Она покачала хорошенькой головкой. Митька посмотрел на нее и вдруг поверил. Диана Мирошина и вправду не понимает, как мужчина может ей отказать. Ведь все, что она делает, будь то работа, отдых, или несогласованный ни с кем, кроме нее самой, обмен чужой квартиры, должно восприниматься не иначе, как высшее благо. Фарфоровое личико, умело подкрашенные глаза, губы, чуть тронутые бледной матовой помадой, длинные ресницы, идеально уложенные темные локоны, со вкусом подобранная одежда. Она вовсе не была глупой или ограниченной. Диану ценили на работе за ее деловые качества, она смотрела не только дешевые сериалы и программу «Пусть говорят», умела отличить философа Канта от художника Кента, а химика Менделеева от поэта Мандельштама. Но все это меркло по сравнению с одним огромным недостатком. Он, Дмитрий Воронцов, ее не любил. Никогда. И этого она понять не могла. И даже легкий шелковый шарфик, нежно обхвативший тонкую шею, излучал это самое непонимание. — Прости, Диана, но с чего ты вдруг решила, что я хочу на тебе жениться? Я тебе сделал предложение? Подарил кольцо? Или, может быть, ты носишь моего ребенка? — Но… — голос ее дрогнул. — Подожди, я еще не закончил. По какому праву ты распоряжаешься моей квартирой? Ты затеяла какой-то сомнительный обмен за моей спиной. А тебе не кажется, что перед тем, как согласовывать какие-то дела с риелтором, надо, по меньшей мере, спросить моего согласия? Никто, ты слышишь меня, никто не имеет права диктовать мне что и как делать. Воронцов говорил очень тихо, почти шепотом, стараясь контролировать свои эмоции, но от этого получалось еще страшнее. Диана побледнела так, что ее лицо по цвету почти сравнялось с ее белоснежным пальто, а глаза, как два блюдечка, наполнились прозрачными слезами, готовыми брызнуть в любой момент. Но он все продолжал, не в силах остановиться: — Ты очень красивая и эффектная женщина, Диана. У тебя море поклонников. Но я тебя не люблю. Прости, если обидел тебя этим признанием. Я не собираюсь на тебе жениться. Я не собираюсь никуда переезжать. И еще. Я сегодня же подаю заявление и увольняюсь. Прощай. Воронцов решительно развернулся и пошел в сторону офиса. IV Полина медленно шла к метро. Проскурина все-таки настояла на том, чтобы она немедленно отправлялась домой — «не хватало мне еще здесь инфаркта!» Домой не хотелось, а потому она выбрала самый длинный, кружной путь. Дорога вела через аллею, вдоль которой стояли деревянные лавчонки, выкрашенные в синий и зеленый цвета. За зиму краска на них облупилась и потрескалась. Между деревьев смешно наклонив голову, боком прыгала ворона, посверкивая блестящим агатовым глазом. Немного в стороне поскрипывали железные качели, и серьезный карапуз в ярком комбинезоне уговаривал бабушку качать сильнее, чтобы полететь в космос. Другой такой же клоп с самым сосредоточенным видом ковырял пластмассовой лопаткой остатки снега под деревом. Полина присела на сине-зеленой скамье. Денис уже звонил раз десять, но она настойчиво не брала трубку, а затем просто отключила телефон. — Девушка, простите, а не подскажете, который час? Рядом с лавочкой остановилась молодая женщина, толкающая впереди себя неповоротливую клетчатую коляску, в которой, как на троне восседали два совершенно одинаковых малыша, одетых в веселые шерстяные шапочки с вывязанными на них заячьими мордочками и болтающимися в разные стороны длинными ушами. Полина взглянула на запястье. — Половина первого. — Спасибо, значит, пора двигать к дому. Представляете, сегодня такой концерт закатили, что я в спешке дома и часы и мобильный оставила. — Бывает! Мальчики? — спросила Полина, кивнув на коляску. Женщина покачала головой: — Девчонки. Нюрка и Шурка. Совершенно одинаковые Нюрка и Шурка вдруг, как по команде, наморщили курносые носы, чихнули и синхронно улыбнулись. Полина засмеялась. — А они всегда все делают одновременно? И как вы их не путаете? — Да что вы, — удивилась собеседница, — они же совершенно разные! У Ани характер папин, — терпеливая, дотошная, а вот Шурка вся в меня, если что не получается — сразу в рев! Захочешь — не спутаешь. — Трудно с ними? — Конечно, хлопот хватает! Но я уже привыкла. Они ведь у меня не первые. Моей старшей, Верочке, уже почти восемь, в школу ходит, мне помогает. Но муж очень сына хотел. Вот и дохотелся! — захохотала она. — Мне когда на шестом месяце УЗИ сделали, у него чуть сердечный приступ не случился. Зато теперь надышаться на них не может! Ладно, простите, заболтала я вас. До свидания! И она пошла прочь, увозя в клетчатой карете улыбающихся Нюрку и Шурку. Полина вдруг ощутила острый приступ зависти к этой незнакомой женщине. Любимый заботливый муж, трое дочерей, повседневные, но такие приятные заботы: погулять, накормить, проверить уроки. Наверное, это и есть настоящее счастье. Может, стоит все-таки выйти замуж за Дениса и родить ребенка? Но разве сможет она быть так же безмятежно счастлива рядом с ним? Права Проскурина, без любви никакой семьи быть не может, и даже очаровательные малыши, вроде тех, что только что уехали в своей коляске-карете, не смогут помочь. Вот если бы на месте Дениса был Митька. Ее Митька, а не тот чужой человек, который теперь смотрит Кустурицу в компании длинноногой Дианы и потягивает из прозрачного бокала на тонкой ножке белое сухое вино (французское, австрийское, но, главное, не чилийское!) И эта идиллическая картинка представилась ей с такой ясностью, что глаза как-то странно защипало — должно быть от ветра. Тоска стала такой невыносимой, что решение пришло само собой: ей просто необходимо увидеть Ленку, поговорить, поделиться, попросить совета. Полина встала, отряхнула пальто и двинулась к автобусной остановке. * * * У ворот больницы она неожиданно столкнулась с Королевым. — Здравствуйте, Максим Викторович! Вы от Лены? — окликнула она его. На секунду ей показалось, что он смутился и даже чуть заметно покраснел. — Здравствуйте, Полина. Да, мне нужно было кое-что уточнить, — невнятно пробормотал он. И в голосе его явственно чувствовалась какая-то фальшь. Интересно, почему? — Ясно. А я вот соскучилась, — бодро приняла игру Полина и сделала вид, что ничего не заметила. — Что-то вы устало выглядите. У вас выходной? — Нет, мне дали отгул. Я сегодня должна идти… — она запнулась, — в ЗАГС. Максим пристально посмотрел на нее, и Полина, не выдержав его взгляда, отвела глаза. — Ладно, я пойду. До свидания, Максим Викторович. Она кивнула и уже хотела идти дальше, но Максим неожиданно взял ее за руку. — Полина, я, как вы и просили, ничего не говорил Елене о ваших планах, — я имею в виду вашу свадьбу. Разумеется, это не мое дело, но подумайте хорошо, нужно ли вам это. Еще не поздно остановиться. Жить с человеком, которого не любишь и не понимаешь, тяжело и мерзко. Поверьте мне, я знаю, о чем говорю. Потом будет стыдно. И не дожидаясь ответа, Королев ушел. * * * — Ты вообще, Колобова, нормальная или как?! Какая еще свадьба? И откуда взялся этот дурацкий договор?! — Ленка поправила потертую бежевую куртку, накинутую на плечи. Они сидели на лавочке, и здесь, в больничном скверике, со всех сторон защищенном от ветра, солнце светило почти по-летнему жарко и не верилось, что какую-нибудь неделю назад в городе свирепствовали метели. — Лен, я и сама не знаю, что на меня нашло. Что теперь делать-то? — с отчаянием спросила Полина. — Хороший вопрос. Как тебе в голову-то пришла эта идиотская мысль что-то там подписать? — Ну, сама посуди, что у меня брать-то? А Денис сказал, что любит меня и хочет, чтобы в случае чего, я не осталась у разбитого корыта. Насколько я поняла, это был какой-то двусторонний договор. — «Какой-то договор»! — передразнила ее Куприянова. — Как маленькая, ей богу! Да такие вещи никогда нельзя подписывать без консультации юриста. — Но ведь Денис и есть юрист! И, кстати, неплохой, что бы ты о нем не говорила. Он сказал, что это стандартная процедура, формальность. — Ты хотя бы читала эту филькину грамоту? Полина слегка замялась: — Ну, так, глазами пробежала… — Ой, дурочка какая! Подумать только, стоило тебя на неделю оставить, а ты уже таких дел наворочала, что мы теперь год разгребать будем. И вообще, тебе не кажется, подруга, что все это как-то мутно? То месяцами носа не кажет, то живет за твой счет, а теперь вдруг — бац! — и имущество свое тебе завещает, и замуж зовет, и цветами осыпает. Не нравится мне все это, Колобова, ух, не нравится! Если бы я не знала тебя как облупленную, я бы точно подумала, что ты внебрачная дочь Билла Гейтса — она сокрушенно покачала головой и обняла Полину. Некоторое время та хлюпала носом, уткнувшись в плечо подруги. Потом подняла зареванные глаза: — Лен, а, Лен, посоветуй что-нибудь, умоляю тебя! Как мне сказать Денису, что я передумала? — Что значит, «как сказать»? — удивилась Куприянова. — Прямо, Колобова, прямо! Так и скажи, что не хочешь за него замуж, что не хочешь жить с ним, и пусть немедленно аннулирует этот проклятый договор. В конце концов, с твоей стороны это будет честно. — Ты хоть представляешь, как глупо я буду выглядеть? Кроме того, я сделаю ему больно. — Поля, послушай меня! Пусть лучше один раз — глупо, чем потом мучиться всю жизнь. И вообще, хватит уже играть в милосердие. И если уж на то пошло, твой ненаглядный Кравцов огромное количество раз делал больно тебе. Или ты уже забыла об этом? Ничего страшного — переживет! Лучше уж сейчас все закончить. Потом будет еще больнее. — Знаешь, Ленок, а ты уже третий человек, который мне за сегодня говорит эти слова. — Интересно, интересно, — прищурилась Куприянова. — И кого же еще ты успела посвятить в свои сердечные дела? — Проскурину и Максима Викторовича. Ну, Королева. Мы с ним случайно встретились, когда я к тебе шла. Он мне сказал, что я совершаю такую ошибку, за которую потом будет стыдно. — Вот значит как, — она недоуменно подняла брови, и в голосе ее позвучали странные, доселе не слышанные Полиной, нотки. — Получается, что Макс обо всем знал? Знал и ничего мне не сказал? — Ой, Леночка, — Полина перепугалась, что сболтнула лишнее и зачастила: — Мне пришлось ему сказать о том, что Денис мне сделал предложение. И это я попросила ничего не говорить тебе! Я же знала, что ты будешь нервничать, переживать, а тебе никак нельзя было! Прости меня, пожалуйста! А Максим Викторович не виноват совсем, правда! Елена усмехнулась, и взгляд ее потеплел: — Ладно, верю, верю. Фиг с вами, конспираторы! Ну а по поводу договора, что тебе сказал наш майор?