8 Мы вернулись в комнату С, полную суеты. Бреслина еще не было. Наверное, опрашивает приятелей Рори. Практиканты приходили и уходили, притаскивали кучу никчемных данных, вываливали их на наш большой модерновый стол. Стэнтон и Дэйзи ничего толкового не выяснили — на работе у Ашлин не было ни сплетен о романе с боссом, ни слухов о безответной любви, ни офисных свар, ни назойливых клиентов. Миихан вернулся с проверки обратного маршрута Рори и доложил, что его время совпало со временем камер слежения, а значит, Рори практически не отклонялся от маршрута от дома Ашлин до самой последней камеры, на которой его засекли. Однако нельзя было подтвердить время его возвращения домой, а это значит, что он мог свернуть куда угодно прямо перед домом или выйти на ночную прогулку. Гэффни прогонял знакомых Ашлин через компьютер. Нашел кучу штрафов за парковку, пару мелких обвинений в хранении наркотиков и одного чувака, который пылесосом расколошматил ветровое стекло в автомобиле собственного брата. Райли, сгорбившись, изучал записи видеонаблюдения, периодически поглядывая на меня, и издавал какие-то звуки, что-то среднее между рычанием и мычанием — свидетельство того, до чего же ему скучно. Я было собралась поискать в системе ребятишек Битка Ланигана, но передумала. Во-первых, я себя чувствовала дурой, которая слишком серьезно восприняла всю эту историю с бандами, а во-вторых, мои поиски легко обнаружить, как мы обнаружили, что кто-то интересовался Ашлин прошлой осенью. Потому прошлась снова по опросам соседей, на этот раз тщательно. Я искала какую-нибудь мелочь, за которую можно уцепиться. И ничего не нашла. Гэффни подчеркнул маркером слова одной женщины, которая утверждала, что слышала пару недель назад, как парень из дома 15 угрожал кого-то убить, но, зная, что в доме 15 живут три сопляка, я решила, что шлюпки на воду спускать пока рано. Стив сличил списки звонков Ашлин в телефоне и в журнале телефонной компании. Там тоже все сходилось. Никто не стирал звонков или сообщений, ни Ашлин, ни наш мифический парень. Ни одного сообщения или звонка с неопределившегося номера. Все исходящие и входящие значились в ее списке контактов, и мы пройдемся по всем, чтобы убедиться, что имена контактов совпадают с именами реальных людей или с центрами обслуживания, из которых звонили. В этом есть и своя положительная сторона. Вся маленькая милая фантазия Стива о трогательном воссоединении Ашлин с Папочкой разлетится, но я бы многое дала за одно-единственное сообщение с незарегистрированного номера, в котором говорится: «Перепихон как обычно в тайнике с героином ровно в 8». В любом расследовании пустоту можно тянуть неводами. Это неизбежно, без этого не сузить круг поиска. Обычно относишься к пустоте совершенно нормально — отсекаешь мертвые ветки и оставляешь живые, чтобы все важное было лучше заметно. На этот раз, однако, ничего не отсекалось, просто маленькие частички бесполезной пустоты вываливались на мой стол шариками из жеваной бумаги, а я никак не могла поймать шутника, который мне их подкидывает. Как будто что-то жужжит прямо над ухом, и это назойливое жужжание обращается в зуд, заставляющий то и дело менять позу, растирать колени и мысленно почесывать спину о стул. Мне нужна зацепка, деталь, мелочь, которая разнесет в клочья раздутый Стивом мыльный пузырь, состоящий из одних «если», которая позволит мне ощутить под ногами более твердую почву. Комната С выглядит пустой до смешного, нас здесь всего полдюжины, а она рассчитана человек на тридцать. Высокий потолок и блестящие ряды столов сжимают нас до размеров обитателей кукольного домика. Я начинала подозревать, что Бреслин просто хотел посмеяться над нами, выбрав столь роскошные апартаменты для столь грошового дела, тогда как сгодилась бы и конура, переделанная из раздевалки. В два часа мы послали Гэффни за пиццей. Стэнтон нашел у себя на телефоне какую-то передачу, чтобы отвлечься за ланчем, естественно, в основном говорили об Ашлин, это больше напоминало выплеск праведного гнева на тему, почему законопослушным гражданам становится все опаснее жить в этой стране, а полиция и в ус себе не дует. Закончилось все звонками в студию от всяких старичков и старушек, которых ограбили на улице и оставили умирать в луже собственной крови, в то время как патрульные переступали через них в поисках задницы какого-нибудь политика, которую можно было бы полизать. Они даже Краули пригласили, чтобы он глубокомысленно поразмышлял о том, что наше небрежение убийством Ашлин и жестокая травля таких, как он, гениев репортажа есть симптом болезни общества «почти на мистическом уровне», что бы он под этим ни подразумевал. На пару минут, помирая от хохота, мы даже забыли, что думаем друг о друге на самом деле. — Моя двоюродная сестра встречалась с ним какое-то время, — сказал вдруг Миихан. — У твоей кузины отвратный вкус, — заржал Райли. — Это точно. Она бросила его, потому что он не хотел пользоваться резинками, дескать, презервативы придумали феминистки, чтобы подавить мужскую сексуальную энергию. Все снова загоготали. — Какая прелесть. — Стэнтон потянулся за следующим куском пиццы. — Я просто обязан проверить это утверждение. — Да ни за что, — сказала я. — Если уж это не получилось у идиотки, готовой переспать с Краули. Я не хочу обижать твою кузину, Миихан… — Все в порядке. Она и вправду идиотка. Одолжила этому ублюдку три тысячи на публикацию его автобиографии, — при этих словах мы буквально попадали со стульев, — и, разумеется, к ней не вернулось ни пенни. — А как он назвал свой опус? — спросил Каллахер. — Джонни, я едва тебя узнала? — Освободите Вилли, — ответила я. Новый приступ смеха был сдобрен ноткой удивления. Похоже, практиканты и не подозревали, что я на такое способна. — А вот, — сказал Стив, глядя в смартфон, — «Мученик истины» Льюиса Краули. Нет, послушайте, здесь и рецензия есть. Пять звезд. «Берущее за душу, эпохальное повествование об одиссее, предпринятой одним человеком, чтобы выставить на всеобщее обозрение скрытые тени ирландской юстиции. Если вам не безразлична правда…» Господи, да это длиннее, чем сама книга. — Кто-то желает поставить деньги на имя автора рецензии? — спросил Стэнтон. — А как можно представить на обозрение скрытую тень? — поинтересовался Каллахер. — Да вы же все — часть заговора, — сказал Миихан. — Спорить готов, все вы ходите и пытаетесь натянуть презервативы на бедных, ничего не подозревающих граждан на улице. Райли простер к нему руки: — Давай я тебе помогу натянуть. — Мой один побольше трех твоих будет. — Вот, — сказал Стэнтон, протягивая Миихану засаленную бумажную салфетку, — сдержи свою мужскую энергию. Миихан отбросил салфетку, и она угодила прямо в чашку кофе Каллахера. А потом все они начали говорить мне, что мы должны написать коллективную жалобу — за домогательства, создание враждебной атмосферы, ношение дерьмовых галстуков, оперативные машины, в которых портят воздух все кому не лень. На какое-то время это помещение показалось мне не таким уж плохим местом. — «Я уверен, что в полиции работает много прекрасных людей, — поведал нам Краули из телефона Стэнтона. — Но когда один из них фактически угрожает мне физическим насилием только за то, что я хочу держать вас в курсе их действий в деле об убийстве красивой молодой женщины, то мне кажется, каждый из нас должен задать себе вопрос, почему она или он, неважно, так стремится контролировать то, что нам может быть позволено услышать. Ведь…» Голос до того торжественный, что Краули наверняка уже все брюки обмарал от удовольствия. Еще бы. Его история обретает свою жизнь в параллельной реальности, и эта реальность гораздо заметнее, чем настоящая. — Ну хватит, — сказала я. Смех смолк. От Краули меня уже тошнило. — Школьная вечеринка окончена. Идите работать. Стэнтон выключил радио, и все вернулись к своим компьютерам, украдкой бросая взгляды друг на друга и шевеля бровями — мол, вот же сучка. Оперативная комната обрела свой нормальный вид. Единственный кусочек стоящей информации нашелся в отчете патологоанатома. Купер людей ненавидит, но меня он любит, наверное, из духа противоречия, но я и не особенно привередливая. Поэтому он позвонил мне, когда закончил писать заключение, вместо того чтобы заставлять ждать его в письменном виде. — Детектив Конвей, — поприветствовал он. — Сожалею, что не застал вас на осмотре места преступления вчера. Значит, теперь моя очередь извиняться, что не прибыла туда вовремя. — Мы тоже сожалеем, что не успели вас вчера повидать, — ответила я и защелкала пальцами, привлекая внимание Стива. — Мы застряли в пробке из-за дорожных работ. Я очень вам благодарна за звонок, доктор Купер. — Мне только в радость. Уверен, что расследование продвигается хорошо. — Неплохо. У нас есть подозреваемый, но мне бы хотелось побольше твердых доказательств и поменьше «если» и «наверное». (При этих словах Стив поморщился.) Вдруг вы сможете нам помочь? — Думаю, я могу твердо обещать обойтись почти без «если» и «наверное», — сказал Купер с намеком на неудовольствие в голосе, словно я выдала пошлятину. — «Если-наверное» не из моего репертуара. — Это внесет приятное разнообразие, — сказала я и скорчила Стиву гримасу. Купер издал короткий скрипучий звук, который вполне мог быть смешком. — Статистика сообщает нам, что в большинстве случаев посмертный осмотр тела не дает новой информации. Наша жертва была абсолютно здорова, перед смертью не имела сексуальных контактов, не была беременна и никогда не рожала. На теле никаких ран, полученных до вечера субботы. — Купер замолчал, покашлял. — Теперь, когда сказано то, что должно быть сказано, мы можем перейти к более интересным подробностям. Как я и предположил еще на месте преступления, жертва получила два вида травм. Одна травма на лице, другая на задней стороне черепа. Травма лица соответствует травмам, которые получают при ударе. Челюстная кость сломана, а два нижних резца полностью выбиты. Для такого удара потребовалась бы недюжинная сила. Я думаю, мы можем с уверенностью утверждать, что удар был нанесен мужчиной, обладающим силой выше среднего и находящимся в хорошей спортивной форме. Я беззвучно сказала Стиву: — Очень сильный. Он в ответ приподнял брови и прошептал: — В каком месте это напоминает Рори? — Однако, — продолжал Купер, — не эта травма привела к смерти. Смерть наступила от раны с правой стороны затылка, длиной приблизительно в два с половиной дюйма, нанесенной предметом с прямыми краями, соответствующими каминному бордюру, рядом с которым и была обнаружена жертва. Удар о каменный выступ повлек перелом черепа и внутреннее кровоизлияние. Поскольку медицинская помощь не была своевременно оказана, увеличивающееся давление на мозг привело к смерти. — Жертва получила удар, отлетела назад и ударилась головой о каминный бордюр, — подытожила я. — Сколько времени прошло от удара до момента смерти? — Точно определить невозможно. Внутричерепная гематома может привести к смерти через несколько минут или через несколько часов. Учитывая серьезность травмы, я бы сказал, что в данном случае все произошло достаточно быстро. Но насколько быстро, утверждать не берусь. Одним из возможных индикаторов может служить вторая рана с правой стороны черепа. — Ого, — оживилась я. — Вторая рана? Брови Стива поползли вверх. Я подтолкнула свой стул поближе к нему, включила громкую связь и приложила палец к губам. Купер еще не составил определенного мнения о Стиве. Одно неловкое слово — и беседа может оборваться. Меня охватило странное ощущение триумфа — точно хулигана внезапно похвалили, а его младшего пай-братика наказали. Я поспешила прихлопнуть это чувство. — Умерьте свое волнение, детектив, — сказал Купер. — Вторая рана совсем небольшая, даже не рана, а легкий ушиб. Кроме того, она почти идентична первой: линия длиной в два дюйма от предмета с острым краем. Раны параллельны, на расстоянии приблизительно дюйма одна от другой, и это объясняет, почему мы не заметили вторую при первичном осмотре. Казалось, он был сердит на рану, которая пряталась от него. — То есть уже после того, как жертва упала, она или сама подняла голову и снова уронила, или же это сделал убийца… — Эээ, — протянул Купер. Стив что-то быстро писал в блокноте. — Да, обе возможности вероятны. Убийца наверняка мог приподнять жертве голову, чтобы понять, не подает ли она признаков жизни, или она пыталась встать, но смогла только приподнять голову. Я бы сказал, что первая рана должна была привести к потере сознания из-за внутрицеребрального кровотечения, которое обычно ведет к неврологическим последствиям, но, возможно, жертва все-таки ненадолго пришла в себя перед смертью. Стив передал мне блокнот. Он, наверное, единственный известный мне коп с разборчивым, даже изящным почерком, ясным и полным старомодных крючочков и петелечек. Думаю, он отрабатывает его в свободное время. На листе было написано: «Или сначала ее толкнули, а потом, когда упала, нанесли удар?» — А могли ли раны быть нанесены в другом порядке? Сначала убийца толкнул нашу жертву, а не ударил. Она упала назад, несильно ударившись о камин. А когда она упала и потеряла ориентацию, он наклонился и нанес удар по лицу? — Ага! — с торжеством вскричал Купер. — Интересно. И возможно. Вполне возможно. Впечатляет, детектив Конвей. — Именно поэтому мне так много и платят, — сказала я. Стив одними губами произнес «Эй!» и ткнул себя в грудь. Я повернула ладонь вверх и ухмыльнулась: что я могу поделать, дружок? Мне это самой не по душе. — Хм, — я услышала, как Купер шелестит страницами, — в свете этой новой теории я должен под другим углом оценить силу убийцы. Если удар был нанесен, когда голова жертвы уже лежала на каменной ступеньке, а не когда жертва стояла, то подобные травмы потребовали бы значительно меньшего усилия. Известная сила потребовалась бы все равно, но любой здоровый взрослый человек с нормальной мускулатурой смог бы это сделать. Я шевельнула бровями. Рори Феллон снова в игре. — Мне жаль, что вам придется переписывать отчет, — сказала я. Купер пишет отчеты от руки. Ни у кого из нас не хватает смелости пригласить его в двадцать первый век, поэтому его отчеты перепечатывают практиканты. — Я готов простить любые грехи за удовольствие услышать альтернативную версию, так точно вписывающуюся в существующие факты, — сказал Купер. — Исправленный отчет будет у вас так быстро, как только возможно. Желаю вам всего лучшего в вашей охоте за твердыми доказательствами. — И повесил трубку. Мы со Стивом переглянулись. — Это не непредумышленное убийство, — сказал он. — Нет, если все произошло так, как ты думаешь.