— В том-то и беда, что рассказывать нечего, — проговорила устало Римма. — Ганилевский на следующий день собирался меня выписать. И я подумала: зачем еще целую ночь мне мять бока на больничном матраце? Лучше поеду домой, залезу в ванну, помоюсь и высплюсь в собственной постели. А утром подъеду к врачу за выпиской. Но утром, прежде чем поехать, я позвонила в больницу и услышала от медсестры, что Ганилевского убили. Я испугалась, сразу поняла, что подозревать станут меня, а у меня никакого алиби нет. Вот представляешь, просто нет, и все! Ведь из больницы я ушла по-тихому, чтобы никто не видел. И по дороге никто не встретился. Да и дом был пуст. Все против меня. Потому я быстро собралась и покинула квартиру, — объяснила Римма, продолжая опираться на локоть. Потом непродолжительное время помолчала, глядя в лицо Насте, и опять легла головой на подголовник. — Кинулась к знакомым, а затем сообразила, что у знакомых тоже могут меня искать, — побежала к другим. Так и бегала, пока не вспомнила о тебе. Кстати, знакомые могут подтвердить, что я была у них. Но только что это изменит? Ведь ночью, во время убийства Ганилевского, я была у себя дома, а этого никто не подтвердит. Одна надежда на то, что полиция найдет настоящего убийцу. Выглядело все довольно правдоподобно, вполне возможно, что именно так было на самом деле, однако в душе у Насти оставалось еще недоверие: — Предположим, что ты не врешь, но ведь ты прячешься, как я понимаю, не только от полиции. Ведь не полиция хотела тебя убить. А кто? Не может быть, чтобы ты не знала! И, главное, почему и за что? — Увы, но я, действительно, не знаю. Вот я тебе рассказала, а ты не поверила — так же и полиция не поверит. Но я бы сама хотела знать ответы на твои вопросы! — Дригорович глубоко вздохнула, пошевелилась, задумчиво смотря в потолок. — Ты права: я прячусь и от этих неизвестных людей. Понимаешь, когда я договаривалась с Млещенко о продаже дома, мне несколько раз кто-то звонил, угрожал. Я не знаю, кто звонил, я подумала тогда, что это недруги Млещенко. Почему так решила, сказать затрудняюсь, просто пришла в голову такая мысль и засела, как заноза. Я намеревалась сообщить об этом Ивану, но не стала говорить, ведь он мог отказаться от покупки, а я хотела продать дом. Правда, мог бы не отказаться, а просто посмеяться надо мной. Но глупо выглядеть я тоже не хотела. Вот и была на перепутье. Так и не знаю, кто звонил и угрожал. Но, вероятно, он и совершил на меня покушение, а после — на Млещенко. — Ты зря не сказала Ивану! — покачала головой Настя. — Может быть, тебе надо было переговорить с ним. В это мгновение девушке представилось, что если бы у Млещенко не состоялась сделка, тогда, скорее всего, не было бы этих жутких событий, и тогда наверняка не случился бы раздор между ним и нею. Все протекало бы по известному руслу. И опять в рассуждениях Насти получалось, что во всем виновата Римма. Не продала бы дом Ивану — и шло бы все в жизни своим чередом. Без покушений на Дригорович и Млещенко. Без этого вторжения Риммы в ее квартиру. Без этого разговора. Да и вообще, было бы прекрасно. А теперь все запутано настолько, что черт ногу сломит. С одной стороны, могло происходить так, как говорила Римма, потому подожгли дом Млещенко, но с другой стороны, в доме нашли убитым парня, который покушался на Дригорович. И тут уже что-то не связывается. Девушка медленно приблизилась: — Что ты слышала о пожаре в доме? — О каком пожаре? — В глазах у Риммы вспыхнуло недоумение, она снова привстала на локоть. — Первый раз слышу! А где я могла услышать? Ведь я сидела, как мышка в норке. — Странно, — язвительно усмехнулась Настя. — Про покушение на Ивана ты знаешь, а про пожар в доме не знаешь! Странно! — Ничего странного. Про покушение я узнала случайно! — Дригорович не стала уточнять, какая это была случайность, чем вызвала новое подозрение у девушки, лишь переспросила: — Так что же случилось в доме? Коротко рассказав о пожаре и что в сгоревшем доме нашли труп парня, который хотел зарезать Римму, Настя умолкла, пытливо вглядываясь в бесстрастное лицо гостьи. Та, выслушав, пружинисто вскинулась и села: — Он сгорел? — Убили его. — Кто? — А я откуда знаю? — Но как он оказался в доме? — Наверно, точно так же, как ты оказалась в моей квартире! — прищурилась девушка. — Ты и в дом точно так же могла попасть! — Я? — В глазах у Риммы сверкнул огонь. — А при чем тут я и при чем здесь дом? Что означают твои слова? Выпрямившись в кресле, Настя приподнялась на подлокотниках: — А может, это ты убила его в доме? — Ты что, больная? У тебя с головой все в порядке? — поморщившись, осекла Дригорович. — Ты хоть понимаешь, что ты ляпаешь сейчас? — Спустила ноги с дивана, встала и прошлась. — А ты знаешь, я рада, что этого убийцы больше нет в живых, — некому дальше меня преследовать! — Не уверена, — иронически, а возможно, внутренне ликуя, что Римма погрязла в неприятностях, тихо качнула головой Настя, — потому что тебя продолжают искать. И не похоже, чтобы искали с мирными намерениями. Остановившись, Дригорович на минуту замерла — осмысливала услышанное. Девушка также не двигалась и напряженно пыталась разобраться в интонациях ответов Риммы. Ее подозрения строились на ненависти к Римме из-за Ивана. Хотя тут же она думала, что, вероятно, несправедлива к ней. И становилось жалко ее. А вдруг она возводит напраслину, вдруг на самом деле все, что рассказала Римма, — это чистейшая правда и ее не в чем упрекать? А укорять за то, что она продала Ивану дом и что он проявляет к ней интерес, по меньшей мере, безмозгло. Сейчас она уже не знала точно, как бы она поступила, если бы ей представилась возможность сообщить бандитам о Дригорович. Она должна прежде всего разобраться в себе и во всех этих обстоятельствах, чтобы потом не пришлось третировать себя за необдуманные шаги. — Ты все еще не веришь мне? — спросила Римма. — Не знаю, — путаясь в своих мыслях, сказала Настя, чувствуя, что злость тихо отступает и ей как будто становится легче дышать. — Не сердись, что я ворвалась в твою квартиру! — доверительно попросила Дригорович. — Как бы я еще могла попасть к тебе? Просто случайно подошел ключ. Как это ключ мог подойти? Случайно такие вещи не происходят. Девушка насторожилась: — Покажи его! Римма наклонилась над своей сумочкой, которая лежала на стуле и на которую Настя только сейчас обратила внимание. Взяла ее в руки, раскрыла, достала ключ, протянула девушке. Та глянула, покрутила в руках. Ну надо же, бывают же совпадения! Случайность. Расслабившись, произнесла: — Ладно, поживи пока, а там поглядим, — затем подумала и спросила: — А если бы у тебя ключ не подошел, что бы тогда делала, куда пошла? Вопрос как будто ввергнул Римму в растерянность: — Не представляю, — пробормотала она. — Наверно, ждала бы тебя в подъезде. Как ни странно, такой ответ удовлетворил Настю. Она вдруг увидала перед собой обыкновенную растерянную молодую женщину, которая сейчас находилась в безвыходном положении. Ей не только некуда теперь пойти, но опасно выходить на улицу. Девушка поднялась из кресла, достала из шкафа постельное белье с подушкой и протянула Римме: — Ложись, поспи по-человечески. В ответ Дригорович улыбнулась. Застелила, разделась и легла. И проспала с вечера до самого утра. Ночь прошла спокойно. Утром Настя вышла из спальни, умылась и собралась на работу. Римма еще лежала в постели, но тоже уже не спала. Девушка заглянула к ней: — Я пошла на работу. Ты пожуй, что осталось, а вечером я еще привезу продукты. Подняв голову, Дригорович сонным голосом поблагодарила Настю. После того, как за той захлопнулась входная дверь, она полежала еще пару минут и поднялась с дивана. Выглянула в окно. Настя села в машину и отъехала от подъезда. После этого Римма быстро сходила под душ, промокнула тело махровым полотенцем и выскользнула из ванной. Собралась, съела бутерброд и, достав из сумочки парик, подошла к зеркалу. В то же время Велинская также стояла перед зеркалом в спальне и смотрела на отметины на своем лице, которые остались от ногтей Ольги. Попыталась загримировать, но получалось не очень хорошо. Заклеивать пластырем не хотела, ибо лицо тогда обращало бы на себя внимание, которого Велинская не желала. Разозлилась на Ольгу, и если б разум не взял верх, кинулась бы к ней и набросилась с кулаками. Посмотрела с разочарованием на краску, которую держала в руках, и положила на тумбочку. Выдвинула ящик, достала пачку денег, отсчитала несколько купюр, кинула пачку на прежнее место в ящик и выглянула в прихожую. Напротив, через прихожую, — распахнутая дверь в кухню. В ней лениво топчутся Муха и Вовик. — Вовик! — позвала она. — Ты у нас самый неприметный теперь! Оба парня выскочили в прихожую на ее голос. Велинская с досадой посмотрела сначала на Муху, который, как и она, имел отметины на щеке. Потом вперила взгляд в Вовика, протягивая деньги: — Пробегись по улице, проверь, все ли спокойно, и прикупи в магазине еды. Молча кивнув, тот взял деньги и ступил к входной двери. На площадке — никого. Полутьма. Лампочка на стене сбоку не горит. Он кинул глазами вверх-вниз по лестнице, провел взглядом по дверям соседних квартир и зачастил ногами по ступеням, стараясь делать это без особого шума. Стремительно миновал этажи, спустился на первый. Подошел к дверям подъезда. Приоткрыл и, прежде чем выскочить на улицу, высунул голову наружу, оглядел двор. Не заметил никакого движения. Вынырнул под яркое солнце. Расстегнул верхнюю пуговицу рубахи. Обдало утренним воздухом. Хорошо. Глаза рыскали во все стороны, но ничего подозрительного не ухватывали. Большими шагами скрылся за домом. Сделал несколько витиеватых кругов по кварталу и, успокоенный, направился к кафе. Ему чертовски надоело сидеть возле Ольги, питаться всухомятку — он решил, что не грех будет порадовать свой желудок нормальной пищей. Кафе было не близко, но Вовик и Муха часто заглядывали в него. Дарья — та к любому кафе относилась брезгливо, она любила рестораны. Но для Вовика было без разницы, где поесть, важно, чтобы было уютно и, разумеется, чтобы кормили вкусно. Двигался не спеша — ему хотелось насытиться свежим воздухом. Перед кафе приостановился, внимательно огляделся и потом вошел внутрь. Оно только открылось, он был первым посетителем сегодня. Перед ним сразу нарисовалась официантка, он хорошо и близко знал ее. Симпатичная девушка с услужливой улыбкой. В свободное время он не отказывался погладить ее и неизменно давал ей приличные чаевые, поскольку она всегда встречала его доброжелательно: — Здравствуй, Вовик, где пропадал? Давно не видно было. — Здравствуй, Мареха! — Облизнул ее глазами. — Обслужи-ка по высшему разряду. — Подороже или подешевле? — Обижаешь, Мареха! От дешевки кишки свернутся. — Береги себя, Вовик, а то девушкам будет не хватать тебя. — Это уж точно, Мареха. Эх, погладить бы сейчас твою попку! — Он приторно улыбнулся. — А то сижу давно на голодном пайке. — Тогда сейчас с тобой опасно, Вовик, разорвать на части можешь. — Могу, Мареха, могу. Официантка, виляя задом, отправилась выполнять заказ. Он не видел, как она, прежде чем заглянуть на кухню, зашла за угол, достала из кармана телефон и набрала номер. Ждала недолго. Когда на другом конце ответили, сказала несколько слов: — Появился Вовик. Один. Постараюсь подержать его дольше. Затем, заказав ему блюда, вынесла пиво. Он любил потянуть холодненькое. Села напротив. Заворковала о чем ни попади. Он под ее воркование неторопливо с удовольствием выпил одну бутылку пива и принялся за вторую. И когда во второй оставалось немного, прервал девушку: — Мареха, у меня живот уже подвело, где там жаркое? Поднявшись с места, та пообещала: — Сейчас, Вовик, принесу. — Скрылась за углом, ее долго не было, а потом выскользнула с новой бутылкой пива. — Чуть-чуть еще подожди, Вовик, сейчас дожарят. Парень икнул и вылил в рот остатки из второй бутылки. А девушка снова присоседилась и затараторила о том, о сем. Он даже удивился: — Что это ты нынче такая говорливая? — Чтобы не заснуть, Вовик, ведь ты сегодня пока что единственный посетитель. — Погоди, будет время, я тебя отучу ото сна! — Поймал ее за руку, притянул ближе к себе и хлопнул девушку по щеке. Наконец она принесла жаркое, и парень набросился на него с жадностью, как будто десять лет ничего подобного не пробовал. И уже не слушал Мареху, чей беспрестанный говор висел у него на ушах. Ее безостановочный рассказ не мог отвлечь Вовика от еды. Насытившись, довольно потянулся и погладил живот: — Накормила, Мареха. До завтрашнего утра хватит. — Рассчитался и встал со стула. — А ты потерпи немного, скоро я поглажу твою попку, — пообещал. Улыбнувшись, она ничего не ответила, наговорилась вдоволь — быть может, также до завтрашнего утра. Только в спину ему посмотрела каким-то туманным взглядом. Выйдя из кафе, парень, не открывая рта, довольно растянул губы в улыбке. Но успел сделать лишь несколько шагов от двери, как вдруг услыхал знакомый голос: — Как поживаешь, Вовик? Хорошо питаешься? Он быстро крутанул головой на голос. Перед входом в кафе стояла машина, из приоткрытой двери которой выглядывало женское лицо в пышном парике. Потом показалась рука и призывно махнула ему. Он изумленно расширил глаза, а потом расплылся в широкой улыбке и направился на зов: — Римма, вот это чудеса! Тебя же Муха с Дарьей ищут, с ног сбились! А ты — вот она! Или это мне только кажется?