Пропавшие не похожи на Убийства. В Пропавших нет цели поймать плохого парня, там работаешь ради счастливого финала. Даже если и возникает плохиш, это не твоя проблема. Например, если находишь подозрительный труп, ты просто передаешь его в Убийства. Ты можешь за всю свою карьеру ни разу не воспользоваться наручниками. Это совсем не похоже на отделы убийств или сексуальных преступлений, где хеппи-энда в меню вообще не предусмотрено, и это определяет атмосферу. Пропавшие никогда не были подходящим для меня местом, но меня вдруг охватило жгучее желание вернуться туда. Я буквально ощущала запах хорошего кофе, слышала, как Гэри напевает «Отвезите его домой» после очередного благополучного разрешения истории, я даже сделала несколько шагов, чтобы подавить в себе эти розовые слюни. Прямо плаксивая соплячка — хочет сбежать к мамочке, как только становится трудно. Самой себе противна. — Да. Я бы сказал, — согласился Гэри. — И в те дни все было так же. Если бы детективы, что вели дело, думали, что есть связь с бандами, они бы сказали. Откуда вообще взялась эта идея насчет банд? Я отвернулась от Стива — вдруг приступ слабодушия отразился на моем лице. — Дочь Мюррея. Та, которую я направила к тебе, когда она пришла расспрашивать об отце. Ее убили. — Хм. — Гэри был удивлен, но не потрясен. — Жаль ее. Милым была ребенком. Я ее опрашивал. Хорошая девочка. Считаешь, она связалась с бандами? — Да нет. Похоже на то, что у ее кавалера случился приступ ярости, но тут кое-какие концы не сходятся, и мы хотим все подчистить на всякий случай. Просто подумали, а вдруг она отправилась на поиски папочки и наступила кому-то на мозоль. — Ну, я не знал за ней ничего подозрительного. Как же хотелось, чтобы Гэри дал мне хоть крошечную зацепку, хоть намек на что-то подозрительное. Это желание пронизывало меня, соперничая с холодом. Но, скорее всего, я знала с самого начала, что этого не случится. Стив прошептал: — Детективы. Почему они молчали? — Второе. Есть причина, по которой вы не сообщили семье, куда именно удалился их папочка? Гэри издал сердитый звук между глотками кофе. — Антуанетта. Я ведь не шутил, давая тебе совет. Ты к тому расследованию не имеешь отношения, и как работали ребята — не твое дело. Если ты откроешь рот и начнешь трепаться, что следовало поступить иначе, то разозлишь очень многих. Думаешь, ты можешь себе это позволить? Итак, слухи обо мне уже расползлись. В Пропавших известно, что я токсична. Даже захоти я перейти обратно, их шеф меня не возьмет. Он знает, что я хороша, но никто не согласится на детектива, что создает проблемы. Себе ли, другим, не имеет значения. — Так не заставляй меня открывать рот. Оставь свою дурацкую таинственность и расскажи, что там произошло, и мне не придется говорить с другими детективами. — Да какая таинственность. Когда нашли Мюррея, я уже не работал над этим делом. Я присутствовал только вначале, для усиления, поэтому всех деталей не знаю. Слышал, что его нашли в Англии, в любовном гнездышке с кралей. Один из наших позвонил ему, мужик был счастлив до усрачки и не собирался возвращаться и, конечно, не хотел, чтобы его жена и дочь что-нибудь о нем знали. Вот они и не узнали. Молчание Гэри воспринял как неодобрение, каковым оно не являлось. Я бы тоже не захотела впутываться в эту неразбериху. Но психопатка во мне все еще надеялась, что это не конец истории. — Мы не семейные психологи, ты сама знаешь. Распутывать чьи-то любовные заморочки не наше дело, наша работа — искать и находить. Дело закрыто, беремся за другое. Стив скривился и глянул на темные окна, он все еще сомневался. — И даже не сообщили жене, что Десмонд жив? Ты говорил, что она вертела детективами как хотела. Они для нее прыгали через огненные кольца, только бы раздобыть ответы. Но когда нашли, и близко ее не подпустили? — Я рассказываю только то, что слышал. И говорю тебе, не болтай об этом. Какое вообще та история имеет отношение к твоему делу? — Вероятно, никакого. Как я и сказала, подчищаю концы. Трясу деревья. Я подмигнула Стиву, а он в ответ сузил глаза: «обхохочешься». — И последнее. Я знаю, что прошло уже два года, но не припомнишь, что ты сказал Ашлин, когда она к тебе пришла? Гэри прихлебнул кофе и задумался. — У нее имелось вполне здравое предположение, что мы знаем больше, чем сообщили ее матери. Мать умерла, а она, дескать, хочет разыскать отца. По ее словам, его исчезновение всю жизнь ей исковеркало. Она хотела найти его, посмотреть в глаза и заставить ответить, почему он это сделал. Что дальше, она не загадывала, говорила, что как только он увидит ее, то вспомнит, как близки они были, и, может, все вернется. Но даже если все произойдет не так, ей будет легче, она сможет двигаться дальше. Жить своей жизнью. О Иисус, великий попрыгун! Я начинала понимать Деса Мюррея. Он и сбежал-то, наверное, потому, что альтернатива сводилась к тому, чтобы кочергой размозжить головы благоверным. — И что ты ей ответил? — Что не могу раскрывать детали дела. Но ты же ее видела, она на грани была. Старалась не плакать, но готова была в любой момент забить фонтаном. Умоляла меня, я даже испугался, что она рухнет на колени прямо посреди допросной. В конце концов я позвонил приятелю и попросил прогнать Десмонда Мюррея через английскую систему, просто чтобы выяснить, жив он или нет. Незачем ей было гоняться за папочкой по всему миру, если он давно уже нюхает цветочки на том свете. Ашлин была маминой дочкой. Возможно, она и выглядела беспомощной, но людьми вертела как хотела. Даже из меня ей удалось выбить имя Гэри. Она мне нравилась все меньше и меньше. — Я решил, что если он жив, то намекну ей, что стоит нанять частного детектива в Англии. А какой от этого вред? Ох уж эти Пропавшие. Наркоманы хеппи-эндов. — И? — Он умер. Уже несколько лет как. Ничего подозрительного, сердечный приступ, кажется. Значит, папочка отпадает. Я чуть облегченно не расхохоталась, но вместо этого пихнула Стива локтем и одними губами произнесла: «Сечешь?» Он пожал плечами: «Попытка не пытка». — У него осталась жена, ну или кто она там ему, в общем, та краля, с которой он жил все эти годы. Он же так и не развелся с матерью Ашлин. А от другой у него трое детей. — И что из этого ты рассказал Ашлин? Гэри шумно вздохнул. — Н-да, нелегко было. Я думал, что для этой второй жены и ее детей станет шоком, если папочкино прошлое объявится на пороге. А поскольку папаши уже нет и Ашлин не могла с ним побеседовать, то, рассказав ей всю эту историю, я не сильно облегчу ей жизнь. Но я не хотел просто взять и выставить бедную девочку на улицу, типа «Топай отсюда, и успехов в поисках папаши!» Она имела право знать, что ее отец умер. Стив одними губами произнес: «Вот именно». Я показала ему средний палец. — Это ты ей и сказал. — Да. Но только это. Что в наших системах он значится умершим. И что никакой другой информацией я не располагаю. — И как она это восприняла? — Да не очень. Я буквально услышала, как Гэри поморщился. — Честно говоря, она чуть ума не лишилась, что вполне естественно, я полагаю. Хватала ртом воздух, как рыба, выброшенная на берег. Я думал, «скорую» придется вызывать, но мне как-то удалось заставить ее задержать дыхание, и после этого она слегка оклемалась. — Лучше тебя этого бы никто не сделал, — заметила я. — Может, и так. Она все еще была не в себе, тряслась, всхлипывала, все такое. Хотела знать, почему никто ей не сообщил. Врали ребята ей и матери или действительно были такими никчемушными, что за все эти годы не смогли обнаружить то, что я разузнал за десять минут? Я сказал, что у нас прекрасные детективы, но иногда расследование заходит в тупик, а информация может долго добираться до нашей системы. Инстинктивно — как моргаете, когда песчинка попадает в глаз, — мы всегда будем отрицать, если штатский утверждает, что полицейский лажанулся. И неважно, насколько это правда. Открываешь рот, и оттуда вылетает милая и убедительная легенда, гладкая, как маслице. Раньше это меня не тревожило. Даже если бы все принялись, стоя на коленях, умолять Ашлин о прощении, ей бы это не помогло и кроме впустую растраченного времени ничего хорошего из этого не вышло. Но сегодня все казалось мне подозрительным, готовым взорваться прямо у меня в руках от одного неверного движения. Все было против меня. — Она поверила? Гэри неопределенно хмыкнул. — Не убежден. Но я продолжал втюхивать ей, что теперь она, по крайней мере, знает, чем все закончилось, и может жить дальше, она имеет право на собственную прекрасную жизнь. И нес околесицу, каким чудесным человеком, похоже, был ее отец, как он ее любил. В общем, всякое такое. Честно говоря, успокоенной она не выглядела, я даже не уверен, услышала ли она хоть что-то. Но в конце концов мне удалось-таки привести ее в норму. Это все его голос. Гэри мог бы добиться того же эффекта, зачитывая ей телефонный справочник. — Когда она была в состоянии сесть за руль, я отправил ее домой. Вот и все. Видишь? Не было ничего, что могло бы навести ее на мысль о бандах. — Действительно, не похоже, — сказала я, глядя на Стива, который снова пожал плечами. Он следил за человеком, направлявшимся к главным воротам, — слишком далеко, чтобы распознать его в этом свете, но человек, воюя с ветром за свой шарф, даже не взглянул в нашу сторону. — Спасибо, Гэр. Ты мне очень помог. — Теперь оставишь наших детективов в покое? Если не ради себя, то хотя бы потому, что за тобой должок. Мне не хочется, чтобы они выедали мне печень из-за того, что я передал тебе их дело. Ну да, Гэри не желает, чтобы мои блохи перепрыгнули на него. Какая-то часть меня хорошо его понимала, никто не хочет подцепить заразу, зато все остальные мои части желали наброситься на него, вмазать хорошенько и предложить отрастить наконец хоть что-то между ног. — Договорились, — сказала я. — Можешь прислать своего мальчишку, чтобы забрал дело? — Конечно. Выдвинется к тебе прямо сейчас. — Прекрасно. Спасибо еще раз. На следующей неделе ставлю пиво, ладно? — На следующей неделе у меня дурдом. Я тебе позвоню, когда все немного уляжется. Прости, что не смог быть полезен. И Гэри дал отбой и ушел к себе со своей кружкой хорошего кофе — выслушивать шуточки насчет простаты, мурлыкать под нос и искать хеппи-энды. Я знала, что он не позвонит, и это задевало меня глубже и больнее, чем я была готова признать. Притворившись, будто засовываю телефон в карман, я отвернулась от Стива, который наклонился за своим алиби — горой бессмысленных бумажек. Заподозри я, что он так проявляет такт, прикончила бы на месте. — Итак, гипотеза о бандах больше не годится, по крайней мере, в отношении Деса Мюррея. Даже если детективы что-то подозревали, но не стали приобщать к делу, Гэри знал бы. Десмонд Мюррей просто сбежал. Конец истории. — Ясно. — Стив выпрямился. — Вот только Ашлин этого не знала. — И что? Гэри прав. С какой стати она вдруг заинтересовалась бандами? Причин нет. Ни единой. Ноль. — Если она мыслила здраво, то да. Но она не мыслила здраво. Погоди, Антуанетта, дослушай. — Он наклонился ко мне и быстро заговорил: — Ашлин была фантазеркой. Помнишь, что рассказывала Люси о ее детских годах? Когда дела шли совсем плохо, Аш придумывала сумасшедшую историю, в которой все чудом исправлялось. Она просто не могла без этого. В реальной жизни она только и делала то, что велят другие. Единственным местом, где она обладала хоть какой-то властью, единственным местом, где ее голос имел значение, было ее воображение. — Стив даже о холоде забыл. — И вот она выстроила в голове огромную историю, как отправляется на поиски, как находит отца, бросается к нему в объятия и ее жизнь снова сплошное счастье. Она жила этой фантазией, и тут твой приятель Гэри разносит ее вдребезги. — Ты так говоришь, словно он обезглавил любимого пупсика бедной девочки. Она была взрослая, ее мать умерла, она могла делать со своей жизнью, что пожелает. Никакие фантазии о папуле ей были уже не нужны, они тянули ее назад. Гэри ей одолжение сделал.