Странное ощущение — не доверять самому себе. Алек вспоминал видео с тех двух камер и понимал, что не может точно сказать, нет ли где-то камеры, где с ножа в его руках капает кровь. Или это видео должно быть дальше, в следующем раунде… но ведь он может оправдаться!.. — Почему тогда он дал мне время? — Алек задал последний и единственный, совсем вроде неважный вопрос. — Почему, если он меня подозревал?.. — Руслан тоже всё это ненавидит, — тихо отозвался Андрей. — Пойми же, он не хочет никого из нас подозревать. Теперь Алек опустил глаза. Сочувственный и немного осуждающий взгляд Андрея давил на него. Тот чёртов пистолет, те угрозы! Зачем всё это было? Вот почему не пришёл Руслан сегодня, и не придёт до самого позднего вечера, и найдёт повод дать ещё немного времени, лишь бы оттянуть обвинения. За холодностью, за строгостью всё это время скрывался друг, в котором Алек упорно видел врага. — Он же подошёл ко мне потом. — Алек осёкся. Он вспомнил грустную улыбку Руслана, странное дружеское обращение и понял: Руслан тогда уже подозревал, но не хотел верить. — Пойдём. — Андрей потянул Алека за локоть. И они вернулись в отдел, словно и не выходили. Олег продолжал говорить. Остальные слушали. Один Сеня обернулся и удивлённым взглядом приветствовал Алека. Никто больше и не заметил. Алек стал вслушиваться в слова Олега и вдруг понял, что, прям как когда Андрей рисовал схемы, знает, что будет дальше. Через всё это он прошёл уже ночью. И Андрей то ли заметил его нетерпение, то ли сам устал ждать, но снова взял на себя роль лидера. — Алек, что скажешь? Вот зачем на самом деле звал его Андрей. Чтобы через него выйти на эти детали, которые сломают подозрения. Алек не чувствовал, как ноги понесли его к окну, как пальцы коснулись стекла и побежали вниз за падающим листом. Он вспоминал. Что-то другое, более подробное, чем видео, стояло перед глазами. Оно было размытым, но Алек чувствовал: он знает то, чего ждёт Андрей. Что-то не давало ему покоя. Не только в глазах и ноже было дело. Что-то ещё отличало ложного Андрея от настоящего. Солнце подмигнуло снаружи, золотой комочек мазнул по стеклу и скрылся. И Алек вспомнил. Там, ночью: золотой отблеск. Золочёная цепочка. У Андрея — серебряная. Алек так и подскочил, в прыжке развернулся, добежал до доски, схватил маркер и размашисто зачеркнул имя Андрея. И не успел никто из коллег словами выразить недоумение, как он скороговоркой выпалил: — У того Андрея была золотая цепочка. Макс и Сеня переглянулись. Показалось, или узнавание мелькнуло в их глазах? Если и они вспомнят, то сомнений не будет, все поверят. И Алек вдруг понял, что ему всё равно, кто поверит. Его вера нашла опору, за которую можно зацепиться. Алек больше не сомневался. — Это не многое доказывает… — несмело начал Сеня. Остальные с ним согласились. И всё равно имя было вычеркнуто. Андрей показал спрятанную под рубашкой серебряную цепочку и кинулся к компьютеру. Но включил он другое видео. И снова ложная Камилла, держа за спиной нож, подкралась к Дорохову. И тут Андрей остановил запись, приблизил кадр. Он явно пытался разглядеть что-то конкретное. Алек наклонился над экраном. Теперь лица Камиллы видно не было. Ковёр, по которому через пять секунд потекут первые алые полосы под её ногами… — Есть. — Андрей оттолкнулся от стола. Монитор пошатнулся, но решил не терять равновесие. Олег вернул ему прежнее положение и тут же едва не повторил ошибку Андрея. Он тоже заметил. Алек не успел. Андрей раскрыл все карты. — Туфли на каблуке, на высоком каблуке! — воскликнул он и зачеркнул имя Камиллы. Первый пункт ещё неозвученного, но уже всем известного плана был выполнен. А солнце лениво катилось по небу в сопровождении стражей-облаков. Оно, уже не скрываясь, атаковало столы, и Олег опустил жалюзи. На часах к десяти приблизилась коротенькая стрелка, и её догоняла длинная. Андрей стоял у доски, на которой появились всего две новые косые линии. Но от этих линий вся паутинка-схема казалась другой, правильной. — А вот теперь можешь говорить, — усмехнулся Андрей и отошёл, уступив место Максу. Уже в третий раз за утро Алек знал заранее, что будет сказано вслух. Сбивчиво, активно жестикулируя, Макс озвучивал всё то, что, прикрыв глаза, шептала ночью Ника. И Алек принял эстафету. Под его пальцами скользил маркер. Новая схема вплеталась в старую. Алек прослеживал путь человека-тени от особняка Нагилёва до квартиры Дорохова. Одно он скрыл — свою роль в этой игре. А в ней Алек не сомневался. Ни к кому больше тень не являлась так часто и не расписывала в красках всю жизнь. Андрей сам заметил, что именно Алек появлялся в нужный момент в нужном месте. Он видел вещие сны, он не попал под прямой удар… И ему было, что скрывать. — Значит, игра, — потирая переносицу, пробормотал Андрей, когда Алек закрыл маркер. На доске переплетались тонкими змейками имена, места, время. И все они сводились к одному жирному вопросительному знаку. — Он даёт подсказки. Ему незачем было притворяться Лерой. Дело превращалась в детский квест, только окрашенный багровыми полосами и звенящий настоящим металлом. Но квесты, как и всякие игры, заканчиваются. Исхода два:.. — Если есть подсказки, значит, не такой он неуловимый, — предположил Сеня. Очень уж неуверенно. …победа… — Он принимает любой облик и становится частью сознания любого человека, — сухо констатировал Олег. …или поражение. — Кто угодно, — губы шевелились против воли Алека. — Любой из нас, — прошептал Андрей. — Хоть все мы, — тихо закончил Олег. И это последнее «мы» удалось о потолок, отскочило в пол и забилось, как птица по клетке, в черепной коробке. Магическое воздействие последних слов рассеялось в сгустившемся воздухе. Олег как человек имеющий репутацию самого невозмутимого взял на себя обязанность подвести итог, собрать в одну кучу всё, что успели наговорить Алек и Макс. — Убийца принимает облик любого человека и становится тенью в самом буквальном смысле. При этом он оставляет подсказки. Мотив — развлечение и месть? Безумие? — Значит, всё-таки человек. — Алек уже успел забыть о присутствии Ники. Она сжалась в кресле в углу у окна. И компьютер Олега закрывал её от Алека. — Точно не призрак, — улыбнулся Андрей. И Алек тоже не сдержал улыбки. У них слишком много общего. — Итак, человек, который живёт под одним именем, которого мы, может быть, под этим именем знаем. Выходит, кто угодно. Возвращаемся к началу, — закончил Олег. Но даже такая бесперспективная концовка не могла остановить коллег. Они вошли во вкус. — Верный ход, — бросила Камилла и как-то ожила, подтянулась. — Как по нотам, — одновременно выпалили Алек и Макс, переглянулись и неожиданно для себя рассмеялись. Возвращалось время. И последний рывок остался, чтобы вернуть его окончательно. Одно имя, одна операция — и дело закрыто, отправлено в архив и забыто. Хотя насчёт последнего Алек сомневался. — Ищем подсказки, — объявил Андрей. И ассоциация с квестом стала ещё более яркой. Алек вернулся к столу, включил компьютер. Тот зажужжал спросонья, возмущённо пискнул. Но Алек не успел даже ввести пароль. На его плечо снова легла ладонь. Пока Алек поворачивается, он гадал, кто окажется за спиной. Верной версии в списке даже не оказалось. — Ненадолго, — попросил дрожащий голос. Камилла всё это время скрывалась у окна, не принимала участия в обсуждениях. А сейчас, стоя к ней так близко, Алек видел: она задыхалась, щёки горели, алые пятна проступили на белёсой коже, губы подрагивали, глаза оставались сухими, но опустели и потускнели. Они вышли. Они остановились на углу. Она оперлась на стену, возвела глаза к небу, закашлялась. Она была надломлена, но не сломана ещё до конца. Близка к падению. — Я не могу понять. — Она осеклась. Мимо пробежали дети. Алек отвлёкся на их шумные разговоры. Камилле хватило этого, чтобы взять себя в руки. — Без всяких теней я вижу его. Я не хочу вспоминать и вспоминаю. Наше море, вечера в его квартире, его глупые шутки и эти компании. Я их ненавидела. А он таскал меня по паркам, по барам. И ел потом одни макароны. Я помню его только таким. Таким, каким я его встретила. И я думаю, что… в нём больше было хорошего. Он дал мне этот год. И знаешь… Наверное, я всё это любила. Камилла стояла каменным изваянием. Казалось, коснешься её и заразишься холодом. Было легче, когда она плакала. Алек заговорил тихо, под аккомпанемент городского симфонического оркестра. Музыка его была прерывиста и печальна. — Я помню сон, ещё до всего этого. В глазах Камиллы вспыхнуло любопытство — худший враг всех тяжёлых мыслей. Алек понял, что задел верную страну. — Темнота. И я пытаюсь догнать поезд. А поезд тот самый, на котором я приехал сюда. — Он остановился. Мимо с грохотом промчался грузовик. — Не беги за ним. Не повторяй моих ошибок. Я знаю, что такое прошлое. Камилла верила. Она смотрела наивными широко раскрытыми глазами Сени. На перекрёстке стоял, заложив руки за спину, Макс. Камилла не могла его видеть, зато заметил Алек. — Будущее лучше. Он не знал, что выдал его: улыбка или устремлённый в одну точку взгляд. Камилла обернулась и смущённо опустила глаза. И Алек заметил, как совпали в его словах Макс и будущее. А Камилла, вместо того, чтобы побежать к перекрестку, бросилась ему на шею. Её горячее «спасибо» коснулось мочки уха и защекотало в носу. Алек обнимал Камиллу и чувствовал себя стариком-отцом, утешающим дочь. Так неправильно! Не ему учить Камиллу жизни. Он и сам-то не научился жить. — Что-то случилось? — Это Макс подошёл ближе. Камилла отстранилась от Алека, поправила наощупь волосы, смущённо пробормотала: «Ничего». И всё это она делала, глядя куда-то на дорогу или сквозь дорогу. Макс, напротив, не отводил от неё взгляда. И Алек, воспользовавшись заминкой, сбежал за угол, где недавно стоял Макс. Он не выдержал, оглянулся. Голова Камиллы лежала на плече Макса. Их пальцы переплелись. И в объятьях их было что-то совсем не похожее на простые дружеские обнимашки. Мимо по улице прихрамывала старушка. Она непозволительно долго и открыто разглядывала Камиллу и Макса. И когда старушка вышла к перекрестку, Алек услышал её доброе ворчание: — Молодость… Счастливые… Он вернулся в отдел. Никто не спросил ни о Камилле, ни о Максе, а Алек не выдал. Он подошёл к столу. И компьютер заворчал, тихо, по-доброму. Щёки стянуло от странной улыбки, которую Алек старался подавить. Не время радоваться. Но Алек чувствовал себя непозволительно счастливым. Почему-то когда рядом люди счастливы, в какой-то момент их счастье передаётся и тебе. Камилла и Макс вернулись и молча разошлись по своим местам. Но Алек поймал на себе их взгляды. Восторженный — Макса и благодарный — Камиллы. Они и не посмотрели друг на друга, и с одинаковым усердием забегали по клавиатурам их пальцы. И Алек тоже открыл составленный на днях документ, пробежал глазами по строчкам, стёр половину и в конце концов тихо поднялся и подошёл к доске. Он стоял и рассматривал паутинку, медленно, деталь за деталью пробегал глазами по цепочке событий. Интуиция кричала, что убийца близко, что Алек знает его. И он непроизвольно оглядывался на коллег и на Нику, которая казалась частью коллектива. И чем дольше Алек слушал внутренний голос, тем больше запутывался в этом лабиринте ниточек и фотографий. Кто может играть с ним? Не с ребятами, не с полицией в целом, а с ним одним. Кому нужна эта месть? У кого повышенное чувство справедливости, ненависть к жадности, легкомыслию, предательству и лжи? Кто мог устроить это безумное шоу для… одного зрителя? И Алек снова осматривал кабинет, останавливался на лице каждого, и собственные мысли казались ему безумием. Безумие… ведь этот убийца — безумец, вздумавший вершить справедливость. Или разочарованный в жизни человек, которому нечего терять? Или всё вместе? Алек чувствовал, что подбирается ближе. Как слепой, он шёл на ощупь, и только шестое чувство подсказывало, что идёт он в правильном направлении. Фоторобот! Алек подскочил к Максу. Он как раз рассматривал… только не тот фоторобот, а его варианты. И Алек вспомнил, как точно также стоял за спиной Макса и как вместе они сочли это глупостью и откинули, забыли. А эта картинка — пожалуй, главная подсказка. — Больше не думаешь, что перебор, — усмехнулся Макс. Алек не ответил, перехватил мышку и приблизил оригинальный фоторобот. Снова на него смотрела молоденькая девушка. Такую встретишь — не забудешь. Было в ней что-то необычное, то, что выделяет одно лицо среди десятков и сотен других лиц. Много людей с высоким лбом, чёлкой или чёрными волосами. Но черты, острые и мягкие одновременно. И глаза, большие, выразительные, хоть и неживые… Алек помнил их живыми… Он смотрел и с ужасом осознавал, что вот-вот прикоснётся к правде. И эта правда его затянет бездну. Вот такую вот бездну далёких серых глаз. Шэдоу… Почему она взяла это имя? И почему Алек думал сейчас об этом имени? Наверное, чтобы не думать о том, что действительно важно? У тени не может быть прошлого. А какое прошлое было у неё? Она никогда не говорила о прошлом. Она всё строила планы на будущее… И ещё она умела ненавидеть. Значит, прошлое всё-таки было. Она умела любить. Алек не умел.