлапистыми ветвями, густой листвой и еще что-то в просветы между ними, но она не приглядывалась ни к чему. Взгляд блуждал, не останавливаясь ни на чем и ничто не фиксируя. Утреннее солнце сквозь листву проникало в комнату с трудом, играя тенями на голом полу. Голова Ольги была тяжелой от бессонной ночи. Женщина задумчиво уставилась в окно и не слышала, как в комнате появилась девушка. Догадалась, что Ольга не спала, но ни о чем у нее не спросила. И тогда та, сделав усилие над собой, задала вопрос, который уже задавала: — Ты кто? Усмехнувшись, Дарья подошла ближе, тоже выглянула в окно: — Зачем тебе знать? Ты не моя гостья. Легче от этого не будет, хотя и хуже тоже. Зови меня Дарья. После ее слов у Ольги проплыло перед глазами неприятное лицо Александра, прошел противный холодок между лопатками: — Что со мной будет? Пожав плечами, как будто ее это совсем не касалось, Велинская сказала: — Александр решит. Только одно утешило Ольгу в этом ответе: что Александр еще не решил, как поступить с нею. Впрочем, может быть, он уже решил, только об этом не знала Дарья. Потянулись дни неизвестности. Александр говорил с нею мало, на вопросы не отвечал. Как будто приглядывался к Ольге и чего-то выжидал. Она же напряженно пыталась найти выход из положения. Но ей так и не пришлось узнать, что решил Александр, потому что вскоре тот неожиданно исчез и больше не появлялся. После этого Дарья стала нервной и злой, и Ольга догадалась, что с Александром что-то случилось. За эти дни она узнала, что в квартире кроме Александра и Дарьи периодически появлялись еще трое. Этих троих она вспомнила: это они проткнули шилом колесо в машине ее мужа. После исчезновения Александра возле Ольги постоянно находился кто-нибудь из этих троих и всякий раз, заходя к ней в комнату, угрожал пистолетом. Из окна комнаты невозможно было определить, где она находилась. Также не удавалось понять из приглушенных разговоров, которые иногда доносились из-за двери. Только однажды, когда исчез Александр и Дарья неистовствовала, Ольга услыхала имена Дригорович и Млещенко. Но о чем конкретно шел разговор, Ольга не расслышала, как ни старалась. Все начинало казаться странным. Ее не трогали, ничего не требовали от нее, кормили и не разрешали выходить из комнаты без сопровождения. Вместе с тем эта странность наводила на мысль, что Дарья что-то готовила. Определенно, после Александра она все взяла в свои руки. Впрочем, интуиция подсказывала Ольге, что и при Александре Дарья была на первых ролях. Александр как бы служил прикрытием, а возможно, был исполнителем. И вот наступил момент, когда Дарья живо влетела в комнату и решительно потребовала: — Раздевайся! — Обычный журчащий звонкий голос звучал нетерпеливо и раздраженно. Не удивляясь ничему, Ольга воспротивилась: — Не буду! — Она в этот момент стояла возле телевизора и думала, включить или не включать его.