Я опустила ладонь на медальон. От него снова исходило тепло, но на этот раз оно казалось успокаивающим. А на дорожке уже слышались шаги. – Ну, что же тут происходит? – человек, которого я еще недавно считала своим отцом, вышел из-за кустов и удовлетворенно оглядел представшую перед ним картину. – Денис. Решил заглянуть в гости, мальчик? Знаешь, как же я рад тебя видеть! Молчишь? И правильно. Мои собачки не любят болтливых… И ты здесь, – он посмотрел на меня и покачал головой. – Не сбежала. Такая добрая. Совсем не похожа на Мику. Ты ведь уже все знаешь? В горле запершило. Неясно, в какое чудо я верила, но получить из его уст прямое подтверждение того, что меня использовали вслепую, было больно. – Зачем? – только спросила я. Голос едва меня слушался. – Ну… – Санев закурил. – Понимаешь, моя дочь погибла, а я не был уверен, что доберусь до всех ее убийц. Неподалеку от места преступления нашли тебя, и тогда я придумал прекрасный план – подобрать первую более-менее подходящую по возрасту девочку… Никто здесь не видел подросшую Мику. Что, если выдать тебя за нее, убедив всех, что покушение прошло неудачно, и поймать злодеев на живца? Специальный состав повлиял на твою память, а пока ты была без сознания, мы навели справки и поняли, что ты подходишь. Правда, ты не слишком походила на Мику, – Санев выдохнул клуб дыма, и я закашлялась. – Пришлось тебя покрасить. И держать поблизости доктора, чтобы он контролировал твою память. Я кивнула. Выходило логично. Получается, добрый доктор не лечил меня, а напротив, тщательно отслеживал возможные улучшения, да и колол мне, полагаю, вовсе не безобидные укрепляющие, а какую-нибудь дрянь. Как я уже и предполагала. – Так о чем там я? – Санев удовлетворенно оглядел поверженных противников. – Признаюсь, что Володя, мой охранник, меня весьма удивил. Чуял, что предатель рядом, но не подозревал его, пока не получил превосходные доказательства. Ну, подумаешь, переспал с его женой, с кем не бывает, а он окрысился, пасть на меня разинул. А вот этого, – он пнул ботинком Дениса, – я очень ждал. – Я не трогал твою дочь, – прохрипел Заревский. – Хотя она еще та сука. Собака снова зарычала и сильнее сжала челюсти. – Верю, – Санев отшвырнул сигарету. – Знаешь, я тебе верю. Но что делать, если обстоятельства сложились даже лучше, чем я думал. Мне повезло не только добраться до убийц… Кстати, – он снова посмотрел на меня. – Твой приятель не ушел далеко. Его уже взяли… Так вот, сегодня у меня счастливый день. И убийцы на блюдечке с голубой каемочкой, и давний друг. Помнишь, Денис, я говорил тебе о слиянии, а ты даже слушать не стал. Твой отец оставил тебе весьма жирный кусок, а ведь мы с ним начинали вместе. Не стоило делить бизнес… Но ничего, теперь все образуется. Видишь ли, дело было так, – Санев хищно улыбнулся. – Ты убил мою дочь, а мои охранники убили тебя, застав на месте преступления. Нехорошо, конечно, я очень на них разозлился, да что уж поделаешь… – Вы ненормальный, – выдохнула я. – Неужели думаете, что это сойдет вам с рук? – Конечно сойдет, – Санев пожал плечами. – Свидетелей не будет, а нужные люди – на моей стороне. Говорю же: повезло мне сегодня – получу двойную выгоду. Он смотрел на меня так, что было понятно: я уже списана со счетов. Свидетелей не будет – значит, меня убьют. Ничего неожиданного. Жаль только, что все получилось так глупо. Ну почему я не догадалась о том, что происходит, раньше? Санев, конечно, мастер притворства, но Анна даже не скрывала, что я ей – не родная дочь. И фотографии… Как я могла пропустить фотографии?! Об альбомах забыли в спешке, и где-то на их страницах была настоящая Мика. Если бы я просмотрела альбомы раньше, у меня появился бы шанс… Поэтому Анна испугалась, когда увидела меня с альбомами, именно после того вечера они вынули фотографии с настоящей Микой. – А как же Оливия? Вы сказали, что она – моя подруга, я ей звонила… – И она подыграла тебе по нашей просьбе, – охотно объяснил Санев. – Правда, интересно получилось? Кстати, оказалось любопытно за тобой наблюдать. Такая испуганная, растерянная. Сразу видно, что привыкла жить в грязи. Разве моя Мика такой была? Анна, правда, боялась, что я тебя в койку затащу, но я же не дурак, чтобы дела с удовольствиями смешивать. – Вы не дурак, вы – подонок, – слова сами вырвались из моей глотки. Хотя что уж тут терять, если меня все равно убьют. Жаль, что журналист, к которому я обратилась, подвел. Сюда бы сейчас прессу – получили бы первосортный материал. Я понимала, что выхода нет. Наверное, отсюда я и черпала силы. Безнадежность тоже иногда помогает удержать лицо. Понятно же, что даже если я стану рыдать и просить о пощаде, Санев только посмеется. А значит, и не стоит унижаться. – Храбрая девочка, – Санев покачал головой. – Скажи ведь, какая ирония судьбы: то, что именно тебе пришлось заменить мою дочь и послужить приманкой. У нас было немного времени, и тогда мы еще не знали, что ты связана с этим делом, а Лера – твоя подруга. Забавное совпадение. Судьбоносное, я бы сказал… Но что-то мы заболтались. Пора заканчивать наш маленький спектакль. Так же, друзья? Я промолчала. Смерть опять подошла ко мне слишком близко. Вернее, все это время она кружила надо мной, выжидая, когда настанет благоприятный момент. И вот он настал. Как раз тогда, когда мне категорически не хотелось умирать. Когда у меня, наконец, появился стимул жить. Санкт-Петербург, сентябрь, 1913 год Она говорила сбивчиво и, как ей самой казалось, непонятно. Смерть отца, дядя, попытка отравления в поезде, предательство тети… Только про Вербицкого Лиза не упомянула – слишком болезненно. Рагозин слушал ее внимательно, кивал и хмурился. – Знаете что, Елизавета Петровна, – сказал он, когда девушка закончила путаный рассказ, – сейчас возвращайтесь к тете, я провожу. А завтра в четыре выходите из дома. Я найду квартиру, где можно будет вас спрятать. Поедете со мной. – Мне нужно добраться до семьи поверенного моего отца, – Лиза посмотрела на Дмитрия через грязный дощатый стол и стиснула в руках щербатую кружку с чаем. В заведении, куда Дмитрий ее привел, было дымно и шумно. Лиза никогда раньше не посещала подобные места, зато здесь на них не обращали внимания – компания в углу методично напивалась, группа студентов обедала и громко обсуждала какой-то случай в университете. – Я спрячу вас и сообщу им. Вы дадите адрес, – предложил Дмитрий. – Хорошо, – Лиза кивнула. Все же ей повезло, одна удачная встреча в ее жизни была. Она вернулась в тетин дом и, сказавшись больной, удалилась в свою комнату. В голову настойчиво лезли мысли о Денисе Вербицком, но Лиза отгоняла их прочь. Наверное, мысли обладают способностью к материализации, потому что вечером горничная принесла ей карточку и сказала, что ее дожидается в гостиной молодой человек. Денис Константинович Вербицкий собственной персоной. Пришлось вновь ссылаться на болезнь. И только отвернувшись лицом к стене, Лиза сообразила, что не вернула подаренный медальон. Стоило отдать его дарителю через горничную, но было слишком поздно. «Ничего, – решила Лиза, – отправлю потом почтой». Примерно за час до назначенного Дмитрием времени неожиданно пришла тетя. Выражала беспокойство слабым здоровьем племянницы и… рекомендовала съездить на богомолье – и за отца помолиться, и свою душу облегчить. Если бы Лиза не подслушала тот разговор в библиотеке, девушку, несомненно, тронула бы такая забота, а сейчас она смотрела на тетю и думала о том, есть ли у той душа? Разве можно живым человеком жертвовать и на верную смерть его отправлять? Конечно, собственный сын для тетушки дороже всех на свете, но ведь нельзя же так не по-человечески! Где-то в глубине души тете, очевидно, было стыдно, потому что она избегала смотреть в глаза племяннице, а руки ее постоянно двигались – то покрывало разгладят, то занавеску поправят. – Хорошо, – сказала девушка, желая прервать этот тягостный разговор, тем более, что с каждой секундой приближалось назначенное время. – Спасибо за заботу, обязательно поеду. – Вот завтра с утреца можно и в путь пускаться. Есть вблизи города одно хорошее место, намоленное. А ты бледная такая, – тетя, кинув быстрый взгляд в сторону Лизы, покачала головой. – Спасибо за вашу ласку и заботу, – проговорила девушка в ответ, и тетя, смутившись, пробормотала что-то вроде: «Ну, с Богом, выздоравливай», и поспешно вышла из комнаты. Лиза перевела дух. На груди теплился медальон Вербицкого, и, коснувшись его, девушка почувствовала облегчение, словно получила поддержку от друга. – Спасибо тебе, Господи, за милость твою, – Лиза широко перекрестилась. – И прости мне все грехи мои, вольные и невольные. Молитва была не канонической, но Лиза всегда считала, что главное – молиться искренне, от всего сердца, тогда Господь и услышит. Пора было выходить. Не прибегая к услугам горничной, она оделась потеплее и вышла из комнаты. Она покидала этот дом налегке и с легким сердцем. Больше ничего ее здесь не держало. Девушка спустилась по лестнице, велела подать пальто. – Пойду подышу свежим воздухом. Передайте тетушке, что скоро вернусь, – сказала она горничной и вышла за дверь. Воздух свободы оказался обжигающе холодным, и Лиза закашлялась. Где же Рагозин? Она оглянулась и тут же заметила его. – Здравствуйте, Елизавета Петровна. За мной, пожалуйста, – он подал ей руку, помогая сесть в экипаж с поднятым кожаным верхом. Рука Дмитрия подрагивала, видно, и ему было неспокойно от этого приключения. Ничего, когда все закончится, Лиза его отблагодарит. Как-нибудь скрытно, он ведь, небось, от денег из гордости откажется, но ничего, найдется способ сделать так, будто она к этим деньгам и непричастна. Тем временем извозчик уже погонял лошадей. Рагозин молчал, откинувшись на спинку, да и Лизе не хотелось разговаривать. Закрыв глаза, она словно отрешилась ото всего мира. «Может, уйти в монастырь? – мелькнула мысль. – Все равно счастья от этих проклятых денег не будет. Хоть бы их вообще не было!» Тут же душу кольнуло раскаяние – ведь не с неба упали эти капиталы – отец ночей не спал, сам всем заправлял, чуть что – срывался с места и ехал туда, куда звали дела. Может, и умер он так рано из-за этих денег… «Нет, – решила Лиза, – если выживу, отдам церкви, пусть в память отца собор построят. Оставлю себе только что-нибудь на проживание – и достаточно». Ей вдруг представилось, как она живет себе в маленькой скромной квартирке, совсем бедно – обходится без горничной, одной кухаркой, сама поливает цветы и стирает пыль с клавиш рояля… Картинка получилась такой милой, что Лиза едва не расплакалась от умиления. Из грез ее вывело жжение на груди. Резко распахнув глаза, Лиза попыталась понять, что происходит. Наемный экипаж ехал слишком быстро, а Рагозин все торопил извозчика. – Боюсь, нас преследуют, Елизавета Петровна, – сказал Дмитрий, нервно оглядываясь. Лиза тоже выглянула в окошко. Так и есть: всадник. Еще далеко, но скачет быстро, вероятно, гонясь за ними. Сердце забилось где-то у горла. Тетушка! Наверняка она поняла, что добыча сбежала, и послала погоню. К счастью, ямщик, знавший эти окраины, повернул куда-то и, когда они снова выбрались на дорогу, преследователя не было. Дмитрий отер со лба пот и посмотрел на Лизу. Ее поразили его глаза – в них через край выплескивалось отчаяние. Разве не ушли они от погони? – Я виноват перед вами, – пробормотал Рагозин, пока копыта бодро отстукивали по дороге. – Это я в поезде вашу горничную выпустил… Она узнала мою тайну и грозила, что все выдаст… – он запнулся и искоса посмотрел на нее. – Простите меня, Елизавета Петровна! – Бог простит, Дмитрий Владимирович, – отозвалась она. Вот как, оказывается, все случилось, а она гадала, кто же помог Наташе. – И где она сейчас? – Не могу знать, – он отвернулся. – Сошла на станции. И пусть бы с ней… – Дмитрий тяжело вздохнул. А Лиза посмотрела на его руки, теребящие отвороты пальто, беспрестанно двигающиеся руки. Совсем как у тетушки, когда та пришла уговаривать племянницу на поездку в монастырь… Совсем как у тетушки… Что-то кольнуло Лизу прямиком в сердце. Девушка посмотрела в окно – уже темнело. Оказывается, они выехали из города. Коляску трясло на ухабах дороги. Где они? Куда едут?