— Если увидите его снова, узнаете? Бармен пожал плечами: — Может, да, а может, и нет. Не могу сказать наверняка. — А вы уверены, что это был ее хахаль? — вмешалась я. — Они держались за руки? Целовались? Может, это был кузен? Просто друг, коллега? Бармен скривил губы, мотнул головой. — Может, оно и так. Они не нежничали, ничего такого, но если они не пара, то чего так жались друг к дружке? Я еще подумал, ну такая-то красотуля уж могла бы найти кого получше. — Такого, как ты? — встрял старикан. — А что со мной не так? Я в прекрасной форме. — Может, богатый? — предположил Стив. — По виду как? — Да я же говорю — ничего особенного. — С чего бы богачу переться в такую дыру? — добавил старикан. — Чтобы получить настоящую выпивку, — с достоинством указал бармен. — Если бы он нашел ее здесь, то уж давно бы вернулся. — А он возвращался? — спросил Стив. — Нет. Я их больше не видел. — А как насчет меня? — спросила я. — Я здесь уже бывала? Бармен сузил глаза и ухмыльнулся: — А как же. Позапрошлым летом, с кучей друзей-приятелей, сидели вон в том углу и все время смеялись. — Ничего себе! — восхитилась я. Я, конечно, выделяюсь в толпе значительно сильнее, чем Ашлин, но ведь и была я здесь намного раньше. Бармен не трепется попусту, лишь бы порадовать нас, он ее помнит. — А что я за это получу? — Прочтите это, проверьте, что все записано правильно, и распишитесь внизу, — сказала я, передавая ему блокнот. — Если повезет, сможете получить вызов в полицейский участок, там все повторите под запись. Старикан изогнул шею, чтобы получше рассмотреть фото Ашлин. — Фифа в бегах, да? Чего сделала, украла чего? — Не лезь, Фредди, — буркнул бармен, проглядывая запись. — Я не хочу ничего знать. — Он старательно расписался внизу страницы, протянул блокнот мне и взял мокрую тряпку. — Что-нибудь еще? Выйдя из бара, Стив аккуратно засунул снимок Ашлин в карман пиджака. Его непроизнесенное «Я же тебе говорил» разносилось по всей улице. — Итак, — сказал он. — Итак, — ответила я. Мысль о том, что в комнате С хозяйничает Бреслин, очень нервировала. — Все пабы мы обошли. Возвращаемся в отдел? — Да, конечно. Ухабистым, в рытвинах, переулком мы вышли на широкую улицу. Припустил дождь со снегом, я понадеялась, что Миихан уже закруглился со своей беготней. На перекрестке толпилось местное пацанье, не спешившее домой, потому что им полагалось быть сейчас в школе. Больше ни души. Шедевр граффити — рожа с оскаленными зубами и выпученными зенками пялилась на нас со стальных жалюзи заброшенного магазина, трепыхались обрывки объявления о пропавшей кошке и реклам летних распродаж. С пожелтевших плакатов неистово улыбались воздушные змеи и брикетики мороженого. Стив наконец не выдержал: — Тайный любовник начинает обретать плоть. Так оно и было, но я возразила: — Или это был тип с ее работы. — Она работает в Клондолкине, за мили отсюда. Чего им тащиться выпить в Стонибаттер, если только они не хотели оказаться поближе к постели и не опасались, что их увидят вместе. — Или парень с ее курсов сомелье или откуда угодно, чем она там занималась в августе. Машину мы припарковали где-то на расстоянии шести пабов отсюда. Я прибавила шагу. — Все эти модные пабы, которые ей нравились, набиты симпатичными богатенькими парнями. Ашлин могла заполучить любого. С чего бы ей возиться с каким-то типом среднего возраста, в котором нет ничего примечательного? — Некоторые девушки предпочитают мужчин постарше. — Рори одного с ней возраста приблизительно. — До встречи с ним она могла западать на папиков. Вспомни, что говорила Люси. Отец Ашлин бросил их, и это полностью перевернуло их жизнь. Может, она искала в мужчинах отца. А когда выяснилось, что напрасно, переключилась на парня своего возраста. Иисус! — Я чуть в столб не врезалась, но успела в последний момент подставить руку. — Вот откуда я ее знаю. Вот откуда я ее, мать вашу, помню! — Что? Откуда? — Иисусе всемогущий! Ладонь горела, измазанная краской с фонарного столба. Позади нас раздался мальчишеский гогот. Пропавшие без вести, два с половиной года назад. Я сидела за регистрационной стойкой в обеденный перерыв. Был солнечный день, накануне моего ухода из отдела. Ветерок, залетавший в окно, пах деревней, словно с приходом лета город убрался восвояси, а вместо него возник воз свежескошенной травы. Откуда-то сверху неслась живенькая попса девяностых, а я жевала бутерброд с индейкой и думала об утренней истории со счастливым концом. Десятилетний мальчишка сбежал из дома, поссорившись с родителями. Мы нашли его, играющего в «нинтендо», дома у лучшего друга. Еще я думала об Убийствах, которые ждали меня через пару недель, у меня было такое чувство, что этим утром весь мир на моей стороне, и это было чудесное ощущение. И тут передо мной возникла какая-то девица в дрянном костюмчике. Я отложила бутерброд в сторону, выдала ей дежурную улыбку и «я могу вам чем-то помочь?», но тепло так сказала, ободряюще. Это сработало — она вывалила всю историю прямо на меня. Ее отец, такой милый, такой хороший, такой замечательный, научил ее играть в шахматы, возил ее на своем такси к Пауэрскортскому водопаду, смешил ее до икоты. Как-то она спустилась в кухню, одетая в школьную форму, и обнаружила мать, которая в истерике тысячный уже раз звонила отцу на сотовый. «Он не вернулся ночью домой, я не могу ему дозвониться, о господи, святая Мария и Иосиф. Я знаю, он умер…» Детективы, которые приняли заявление, обнадеживающе прогудели что-то о том, что большинство пропавших без вести возвращаются домой в течение нескольких дней. Людям просто нужно иногда побыть одним. Несколько дней превратились в несколько недель, а от суперпапочки никаких известий. Визиты детективов становились все реже, а их обнадеживания становились все туманнее. И как-то один из них погладил ее по голове и сказал: «У тебя сохранились прекрасные воспоминания об отце. Мы же не хотим ничего портить? Иногда стоит оставить все как есть». — Значит, он что-то знал, вам не кажется? По крайней мере, у него были какие-то мысли, может, только мысли… Вам не кажется, что он знал что-то?… Она перегнулась ко мне через стол, пальцы сцепились так сильно, что аж косточки побелели. Я пожала плечами с отсутствующим видом: — Я не стану строить предположения относительно того, о чем думал тот детектив. Сожалею. Она продолжала говорить. Недели превратились в годы. Подпрыгивать на полметра каждый раз, когда звонит телефон, каждый день рождения ждать, что вот-вот в дверь постучится почтальон с поздравительной открыткой. Каждую ночь слышать, как мать плачет. Все эти случаи, когда ей чудилось, что она видит его на улице. Замирать от счастья и ужаса, задерживать дыхание, впадать в столбняк, пока человек не обернется и не окажется незнакомцем, — снова и снова мир ее обрушивался… Если бы ей пришло в голову хоть разок взглянуть на меня, она бы поняла, что толку никакого, но она все говорила и говорила. Такое бывает в Пропавших. И все эти люди, которым привиделось родное лицо на улице, услышался плач потерянного ребенка, — все они заставляют тебя работать лучше. Иные родители приходят каждый год, в годовщину исчезновения их ребенка, просто спросить, не появилось ли хоть осколочка новой информации. Такое и вправду стимулирует, ты запоминаешь дату годовщины и, когда она приближается, работаешь сверхурочно, выколачиваешь из черта душу, лишь бы раздобыть для них хоть что-нибудь. Но с этой куколкой все обстояло иначе. Я не имела ни малейшего намерения помогать ей в поисках папочки. О чем и сообщила в чуть более тактичных выражениях, размышляя, насколько сильно придется абстрагироваться от нее, прежде чем она исчезнет с глаз моих. — Я не могу показать вам материалы дела, ничем не могу вам помочь. И конечно, она пустила в ход слезы. Пожалуйста, дайте мне только взглянуть на них, вы себе не представляете, что значит расти без… и бла-бла-бла, и вся эта голливудская хрень о необходимости знать правду, потому что без нее нельзя выстроить свою жизнь и двигаться дальше. По-моему, она даже использовала слова типа «катарсис» и «правомочность». Не стану клясться, потому что к тому моменту давно перестала слушать, но они бы очень ей подошли. Прекрасное настроение было исковеркано окончательно, мне только хотелось, чтобы эта корова заткнулась и вылетела за дверь. Ашлин не искала замену папочке. Она искала самого Папочку. — Ее папаша не просто бросил их. Он исчез. Она пришла в Пропавшие за информацией. В тот день я была дежурной. — Хм… «Просто ушел», сказала Люси, помнишь? Я как-то не подумал, что это может означать «пропал без вести». И что ты выдала Ашлин? — Хрена собачьего я ей выдала. Она ныла, просила, чтобы я заглянула в материалы дела и рассказала ей, что там записано… — Я снова почувствовала, как волна злости поднимается от желудка к грудной клетке. Оторвала себя от фонарного столба и пошла дальше. — Я назвала ей имя детектива, одного из старожилов отдела, предложила вернуться в его смену и указала на дверь. Стив догнал меня. — И что? Она вернулась? — Я не спрашивала. Мне было похрен. — А ты заглянула в дело ее отца? — Нет. Не заглянула. Какая часть выражения «мне было похрен» тебе не понятна? Стив проигнорировал мой злобный тон. — Надо взглянуть. — Думаешь, есть связь? Папаша пропал без вести, а ее убили? — Я думаю, что такого количества дерьма в одной семье многовато для простого совпадения. — Встречалось и покруче. Мне вдруг расхотелось, чтобы этот случай превращался в интересное расследование.