Андрей поднялся и накинул пиджак. Ничего больше от него нельзя было добиться. Но в интонации его Алек уловил: убийства ещё будут. Руденко остался наедине с Олегом. Стоило бы вернуться в квартиру и позвонить Маше. Уж в том, что она не спит, сложно было сомневаться. Но ещё ненадолго Алек задержался. — Думаешь, этой ночью? Олег пожал плечами и, спохватившись, запоздало ответил: — Не этой. Он даст время поиграть нам. — И кто будет следующим? Алек чувствовал себя мальчишкой, заглядывающим в замочную скважину. Страшно и интересно одновременно, и адреналин кипит в крови. А в скважине темно, как и вокруг. И чьё-то дыхание за спиной. И тени. Много теней, кривых, уродливых, тянущих свои длинные руки к Алеку, танцующих на потолке, на стенах, на полу. И самое безумное, что нет ни потолка, ни стен, ни пола, ни замочной скважины. Ни ключа. — Новый грешник, — это должно было прозвучать как шутка. Но Олег нахмурился и стал собирать в сумку вещи. Алек понял намёк, схватил рюкзак, ветровку и вышел из отдела. Уже спускаясь по лестнице, он отыскал в телефоне номер Маши. Палец остановился над экраном. Над её именем. Алек едва не врезался в спину молодого сержанта, да и то не заметил. Взгляд его был прикован к телефону. Позвонить Маше — звучало проще, чем оказалось на деле. После всего, что ей пришлось сейчас пережить, после обвинений, которые в лицо ей кидал Руслан… Алек же не пытался защитить. И если Маша не захочет говорить, он поймёт… Но он её единственное спасение. И с этой мыслью Алек коснулся экрана. Тихие гудки в ту же секунду сменились протяжным писком и шорохом. Алек выскочил на улицу, добежал до машины. Маша молчала. И её дыхание слилось для Алека с шумом вокруг. Дверь машины захлопнулась, отгородив его от внешнего мира. И в тишине отчётливо прозвучал голос Маши: — Приезжай. Одно слово, и снова гудки. И шум за стеклом, смутный, тихий, как её дыхание. Гудки заглушали его и оставались звоном в ушах. Алек уже опустил телефон. Гудки ещё эхом повторялись, отталкиваясь от закрытых дверей. Стоило прислониться лбом к холодному стеклу, и звуки стихли. Только пульс неровно трепыхался под пальцами. Алек открыл окно, и свежий воздух отрезвил его. Маша сказала приезжать. Значит, он приедет. Не потому что не хочет оставаться один в пустой квартире, а ради дела. Ради Влада. Ради правды. Алек приедет просто потому что. И если потом кто-нибудь спросит об этом, любой ответ будет ложью. Разве нужен человеку повод, чтобы совершить глупость? Маша прислала адрес. Алек вбил его в навигатор и ехал, не думая о дороге. Не будь вокруг столько машин и светофоров, давно остановили бы за нарушение. Алек представлял встречу, прокручивал в голове разговор и начинал всё снова и снова, потому что выходило как-то не так. Алек хотел бы забыть вечер, кофе, эклеры или воспринимать всё так легко, как делал это Влад. Влад. Опять это имя. Алек резко затормозил, едва не вписавшись во впереди стоящую машину. Навигатор подсказывал, что ехать осталось четыре минуты. Алек припарковался у указанного Машей дома и выскочил на улицу. Он стоял теперь перед обычной пятиэтажкой, какими наводнён город. На скамейках у подъезда сидели, громко болтая, ребята-студенты. Две трёхцветные кошки, урча, тёрлись об их ноги. Поздние пташки. Уже совсем стемнело. Алек улыбнулся, проверил телефон и, стараясь не привлекать к себе внимания, быстрым шагом прошёл к подъезду. Но в закрытом дворике, в который едва ли заходят посторонние, появление молодого офицера полиции не могло остаться незамеченным. — К кому хоть, капитан? — окликнул Алека один из студентов. Свет фонаря упал точно на него, и Руденко разглядел веснушки на лице и огненно-рыжую макушку. Алек думал промолчать. И тут подключился второй парень. Пошатываясь, он поднялся на ноги и заплетающимся языком пробормотал: — У нас тут не проходной двор. Этот уже мало соображал. Того же мнения был и его друг, который дёрнул парня за рукав, заставив рухнуть обратно на скамейку. — Вы извините его, товарищ капитан. — Он улыбался, на первый взгляд, приветливо. Но усмешка явно говорила об обратном. — Так к кому же? — Не ваше дело, — отмахнулся Алек и разблокировал телефон, чтобы предупредить Машу. И тут наглец вскочил на ноги и быстро пересёк короткое расстояние, отделявшее его от подъезда. Кошки с криком бросились в разные стороны. Пьяный его товарищ со смехом раскинулся на скамейке, готовясь наслаждаться зрелищем. Алек отступил к двери. Неизвестно, чем бы всё это закончилось, если бы не зазвонил телефон и на экране не высветилось имя Маши. Алек, продолжая следить за студентом, принял вызов. — Я знала, что ты приедешь, — лукаво заявила Маша. — Знаешь, есть тут одна проблема… — начал было Алек, угрожающе поглядывая на рыжего студента, который в недоумении остановился в шаге от него. Маша засмеялась. И ситуация вдруг из напряжённой превратилась в нелепую. Увидев улыбку Алека, студент окончательно растерялся. И только его пьяный товарищ прикрикнул: — Давай, втащи ему, пусть знает своё место! — Капитан Руденко, уголовный розыск. — Алек достал удостоверение, и рыжий, подняв руки, отступил. — Звони в пятую квартиру. Я открою, — раздался голос из телефона. Беспрепятственно, под внимательными взглядами студентов и выглядывающих из кустов кошек Алек нажал нужный номер и через минуту скрылся в подъезде. И только в спину ему ударился очередной вопрос: — Что здесь произошло хоть? Алек захлопнул дверь и поспешно стал подниматься по лестнице. У нужной квартиры он остановился, занёс руку, чтобы постучать, но Маша открыла сама. Алек оказался на пороге простенькой двушки. Под ногами шуршал серый коридорный коврик. У стены стояли деревянные обувница и шкаф. Узкий коридор заканчивался поворотом в кухню. Алек не мог рассмотреть её, но угол холодильника заметил. Маша раскусила его любопытство. — Ничего тут нет интересного. — Она улыбнулась и, извиняясь, пожала плечами. Алек снял ботинки и вслед за Машей прошёл в кухню. На самом деле ему хотелось рассмотреть и комнаты. Но просить было бы излишне самоуверенно. И Алек удовольствовался маленькой кухонькой. В ней только и помещалось, что холодильник, плита, раковина, пара шкафчиков, стол и два стула. Да и ещё, занавешенное светло-фиолетовыми шторками окно. — Лера не убивала. Алек вздрогнул. Маша стояла рядом, вперив задумчивый взгляд в пустую стену, покрытую старыми обоями. — Знаю, — неожиданно для себя признался Алек. Снова это ощущение — ничего нельзя скрыть. — Знаешь? — Маша недоверчиво подняла бровь. — Ты не защищал её. — Слушай, это сложно объяснить. — Алек заложил руки за спину, прошёл от холодильника до окна и остановился. И снова, как в любой ответственный момент, нужные слова вылетели из головы. — Много совпадений, понимаешь? И Алек сбивчиво, но искренне рассказал всё, что сам знал, объяснил суть теории Руслана, её опору. Никому другому Алек так не довериться бы. Даже Нике. А говорить с Машей о том, о чём ей ни в коем случае нельзя было знать, оказалось приятно. Алек чувствовал себя почти героем. Один против несправедливости. Так похоже на сюжет для книги. Маша выслушала и сразу дала свою оценку: — Тень, я её чувствовала, я не лгу. Других объяснений нет, ты же видишь. Я не сумасшедшая. Просто… Лера не могла этого сделать. Другого Алек не ждал. Конечно, он не верил ни в тени, ни в мистику, точнее заставлял себя не верить. И с каждой новой странностью это становилось всё сложнее. Рука Маши легла на его плечо. — Алек. Они оба боялись тени. И никто не мог убить их, кроме меня и Леры. Если ты не веришь Шустову… поверь мне. — Если бы мистикой можно было всё объяснять, — с горечью выдохнул Алек и резко сменил тему. — Завтра в двенадцать будут похороны Влада. Почему именно это пришло в голову, Алек не мог объяснить. Маша смотрела на него с изумлением и сочувствием. Алеку не нравился её взгляд. Пусть лучше смеётся, радость ей больше к лицу. — Я договорилась с Дианой, — невпопад начала Маша. — Наследство её. Мне пять процентов деньгами. Мне хватит этого, чтобы уехать. Единственный вопрос вспышкой мелькнул в голове: «Зачем?» Но Алек подавил его и тихо спросил: — И куда же? Маша смутилась. Алеку это показалось хорошим знаком. Может, она ещё сомневается… Алек хотел задержать её, эгоистично, глупо, бессмысленно, просто хотел. Может, чтобы разбавить напряжённые будни и одноцветные выходные или чтобы хоть один человек, не считая родной сестры, говорил ему правду и понимал. Или чувства взяли своё. В любом случае Алек не мог отпустить Машу. — В Москву, — совершенно спокойно отозвалась Олейник. — Я давно хотела. Выучусь в… — Не стоит, — перебил Алек. — Москва того не стоит. Ты там задохнёшься. Там жизнь другая, там всё другое. Там… не будет тебя. — Только тень, да? — улыбнулась Маша. Момент как нельзя плохо подходил для шуток. Маша тоже поняла, и щёки её залил розовый свежий румянец. Алек вдруг понял, что напоминает ему эта ситуация. Вот также он оправдывался, отшучивался перед Майей, когда решил уехать. И также это было нелепо. И он говорил тогда правду, чистую и жёсткую. Маша тоже не могла лгать. Не лгут, не скрывают люди с такими глазами. И Алек не стал больше допытываться. И к Москве он больше не возвращался. Постукивая пальцами по ручке, он пил кофе с молоком и пытался объяснить Маше, что вообще такое работа в полиции. — Почему полиция? — Детская мечта. Маша глотнула кофе и вдруг выпалила: — А я мечтала стать балериной. Как видишь, не стала. И разговор, петляя, завиваясь кольцами, закружился в танце из слов, смеха, случайных взглядов и неловких касаний. Для Алека всё той ночью было простым и понятным. Утром же болтовня с Машей показалась ему настоящим лабиринтом. И самое обидное: ни одной из целей Алек не достиг. Он не узнал ничего нового о деле и не отговорил Машу ехать в Москву. Глава 14 Алек вернулся домой в три. В четыре, расчертив схемами три листа и в итоге всё перечеркнув, упал на диван. И только в пять ему удалось провалиться в беспокойный сон. Кошмары приходили снова. Они смешивались с воспоминаниями и сменялись так быстро, что казались реальными. И ни одного Алек не помнил на утро. Только вскочил он в половину восьмого, мокрый, взъерошенный, с бешено бьющимся сердцем и абсолютно разбитый. Одеяло валялось на полу, простыня скомкалась и ухмылялась Алеку с постели. В горле пересохло, голова трещала. Ещё и в первых лучах солнца простая мебель комнаты выглядела совсем живой. Шкафы, приоткрыв дверцы, переговаривались. Форточка распахнула пасть. Уродливые кривые морщины появились на шторах. И стены следили за этим немым представлением. Холодная вода привела в чувства. Но противное скользкое ощущение чужого присутствия не уходило. Алеку казалось, что за ним кто-то пристально наблюдает. И даже не снаружи, а изнутри. Словно его мысли невероятным образом стали доступны для кого-то ещё. Может, для стен. Сколько уже в них схоронено секретов… Алек приехал в отдел едва ли не раньше всех. Оставаться в доме значило медленно сходить с ума. На улице это странное ощущение исчезло. Алек даже остановился перед машиной, разглядывая собственную тень, но ничего странного и тем более мистического не заметил.