— Выходит, призраки существуют, — недоверчиво, удивлённо и в то же время абсолютно спокойно. Ника разглядывала свои руки. И Алек тоже опустил глаза. Он и не заметил, что всё это время касался ладошки сестры. Ника руку не убрала, пошевелила пальцами, словно проверяла, не сон ли всё это, закинула ногу на ногу и задумчиво замолчала. — Значит, мы ничего её знаем о мире. Алека тянуло на философию. Слабо протестовал засыпающий разум. Фантазия играла на струнах ощущений и предчувствий, и эта музыка легко заглушила бурчание логики. — Но как ты её поймаешь? Она же тень, — слабо возразила Ника и, не дождавшись ответа, устроилась на плече Алека и закрыла глаза. — Поймаю, обязательно поймаю, — невпопад ответил он, убирая за ухо её растрёпанные волосы. Ника спала. Ночь легла на её лицо. Свет, и тень плясали на нём также, как на потолке и на стенах, и повсюду в комнате и во всём мире. Она улыбалась во сне. И черты её казались мягкими и спокойными. Мотылёк выбрались из радужек её глаз и искрились на волосах. Тихо вздымалась грудь. Ровное дыхание щекотало кожу. Алек не двигался. Он не мог видеть часов за спиной. А дыхание Ники и стук ветра за окном оказались громче секунд. Он не мог взять и телефон, оставшийся в рюкзаке на тумбочке. Ничто не напоминало Алеку, что у него осталось мало времени. И как может идти время в мире, где всё спит, всё живое неподвижно, а неживое неизменно. Алек не узнавал себя в мыслях, которые сливались из когда-то увиденного, когда-то прочитанного, из всех потрясений и воспоминаний последних дней. Он пробегал по минутам разговора с Никой. Убийца не человек, тень в обличии человека. Он проникает в мысли любого и принимает физический облик любого. Поэтому все убитые перед смертью боялись тени. Он проник в особняк, находясь внутри самого Нагилёва и потому не попал на камеры. Потом, в гостиной, он превратился в одного из тех людей, которым Нагилёв своей жадностью сломал жизнь, и убил его. Выбрался из особняка он, став тенью Маши. Влада он тоже преследовал и в обличие девушки, той самой неизвестной девушки с фоторобота, пробрался в квартиру. Наверное, Влад уже познакомился с этой девушкой-тенью в баре. И ему хорошо было в её обществе, потому что тогда из него самого выходила тень. Эта девушка и убила Влада и ловко подставила Леру, которой на самом деле не было ночью дома. А потом, наверное, она заняла место самой Леры. И именно с ней, с тенью-убийцей, говорили Алек с Камиллой. Тень играла, подкидывала подсказки всё это время! Третье убийство: тень была в обличие Гриши. Сначала она напугала его, потом забрала его тело и наказала Милану за театральную жизнь. Тень, преследуя Андрея, заставляя его проживать заново два худших своих кошмара, пыталась разрушить доверие между ним и ребятами. Она знала о ловушке. Каждый ход она знала заранее. А потом тень взялась за Камиллу и не стала скрываться, когда убивала Дорохова. И всё это время она приходила к Алеку. Нет, приходила она ко всем, но только к Алеку — постоянно, неизменно, медленно, кадрами выдавая воспоминания. Она играла. И играла она с Алеком. Тот человек в цветной нелепой одежде… Неужели он тоже подсказка? Неужели намёк на перевоплощения тени? Всё это перелистывалось в голове, как страницы книги, мелькало и пропадало. Алек ещё не понял, не поверил окончательно. И завтра утро упадёт на него и закружит в водовороте. А пока даже самые ужасные мысли казались лёгкими, как та дымка на луне, и прозрачными, как тени на потолке. Ника спала уже крепко. Алек повёл плечом: она не пошевелилась. Тогда Алек медленно поднялся. Ника не проснулась, когда он положил под её голову подушку. Мир пошатнулся, вздрогнул. И Алек ещё больше убедился в иллюзии всего происходящего. Только иллюзия может вот так поплыть перед глазами и разойтись разводами света на потолке. Алек подошёл к окну. Оно оставалось непроницаемо твёрдым и холодным. Тогда Алек потянулся к ручке, повернул её и дёрнул на себя. Ветер ворвался в комнату. Ручка выскользнула из неподвижных, словно чужих пальцев. Рама стукнула по плечу. И на секунду Алек проснулся. Ветер откинул назад волосы и ударил в лицо ледяной струёй, залетел под рукава, за воротник, обдав горячую кожу свежей прохладой. Он пробежал по всей комнате, всколыхнул пучки темноты. По потолку проплыли волны света. Мушки и мотыльки куда-то исчезли. Край одеяла приподнялся, словно открылся тёмный рот. И Алек захлопнул окно. Ветер снова остался за стеклом. Там он бушевал, здесь — утих, опустился на пол и, ворочаясь, заснул. Алек бережно подоткнул одеяло Ники, остановился на секунду у дивана, чтобы прикоснуться губами к тёплому, немного влажному её лбу. Он выключил свет. Лампочка в последний раз моргнула и погасла. Срослись клочки темноты, окружили Алека, совсем лёгкие, прохладные и не такие колючие, как ветер. А в окне ещё горели огоньки. И луна боролась с облаками. Вот куда пропадает свет. Он сбегает, ускользает сквозь окна и двери, сквозь щели в полу. И где-то там, за стеклом, продолжает бродить, пока солнце не даст ему силы разрастись и вытеснить темноту. Тогда темнота также свернётся в углу в клубочек и будет ждать наступления ночи. Нет, тени не пропадают. Алек опустился в кресло, пытаясь подавить зевоту. Мысли окончательно спутались. За окном стало немного светлее, словно блеск лампочки на самом деле вырвался на свободу. Алек не смотрел на часы. Но где-то совсем глубоко в голове мелькнула единственная здравая мысль: «наверное, уже почти четыре». Алек не мог тратить драгоценное время на сон. Но стоило голове коснуться подушки, и он провалился в темноту. И ночь, сжалившись над ним, не подкинула ни теней, ни снов. Глава 28 Свет ворвался в сон Алека слишком резко. Он ударил по закрытым векам, отпустил солнечных зайчиков бегать по лицу. И Алек, зажмурившись, поднялся с кресла. Тело ныло, по ноге судорогой пробежали колючки, словно одновременно сотни маленьких иголочек впились в кожу. Алек заставил себя открыть глаза, и свет едва не ослепил его. Он рвался из окна, которое ночью так и осталось незанавешенным. Разминая ногу, Алек поковылял к подоконнику и, вцепившись в него, стал вглядываться в небо. Это было новое и совершенно чистое, заново рождённое небо. Солнце стояло ещё совсем низко и посылало первые лучи в окна. Ни единого облачка на голубой глади. Только тонкий шлейф дымки от пролетевшего недавно самолёта расплывался от ветра и от времени. Алек бросил поспешный взгляд на часы. Большая стрелка едва перепрыгнула через цифру шесть. Алек облегчённо выдохнул, на цыпочках прошёл к тумбочке и схватил телефон. Пусто. Неужели ребята решили последовать его совету и хоть немного отдохнуть? Будильника не было. Алек забыл поставить его ночью. Выходит, ему просто повезло, что солнце попало в цель и шторы оказались раздвинуты. Алек чувствовал себя довольно бодро. Только глаза никак не открывались и всё болели от яркого света. Впрочем, в кресле Алек засыпал уже не в первый раз и тем более не впервые вставал в шесть после почти бессонной ночи. Ледяная вода привела в чувства. Алек зачесал набок волосы. Вышло не слишком опрятно. Но внешний вид его мало заботил. Только мятую рубашку всё равно пришлось сменить. На всё это ушло не больше десяти минут. Алек снова остановился у окна. Солнце улыбалось веселее. Алеку это не нравилось. Сегодня слишком важный день для улыбок. Медленно проступали в его памяти разговоры прошедших дня и ночи. Алек остановился на последних. Он помнил их, как человек, едва проснувшись, помнит сон, чётко, но не веря, сквозь призму скептицизма. Только своё право не верить Алек уже исчерпал. И сколько бы ни извивалась логика, ночной мистический вариант прочно укрепился в голове и дал начало теории. Ника пошевелилась, одеяло зашуршало, стекло по дивану и водопадом складок и брызгами пыли скатилось на пол. Ника, растрёпанная и заспанная, вынырнула из-под него. Она заметила Алека, готового к выходу, и сразу как-то засветилась. Когда Ника убежала в ванную, Алек насторожился. А когда появилась снова, аккуратная, насколько можно за десять минут девушке привести себя в порядок, Алек всерьёз испугался. — И куда ты собралась? — Он старался говорить невозмутимо, с насмешкой. — Я иду с тобой. От Ники можно было ждать упрямства. Его-то Алек и боялся. Если Ника чего-то захотела, отговорить её почти невозможно. Тем более если это что-то связано с самим Алеком. Поэтому после нескольких символичных аргументов и просьб Алек согласился с одним условием: ни на одну операцию Ника не поедет. — Выходит, охота на тень? — заметила Ника, довольная своим успехом. — Но не на призрака, — парировал Алек. Ника удивлённо подняла брови, помнила ночные рассуждения. Алек пояснять не спешил. Тень, которая ночью казалась призраком, стала вполне реальным человеком. Алек не отказывался от совместной с Никой теории о тенях. Но ведь это не значило, что убийца — неуловимый невидимка. Это человек и не человек одновременно, один из самых обычных с виду людей, ведущий двойную, тройную и многие другие жизни. И этим человеком может быть кто угодно. Хоть он сам. Тогда выходило, что правы были все. И Макс, который твердил о мистике, и здраво рассуждающий Руслан. Алек не стал докручивать эту мысль. Он чувствовал, как близко подошёл к черте. Ещё и голос Олега в голове повторил: «Кто угодно. Любой из нас. Хоть все мы». Они неслись вдвоём по трассе, редкие машины сновали мимо, как рыбёшки, незаметные и обыденные. Ника, положив подбородок на ладонь, смотрела в окно. Сквозь мутное отражение Алек видел её глаза. Они были цвета домов, деревьев, неба, ярких заборов и витрин магазинов. Полупрозрачным призраком висело в воздухе ее лицо. И проносящиеся мимо городские пейзажи расхватали его на части. Алек тоже смотрел в окно, вперёд, на пустую серую полосу дороги, на ранних пташек, уже мчащихся куда-то пораньше. Краем глаза он замечал и длинные, выстроившиеся вереницей вдоль дороги дома. Их огни и тени, их многочисленные подмигивающие глаза провожали машину. Но несмотря на пробуждающуюся жизнь вокруг было пустынно. Город просыпался за окнами машины. Внутри же царило задумчивое молчание. Алек несколько раз тянулся открыть окно и останавливал себя. Словно стоит впустить уличный ветер, и что-то сломается. В отделе тоже было пустынно. Часы шли громко. Шептались со шторами подрагивающие документы и прикреплённые к доске фотографии. Щёлкали клавиши. Грохотали колёсики кресла. И хлопнула дверь. Алек не успел ухватить её. Сквозняк оказался быстрее. — Вовремя, — бросил, не оборачиваясь, человек в кресле. И снова запела клавиатура. Над спинкой кресла возвышались плечи. На них яркими пятнами лежали погоны. Волосы примялись на макушке и так и остались, словно их хозяин не нашёл времени для зеркала. Снова щелчок. На экране компьютера высветилось видео. Алек повернулся к Нике. Он не хотел смотреть на это снова. Ника же, напротив, заинтересовалась. Она поспешно пересекла кабинет. Олег обернулся, и со скрипом отъехало кресло, освобождая место новому зрителю. Ника пристально следила за фигурами на экране. Олег с не меньшим вниманием смотрел на Алека. И взгляд его спрашивал: «Зачем ты её притащил?» Алек прикрыл глаза, мотнул головой и пожал плечами, мол что он мог сделать, Ника всё решила. Олег махнул рукой и вернулся к компьютеру. И от его мнимого обвинения не осталось и следа. Он уже что-то рассказывал Нике. Алек ещё с минуту смотрел, как в отражении тёмного экрана в глазах Ники зарождается те ночные мотыльки. Только на этот раз они были похожи на яркие крапинки на глубине радужки. Алек и не замечал раньше за Никой такого увлечения расследованиями. День начинался совсем не так, как представлял Руденко. Руслана не было вовсе. Олег ни слова не сказал о вчерашнем инциденте. Солнце вовсю заливало столы и покачивалось на приподнятых полосках жалюзи. Андрей и Камилла одновременно за пять минут до семи появились на пороге. Макс, как и положено, опоздал, влетел в отдел, запыхавшийся и взъерошенный, и автоматически затараторил оправдания. Только через пару минут он поверил, что Руслан и не приходил. Последним примчался Сеня. Поправляя волосы одной рукой и другой придерживая спадающую с плеча сумку, он в недоумении остановился на пороге. Тоже ждал чего-то другого. Всё утро Алека преследовала навязчивая мысль: «Сегодня всё начнётся и закончится». Почему тогда это утро вовсе не походило на начало конца? Оно было слишком обычным для дня, когда должен решится исход дела. Алек и не знал уже, что принимать за обыденность. Между по-настоящему обычными днями и расследованием разверзлась пропасть. И если замкнутость Андрея или отрешённость Камиллы раньше показались бы странными, сейчас они стали нормой. Все были подавлены, увлечены и напуганы одновременно. Алек нарочно проследил эту тоненькую чёрную ниточку в каждом. Камилла остановилась у окна, место у которого не успел занять Алек, и упорно не замечала, что происходит за её спиной. Макс крутился на стуле, грыз карандаш и не принимал в обсуждении участия. Олег и Андрей, напротив, говорили много. Сеня так и стоял у приоткрытой двери и в недоумении разглядывал разношёрстный коллектив. Конец начался, когда Андрей прошёл к доске и одним словом перебил все остальные звуки. — Время… — И ветер затих, воздух остановился. Часы услышали, что их звали, и тоже притихли. Андрей прочистил горло и продолжил: — У нас мало времени. Шустов звонил. Он будет вечером. Андрей смахнул с доски магниты и фотографии, стёр все записи. Прозрачное полотно и открытый маркер в его руке — вот оно, то, чего ждал Алек. Все встрепенулись. Дрожь пробежала от одного к другому и, замкнув круг, вернулась к Андрею. Все, затаив дыхание, смотрели на него одного. Андрей чертил схему, заново распределял снимки, раскладывал уже известное, умещал в рамки таблицы. Алек следил за следом маркера, а на самом деле за следом мысли Андрея. Он поймал эту мысль и смутно понимал, к чему она ведёт. — Это… — Воронцов шагнул в сторону и закрыл маркер, — …всё, что мы знаем с точки зрения логики. Алек подался вперёд. Он хотел говорить обо всём, о чём думал ночью, каким бы безумием это ни казалось. Алек понимал, что именно на мистическую сторону дела намекал Андрей, когда упомянул логику. Одновременно с ним подался вперёд, вскочил с кресла и Макс. Только Андрей одним взглядом и едва заметным движением головы пресёк порыв. В глазах его была лукавая добрая интрига. В этом вскользь брошенном взгляде Алек узнал прежнего Андрея. — Остановимся на логике. Андрей снова был в своей стихие. Он стоял впереди всех, он задавал ритм расследованию. Алек смотрел на него и думал, что никогда вот так не говорил бы Шустов. И паутинка на доске казалась ему понятнее любых идеально ровных и выверенных схем Руслана. — Сначала мы должны оправдаться. — Андрей по-отечески нежно улыбнулся Камилле. — Оправдаться так, чтобы даже Шустов не смог подкопаться. И тогда мы сможем искать настоящего убийцу, — и такой же взгляд Андрей послал Максу. Но подошёл он не к Вихрову и не к Стрельцовой и даже не к своему столу. И почему-то Алек знал, что так будет. Андрей положил руку ему на плечо и взглядом указал дверь. Алек понял намёк. Он обернулся, когда ручка уже мелькнула перед глазами. Все стояли у доски и слушали непривычно разговорчивого в это утро Олег. И Андрей закрыл дверь перед носом Алека. Щёлкнул уныло замок. Андрей прошёл в конец коридора, убедился, что никто не может слышать, и только тогда заговорил громким шёпотом. — Ты был там. — Он тщательно подбирал слова. Алеку это сразу не понравилось. — Я имею ввиду, ты видел и меня, и Камиллу. Ты был ближе всего в обоих случаях. В словах Андрея Алек слышал намёк. Или это снова разыгралось воображение. Но Андрей подтвердил опасения, когда опустил глаза. И Алек не выдержал напряжения. — И что это значит? — прошептал он и инстинктивно обернулся, чтобы осмотреть коридор. Пусто. Двери закрыты. Андрей молчал только пару секунд. Алек успел перебрать в голове и отвергнуть с десяток мыслей, пока не наткнулся на ту самую. Подходящую. Он говорил твёрдо. А внутри что-то надломилось и упало от понимания, что вот сейчас Андрей поднимет голову и подтвердит этот бред. Но главное, то самое, так и не было произнесено вслух. — Значит, это не ты и не Камилла… Руслан тоже?.. — Думаю, да. — И Андрей поспешно добавил: — Это ничего не значит. Никто и не верит. Минута. Её отчитывали часы в отделе, за стеной и десятком метров пустого коридора. Им вторил шум в ушах Алека. Её хватило, чтобы подходящая мысль укрепилась в голове. И Алек понял, что чувствовала Камилла в той квартире и о чём думал Андрей под градом обвинений Макса и Руслана. «Кто угодно. Любой из нас. Хоть все мы», — снова вспомнил Алек. Неужели, это возможно? И знал ли Олег, как был близок к правде?