Итак, допустим, дочери Санева угрожают. На нее даже совершена попытка покушения там, в Лондоне… Что делает Санев? Ищет подходящую девушку – МЕНЯ!!! МЕНЯ, не кого-нибудь! – бьет ей по голове в прямом или переносном смысле – и выдает за свою дочь, чтобы на нее, как на живца, поймать своих врагов. В животе похолодело. Версия выглядела убийственно убедительной. Но дальнейшие перспективы внушали оптимизм еще менее. Допустим, цель достигнута. В идеале убийц ловят над моим еще теплым трупом, но что, если я буду еще жива? Заинтересован ли Санев в том, чтобы я выжила? Может быть, у него есть какое-то лекарство, которое отшибает память. Его вколют мне и отправят в дурку. Или даже не станут возиться с уколами. Зачем, если можно поступить проще. Если они выбрали меня, а я даже не слишком похожа на Мику, у меня должны оказаться другие достоинства. Например, полное отсутствие родственников и друзей, которые станут меня искать и беспокоиться. Это уже похоже на правду. Но так паршиво, что хотелось выть. – Ничего, – пробурчала я себе под нос, яростно растирая больную ногу, – ничего, слона нужно есть по частям, а проблемы решать по мере поступления. По крайней мере, одна хорошая новость у меня была: я до сих пор жива. Нет, даже две. То, что я перестала быть марионеткой в чужих руках, – не менее важно. Теперь я сама могу хотя бы отвечать за собственные поступки и не брать на себя груз прошлого той, которую звали Микой. А она ведь не вызывала симпатии у всех, кто ее знал. Хорошо, что она – это все-таки не я. Я уже не ощущала холода и сейчас, стоило расслабиться, на меня навалилась тяжелая дремота. Хотелось получше устроиться здесь, под старым деревом, привалившись к шершавому стволу, и поспать. Совсем немного – всего полчасика. Глаза слипались, словно сами собой. Всего лишь немного посплю, восстанавливая силы, и пойду дальше. Мне просто необходим отдых после всех испытаний. Где-то далеко чирикала птица, крона дерева шелестела, убаюкивающе поскрипывали ветки, а на ресницы, казалось, капнули волшебной сон-травы… «Нельзя спать. Меня нагонят. Я замерзну – это ведь плохо, что мне не холодно. Вот смешно, если ко мне придет настоящая Мика и станет требовать отдать ее жизнь обратно. Интересно, а Денис знает? Что бы он сказал? Кто я на самом деле?.. Надо вставать… Вот сейчас сделаю усилие – и встану. Человек сам управляет…» Я заснула, даже не заметив того. Снилось мне, что я еду в странном поезде, окруженная странными людьми, и чувствую себя пешкой, не знающей правил игры… Поезд Красноярск-Петербург – Санкт-Петербург, сентябрь, 1913 год Денис Вербицкий подошел к ней сам, ближе к вечеру. – Ну что, – спросил он, пользуясь тем, что гости салона слушали, как играет на пианино одна из пассажирок первого класса, – ехать осталось всего ничего. А уверены ли вы, что ваши проблемы останутся здесь, в поезде? Лиза медленно покачала головой. – То есть, будь вы менее гордой, то попросили бы у меня помощи для противостояния вашему милому дядюшке? – продолжал он, глядя на нее с вызовом. Похоже, ему доставляло немалое удовольствие насмехаться над нею и наблюдать, как она себя поведет в той или иной ситуации. – Вы хотите предложить мне сделку? – она нашла в себе силы посмотреть ему в лицо, словно ни в чем не бывало. – Что вы, разве мы с вами на базаре? – он презрительно пожал плечами, и она тут же вспомнила, что ее отец как раз никогда не брезговал торговлей и составил на сделках немалое состояние. – Я хочу помочь вам. – Зачем? – от невеселых мыслей Лиза, как ни странно, почувствовала себя сильнее. – А нужны причины? Разве Библия не учит нас помогать ближнему своему? – холеная бровь Дениса насмешливо приподнялась. – Тем более, что я вас спас уже, можно сказать, дважды, а потому небезразличен к вашей дальнейшей судьбе. – Тогда, возможно, вы дадите показания. Я должна буду связаться с батюшкиным поверенным. Сделаю это, как только приеду, – Лиза решила не спорить. Ведь он действительно нужен ей как единственный свидетель. – Где вы будете жить в Санкт-Петербурге? – спросил он. – У сестры моей матери, – Лиза назвала фамилию. Вербицкий кивнул. – Ну что же, вряд ли меня с радостью примут в ее доме, но вы всегда можете передать для меня письмо в гостиницу «Астория». Пошлите кого-нибудь с запиской, оставьте ее у портье, и я обязательно разыщу вас. – Хорошо, – кажется, разговор был окончен. Но Вербицкий вдруг прикоснулся к ее руке. – Вот еще что, – он протянул что-то на ладони. – Этот медальон убережет вас от зла и предупредит об опасности. Она нерешительно взяла протянутую вещь. Медальон был серебряный, судя по виду, старый, и представлял из себя кулон в виде глаза с радужкой, выполненной из бирюзы. Серебро местами почернело. – Нет, я не могу принять этого, – Лиза попыталась вернуть подарок, но Вербицкий поспешно убрал руку. – Вам нужна эта вещь, – ответил он. – Неважно, верите вы в амулеты, или не верите. Просто носите пока на себе. – Но это же ваше… – Я приду за ним, когда вам он больше не понадобится, – проговорил он, глядя ей в глаза. – Спасибо, – больше ей нечего было сказать. А он улыбнулся. – Позвольте же теперь откланяться. И так слишком пренебрег своим долгом джентльмена и приличного человека, позволив вам так долго находиться в моем обществе. Да еще на глазах у всех, – он щелкнул каблуками и слегка поклонился. Лиза хотела сказать, что ей неважно мнение всех этих людей, но не решилась. Это звучало как-то слишком интимно. Между ними и так много всего сложного, а нельзя забывать, что такой человек, как Денис Вербицкий, – ей не пара. Хуже всего, он сам не считает ее парой себе. Сжимая в руке медальон, а он был теплым-теплым, почти горячим, девушка поспешила в свое купе, где, стоя перед зеркалом, надела подарок. Он лег как раз в ложбинку между грудей, и отчего-то Лизе показалось, что она и вправду ощущает защиту. И сны этой ночью к ней приходили ласковые, успокаивающие. Больше она с Денисом Вербицким до самого прибытия не разговаривала. …Вокзал встретил их суетой. Тетушка приехать не могла, прислала за Лизой своего человека, который проследил, чтобы носильщик загрузил весь багаж. Чуть в стороне девушка заметила Рагозина. Поймав ее взгляд, он поспешно подошел и, волнуясь, спросил, можно ли будет навестить ее, чтобы узнать, все ли в порядке. – Да, конечно, – Лиза назвала тетин адрес. Ей не то, чтобы хотелось видеть Рагозина, однако следовало проявить хотя бы вежливость. Но видя, как его лицо мгновенно озарилось радостью, она едва ли не пожалела о своем поступке. Не получилось ли, что она дала ему надежду на что-то большее? А как же рыжеволосая красотка? Вернулась к Вербицкому? Сошла с дистанции? А потом Лиза ехала к тетиному дому. В Санкт-Петербурге Лиза была давно и, конечно, с отцом. Теперь этот огромный парадный город, где девушка вдруг оказалась одна, показался ей чужим и если не враждебным, то совершенно равнодушным. «Не жди от меня помощи, – словно говорили его мостовые. – Ты думаешь, нам есть до тебя дело? – перешептывались серо-свинцовые воды Невы. – Посмотри на себя: ты – песчинка на ладони у великана, ты – никто», – вторили им парадные здания, с которых усмехались надменные кариатиды. Лиза не спорила. Только медальон на груди грел, словно передавая ей силы. Дом ее тети располагался на одной из центральных улиц и был, на Лизин вкус, тоже слишком помпезным и надменным – начиная от широкой лестницы и заканчивая огромными окнами, из-за которых в особняке было очень светло, а Лизе казалось, будто ее, как бабочку, поместили в стеклянную коробочку. Тетя – располневшая, в темном платье, тоже слишком вычурном для дня, по мнению Лизы, встретила племянницу объятьями и восклицаниями, выражавшими сочувствие бедной сиротке. – Что же ты совсем одна? – тетя недоуменно оглянулась, явно ища сопровождающих. – Со мной была горничная, но она отстала, – ответила Лиза, решив пока не углубляться в рассказы. Тем более она слишком устала с дороги. – Ну, проходи, проходи. Тебе покажут комнату. Располагайся. Можешь принять ванну. На стол подадут через два часа. Спускайся, – давала распоряжения тетя. – Афанасий Егорович на службе, Роман занят, так что пообедаем вдвоем, – сообщила она. Тетин муж был чиновником довольно высокого ранга, а вот про сына, Романа, Лизин отец всегда говорил «паршивая овца». Лиза видела кузена всего пару раз, и он ей вовсе не понравился – мрачный, темноволосый, пропахший крепким табаком, он не сказал ей ни разу ни единого слова, кроме обязательного приветствия, впрочем, тоже оброненного словно бы с неохотой. Уж об отсутствии Романа она точно не переживала. Зато единственного взгляда на тетушку хватало, чтобы понять, что та как раз и переживает. Она фанатично обожала сына и, как слышала Лиза, потакала ему во всем. – Спасибо, – девушка искренне поблагодарила тетю и поспешила воспользоваться гостеприимством. Возможность принять ванную в нормальных условиях была весьма кстати. Приставленная к Лизе горничная подала пушистое полотенце, помогла расчесать волосы и переодеться в скромное, как уже видела Лиза, по здешним меркам платье. Мнение подтвердилось за обедом, когда тетя оглядела наряд племянницы и, хотя удержалась от прямых комментариев, едва заметно покачала головой. Конец дня не принес сюрпризов. На следующее утро тетя повезла племянницу в модный магазин, где заставила выбрать три новых платья, которые мастерицы тут же подогнали по Лизиной фигуре. – Как похожа на мать, – говорила тетушка, глядя на племянницу, когда та появилась в фиалковом платье, смущенная откровенным фасоном и слишком глубоким вырезом. – Вижу, что ты засиделась у себя в Москве. Ничего, теперь я возьму все в свои руки. Вот увидишь, не пройдет и полгода, как мы выдадим тебя замуж. – Но тетя… – Не перебивай! – сердилась та. – Скажешь еще, что не хочешь замуж? Разве ты из этих… как их там, слово еще неприличное? Запамятовала. Суфретки что ли? – Суфражистки? – давясь от сдерживаемого смеха, уточняла Лиза. – Нет, я не из них. Просто рано еще… – Сейчас рано, а потом поздно будет. Я вижу свою задачу в том, чтобы найти подходящего жениха и благополучно выдать тебя замуж. Это мой долг перед покойной сестрой, царство ей небесное. Вот приоденем тебя… Принесите еще вон то розовое, с полосками, – поворачивалась она к продавщицам, – и будет совсем другое дело. – Кстати, тетя, а как там Роман? Он сегодня придет? – Лиза уже усвоила, что лучший способ отвлечь тетю – спросить о сыне. Он жил отдельно, снимая квартиру, насколько знала Лиза, только недавно окончил университет и ничем пока не занимался – присматривался.