Мысленно я вернулся к вечеру, когда погибла Хеля. Меня всё ещё терзала боль, а чувство утраты не утихало ни на минуту, желая полностью лишить меня тяги к жизни. Из головы не выходило решение Рю убить собственную внучку, и я откровенно надеялся, что воспоминания об этом пробудят мою новую силу. Безусловно, я жалел о своём поступке, потому что Рю был прав. Душой Хели завладело зло, ведь она пыталась устроить вторжение, жертвами которого пали бы десятки тысяч людей. Но любовь к ней была столь сильной, что при виде её гибели я потерял над собой всякий контроль. Вот чего мне стоило отсутствие контроля над эмоциями. Я был прикован к столу, как сумасшедший перед лоботомией, и ожидал неприятной гибели, к которой меня приговорили за жесточайший проступок. Но ничего не произошло. Более того, у меня совсем не было ощущения, что во мне сохранилась даже та сила, которая была во мне до того, как я использовал темную энергию. Хотя, с чего я решил, что это темная энергия? Если нет, то в чём был источник моей силы? Меня стал занимать этот вопрос, отвлекая от дурных мыслей. Что позволяло мне взмахом меча создавать разрушения, которых никто не мог спровоцировать, кроме Серого ронина? Может, сам Серый ронин на миг наделил меня своей силой? Но зачем? Что-то не сходилось. Разумеется, понятно, что основная причина в мече, который мне, каким-то чудом, после десятков лет заточения, удалось освободить. Но очень уж умело я с ним обращался, и смог в нужный момент направить его силу в нужную сторону. Мне вспомнился черный силуэт клинка, и энергетический шарик, паривший над ним. Наверняка он был связан с темной энергией. И с Серым ронином. Стоп. А ведь у Серого ронина был точно такой же меч! Сделан он явно из того же материала, что и мой. Значит, этот материал, и ничто другое давали силу, способную обрушить Купол и снести полгорода одним точным взмахом. Стоило мне представить, насколько сильным мог оказаться Серый ронин, как у меня неприятно заныло в груди. Что это за мечи такие? Пусть очевидной взаимосвязи между мечами над треугольником, моим, и мечом Серого ронина не было, я был уверен что она есть. Иначе, почему они все запечатаны, и с чего вдруг у меня и Серого ронина черные клинки? Спина покрылась потом от страха. Это же подумать только! Есть, получается, семь мечей, дарующих такую сокрушительную мощь. Человек, владеющий таким мечом, будет подобен богу, а если и не богу, то как минимум полубогу, что уже пугает. Что же сможет сделать такой человек? Да что угодно. Возможности мечника с таким оружием будут поистине безграничны, и даже невозможно представить, кто будет способен такому противостоять. Да, меня взяли из-за того, что я оказался неопытным, но если дать оружие в руки мечнику, который будет мудр, и опытен? Получается ведь, что черный меч способен абсолютно каждому даровать неограниченную силу. Сомневаюсь что во мне, в Сером ронине, и у ещё в семи людях, которые владеют, или собираются завладеть этими мечами, есть что-то особенное. Что-то особенное есть в клинках. Интересно, откуда они взялись? В голове стала складываться не самая оптимистичная картинка. Я решил, что именно для того, чтобы создавать такие клинки гигантский треугольник и был предназначен. А зачем ещё? Все факты на лицо — треугольник выкачивает энергию из человека, убивая его, затем, передает её в клинки, потом позволяя хозяину пользоваться силой, «позаимствованной» у убитых преступников. Понятнее и быть не может. Оставалось только выяснить, кому и зачем понадобилось заполучать столь мощное оружие таким варварским и бесчеловечным способом. Мне, конечно, было ясно, что энергия бралась из людей, представляющих угрозу для окружающих, но всё же, их ведь можно убирать гуманным способом, а не заставлять погибать в агонии. Вдруг мне стало резко плевать на всё это. На варварство, на жестокие убийства преступников, и откачивание из них энергии способом, который явно не одобряем обществом. Иначе, почему об этом устройстве никто ни сном ни духом? Впрочем, какая, к черту, разница? Жить мне осталось меньше семи часов, а я всё думаю о каких-то там заговорах и противозаконных действиях. Мне в голову приходили любые мысли, кроме тех, что действительно нужны. Как снять оковы? Как понять, куда бежать? Как сделать так, чтобы не пасть жертвой охраны и не оказаться под треугольником, перед этим пережив избиение, или чего похуже? Ответов на эти вопросы у меня не было. Был ли смысл дёргаться? Мне стало казаться, что нет. Помочь мне некому, да никто и не знает, что я тут нахожусь. После увиденного Ичинару ко мне и за километр на подойдет, а уж тем более на Рю вообще нечего надеяться. Для него я теперь враг номер один, да и не только для него. Для всего купола. Мной ведь было нанесено больше ущерба, чем гигантом Хели, которого она создала прежде, чем умереть. Идти мне было некуда. Под Куполом меня нигде не примут даже в качестве отброса и бездомного. Теперь меня характеризовало не общественное положение, как раньше, а сила, которой я, по мнению правительства, обладал. А если не принимает правительство, то как жить? Бежать в другую страну, но беда в том, что других стран больше нет. Есть только Купол, где власть одна, и порядки приблизительно одинаковые. Всюду, все правители и полицейские, теперь знали меня как взбунтовавшийся и опасный для граждан элемент. Стало казаться, что в подобной ситуации есть одно единственно верное решение — подохнуть. Даже если мне удастся выбраться, то это будет не жизнь, а вечные прятки и вечное бегство. Вместо того, чтобы продолжить думать, я решил поспать. Закрыв глаза, я почувствовал нечто необычное. То самое состояние абсолютного покоя, которое на миг было испытано мной в день, когда Рю поведал мне о том, что такое гармония. Мысли ушли прочь, все беспокойства скрылись за кулисами, оставив меня наедине с безразличной пустотой моей камеры, и повисла тишина. Не снаружи, а внутри. Даже на предсмертном одре было большим блаженством вновь пережить этот покой, совсем ни о чем не думать, и не боятся того, что вот-вот из тебя сделают кусок энергии, которой будет пользоваться неведомый хозяин. Вдруг пол под моим столом дрогнул, а комната стала немного светлее, будто бы свет сочился из параллельной реальности. Меня даже слегка подбросило, но я не придал этому никакого значения. Вполне возможно, что это просто галлюцинации, навеянные стрессом и страхом предстоящей смерти, который притаился где-то в глубине души. Много историй есть, в которых люди рассказывали о странных видениях, настигавших их в последний момент. Кто видел свет в конце тоннеля, кто слышал звуки рая, в виде пения ангелов и звучания труб, а некоторые даже говорили, что покидали своё материальное тело. У меня видение, похоже, было своеобразным. Снова я волей судьбы очутился в ситуации, которая действительно удобна лишь для подведения жизненных итогов. Это случилось уже второй раз, и было интересно, много ли изменилось с тех пор, когда я подводил итоги впервые? Конечно, не так много, как хотелось бы, но всё же, некоторые существенные изменения я пережил. Мне удалось освободиться от оков, которые изначально были на человеке, живущем в каком-либо обществе. Оковы эти — общественное мнение. Сначала для меня было важно, что подумают люди, когда увидят меня в кимоно с логотипом мечника на плече. При мысли, что я стану самураем, что стану мечником, моя душа расцветала. Мне было страшно и подумать, что придется быть изгоем, гонимым всеми, и не принимаемым нигде, но потом. Потом мне удалось уяснить суть того, чем я хотел заниматься. Я научился наслаждаться тем, что делаю, и убедился, что выбрал правильный путь. Мне вспомнился один из разговоров, которые у нас с Рю были довольно частыми. Мы сидели на крыльце, наблюдая за спускающимся к горизонту солнцем. Неожиданно Рю задал мне вопрос, который я не очень хотел слышать: — А скажи мне, Рэн, — начал Рю, погладив усы, и задумчиво оглядывая двор. — Зачем ты хочешь взять в руки клинок, и зачем тебе тренироваться? Мне не хотелось слышать этот вопрос не потому, что он был мне неприятен. Мне не хотелось слышать его потому, что у меня не было на него ответа, даже в зачаточном состоянии. А ведь действительно, зачем я хотел взять в руки меч? Раз уж спросили, то значит, мне подвернулся удобный момент попытаться сформулировать ответ на этот вопрос. Да даже хотя бы начать этим заниматься. — Ну. Чтобы быть самураем, и стать мечником, — ответил я. — Зачем тебе быть самураем и мечником? — Рю решил продолжить расспрос. Вот почему его не удовлетворил первоначальный ответ? У меня возникло ощущение, что я плясал на лезвии ножа, и стоило мне неправильно ответить на вопрос учителя, как он тут же бы отказался меня обучать. Конечно, так думать было глупо, но я тогда был ребёнком, очень ценившим то, что Рю для меня делал. Я ценил, что Рю обучает меня, и боялся лишиться всего того, что он мне дал. Мне казалось, что моё будущее неразрывно связано с волей этого человека, и очень не хотелось разочаровать его. — Ну, — замялся я, с трудом сформулировав ответ, — это престижно, и люди будут с уважением смотреть. Считать, что я добился чего-то в жизни. — Зачем тебе признание? — Рю задал уже третий вопрос, и от этого сильнее заколотилось сердце. «Зачем он устроил мне допрос?» — подумал я недовольно. — Чтобы, ну, — сначала я не нашелся, что ответить, но затем, мысль быстро пришла сама собой. — Иметь власть. Вот. Мне казалось, что Рю будет поражен этим ответом, и прочтет мне лекцию о том, что плохо жаждать власти, но этого не произошло. К моему удивлению. — Для чего тебе иметь власть? — очередной вопрос был задан так же хладнокровно, как и первый. Это начинало меня нервировать. Почему Рю не понимал, что подобный разговор может заставить меня неловко себя чувствовать? — Я не, ну, — В этот раз я был точно уверен, что ответа не найду, но, ответ нашелся. Довольно быстро. — Чтобы была возможность использовать власть для защиты людей. А ещё, если у меня будет власть, то никто не помешает мне тренироваться и совершенствовать мастерство владения мечом. — Вот! — Рю назидательно поднял указательный палец. — Мы с тобой пришли к самому главному. Ты хочешь защищать людей и владеть мечом. Ты хочешь тренироваться. Зачем тебе общественное признание? Ты разве не можешь без признания делать то, что тебе нравится? — Ну, — задумался я, приложив палец к уголку губы, — Могу. Но какой в этом тогда смысл? Заниматься этим просто так, не преследуя никакой цели? — Нет, цель может быть, и её наличие желательно. Но тут вопрос в другом. Я имею ввиду процесс. Тебе нравится фехтовать и защищать людей? — Да, — кивнул я. — Так почему бы тебе просто не заниматься этим, не стремясь к общественному признанию? Это ведь делает тебя счастливым? — А смысл тогда во всём этом? Рю был прав. Сейчас я лежал, прикованный к столу, не способный делать ничего кроме того, чтобы смотреть в потолок. У меня не было возможности взяться за рукоять меча, не было возможности фехтовать, и не было возможности помочь кому-то. В прошлый предсмертный случай я понял, что выбранным мной путем нужно наслаждаться, но не понял, что этот путь вполне мог быть тем, что просто делает меня счастливым. Начав погружаться в сон, я почувствовал что-то странное. Потолок передо мной слегка вытянулся. Увиденное вызвало у меня удивление. Мне ещё никогда не приходилось наблюдать за чем-то подобным. Пусть мы жили в мире энергий и мечников, способных посылать мечами рассекающие полосы стихий, явления, меняющие пространство, ещё никогда не происходили. По крайней мере, на моих глазах. Действие не возымело продолжения. Так мне показалось в начале, по крайней мере. Но потом стали происходить такие неописуемые вещи, что у меня даже не было подходящих эмоций, чтобы на них реагировать. Потолок разом удлинился, став таким высоким, что скрылся из вида. У меня бешено заколотилось сердце. Все пустые столы вокруг стали хаотично подпрыгивать, пространство начало скручиваться, придавая всему непривычный и искаженный вид, повергавший меня в ужас. Ещё страшнее было от того, что центром этого явления, судя по всему, был я. Свет, будто наполнявший комнату из параллельного пространства, вдруг стал значительно ярче. Прямо в воздухе возникли белые трещины, появление которых сопровождалось звуком, напоминавшим звук рвущейся бумаги. Оглядевшись, я понял, что подо мной прогибается пол. Я словно был пушечным ядром, упавшим на тонкое пространственное полотно, прогнув его. Моё негодование продлилось недолго. Я задергался, начал кричать, что есть силы пытаясь вырваться. — Помогите! — крикнул я. Нарастал грохот столов, бившихся будто в конвульсиях, а трещин становилось всё больше и больше. Где охрана, когда она так нужна?! Ведь если мне позволят тут умереть, то мечи останутся без подзарядки, и потому хозяин будет недоволен. Но этого не произошло. Если в помещении были камеры, то охрана видела, какой хаос тут творился, и их тогда не загонят сюда даже под дулом пистолета. Пол, в конце концов, прогнулся на столько, что заменил стены, и когда этот провал удлиннялся, то и трещины становились шире, занимая собой растянувшуюся кругом пустоту. Мной овладел такой сильный испуг, что не было сил даже позволить пролететь перед глазами жизни, ведь мозг был сейчас полностью сфокусирован на том, какая необычная гибель его ждёт. Пропало ощущение твердой поверхности, и гравитации будто не стало. Пол, миг назад уверенно выдерживающий мой вес, испарился. Возникло пугающее ощущение свободного полета, и я стиснул зубы, стараясь не закричать. Меня перевернуло в полете. Я увидел, что мчусь по белому тоннелю, который был как огромная кишка, находившаяся в недрах нашей планеты. Скорость было трудно определить, лишь только на глаз. Стены белоснежно сияющего тоннеля быстро мчались мимо меня, иногда зияя зевами огромных черных трещин, угрожавших поглотить меня. Но как только я приближался, неведомая сила отдергивала меня в сторону, корректируя курс. Куда я проваливался? Ответ на этот вопрос всё никак не приходил в голову. Не выдержав остроты пугающих ощущений, я закричал во всё горло. В конце, наверняка, меня ждала гибель. Оковы на моих руках неожиданно разорвало. Обернувшись, я увидел, что стол, на которым я лежал, медленно распадался в пыль, развеиваясь по пространству тоннеля. Та же участь ожидала и меня. Глава 13 Кругом пели ночные птицы, и стрекотали сверчки. Откашлявшись, я схватился за живот, неожиданно заболевший с невероятной силой. Кашель поднял клубы пыли, от чего мой рот моментально напомнился скрипучими кусочками земли. У меня не было понимания, где и зачем я нахожусь, но звуки природы кругом вместе с ощущением боли дали мне надежду на то, что я всё ещё жив. «Куда меня занесло?» — подумал я, с трудом подняв голову. Кругом воцарился зловещий, темный лес. Ветер колыхал кроны деревьев, шелестя листьями, и среди этого шороха мне удалось отчетливо услышать чьи-то шаги. Организм мобилизовался моментально, навострив все мои чувства, но как только я предпринял попытку встать, тот тут же свалился обратно, обессиленный. Кто ко мне приближался? У меня не получалось угадать. Скорее всего, это был какой-то случайный прохожий, но почему-то мне казалось, что он представляет для меня угрозу. Я поднял голову, в надежде разглядеть ночного гостя. Из-за дерева шагнул человек, от вида которого у меня мурашки побежали по спине. Между деревьев застыл Серый ронин, державшийся за рукоять висящей не поясе чёрной катаны. — Ты! — вскрикнул я, опять попробовав вскочить, но острый приступ боли, возникший в брюхе, снова приковал меня к земле. — Откуда ты тут взялся?! Ублюдок! — Не ори, и не дергайся, — сказал Серый ронин. — Ты только что перешёл из энергетического состояния в материальное, от того и боль. При таком переходе активно работает чакра в животе. Это энергетический центр твоего тела. Звучало, как редкостный бред, никак не вписывающийся в логику моих мыслей. Что бы кто-то обратился чистой энергией? Мне даже не приходилось слышать о таком. — Что ты несешь? — прошипел я сквозь зубы, всё ещё не отпуская живота. К счастью, боль постепенно унималась. — С тобой пока бесполезно говорить, — вздохнул Серый ронин. — Кстати, ублюдок очень длинное и неудобное слово. Можешь называть меня Ису. Я же называю тебя Рэн, а не падла, так ведь? — Откуда ты знаешь моё имя? — удивился я, желая встать, и разорвать Ису на части. — Ты что, шпионил за мной? — Нет, — усмехнулся Ису. — Если ты не забыл, в таблице рейтингов указываются имена, и прикрепляются фотографии. Это проясняло то, откуда он узнал моё имя, но как ему удалось понять что я Рэн, когда мы встретились впервые. На мне были доспехи, а лицо закрывала маска.