— Убил по неосторожности Кириллову. Спрятал под моей ванной товар. Зачем? Решил спрятать у сотрудника полиции, чтобы подстраховаться. Знал, что я под ванну не полезу никогда. Я и не лазила. Пакет нашел посторонний человек. — Волков не посторонний, — с неожиданным уважением произнес Палыч. — Он до всего додумался раньше всех вас. — До чего додумался? До того, что в силовых структурах есть кто-то, кто контролирует бизнес с контрабандой камнями? — Сначала он додумался до того, что его брата банально подставили под раздачу. Потом понял, что за этим стоит кто-то из ментов. Не могла бандитская шелупонь так грамотно сработать. И принялся так рыть… Даже страшно стало от его раскопок. И он ведь додумался, стервец, что это кто-то из тех двоих, что вели следствие по делу. — Ты и я? — уточнила Даша. И тут же возмутилась: — Палыч, но мы же работали! Так работали, что спать было некогда. — Ох, Панина… — он снова глянул на нее глазами незнакомого человека. — Какая же ты наивная. И доверчивая. Обмануть тебя — раз плюнуть. Это ты, ты, понимаешь, работала. А я всю твою работу сводил на нет. Потому и дело в «глухарях». — Это ты их убил? — Нет, конечно! С ума сошла! — он с такой силой отшатнулся, что едва не упал с пенька, на котором сидел. — Убить было кому. И это не я решение принимал о наказании. Братва. Мое дело было подставить. — Камни подменил ты, — утвердительно покивала она, Палыч не возразил. — Ты… И того парня, которого я в кафе задержала, ты отмазал. Как его фамилия-то, припомнить бы? Гордеев? Твой человек? Палыч молча кивнул. — Потому ты и скрыл от меня, что он задерживался по подозрению в хранении запрещенных препаратов. Сказал, что парень чист. Выходной день, кто станет выяснять? А он работал на тебя. И он, и Коленька, и Кириллова. Масштабно, Палыч. Что могу сказать! А тут еще товар, который Коля с Кирилловой решили у тебя отжать, нашли у меня под ванной. Какая удача, да? Я сама тебе его отдала. Тебе даже суетиться не пришлось. Вот стечение так стечение обстоятельств. — Как ты поняла, что твоего Николая я?.. — он поискал удобное слово, не нашел. И не закончил. — Как я поняла, что Коленьку убил ты? — Он снова кивнул, не проронив ни звука. — Он назвал тебя Сантой. А он только тебя так называл. После того, как ты однажды нам перед Новым годом ель красивую принес. С тех пор редко, но называл так. Он, когда понял, что умрет, назвал тебя. — Не доказательно. — Палыч выразительно глянул на ее грудь. — Слушают, небось, нас? Теперь пришла ее очередь молчать. — Пусть слушают. Доказать мою причастность будет сложно, Панина. Ни улик. Ни свидетелей. — Ошибаешься, Палыч. Ты засветился на регистраторе одной машины в соседнем дворе, когда приехал Коленьку убивать. Сложно было, но Васюков, ты же его знаешь, дотошный. Нашел. — Ничего не доказывает, — вяло опротестовал он, бросая нож в гору почищенной рыбы. — А мы и не будем, гражданин Лисицын, — раздался раздраженный голос Васюкова от распахнутой калитки. — Для начала отстраним от службы. Под подпиской походишь. Только долго ли будешь ходить, не знаю. Братва, как ты изволил выразиться, уже знает, кто подставил их парня пять лет назад, кто их так водил за нос. Стоило намекнуть одному, как уже последняя кошка в их коллективе узнала. Так что ходи и оглядывайся. Ну! Сам пойдешь к машине или ломать тебя? Смотри, ребята на взводе. Устали ждать. — Сам пойду. Палыч встал, вытер руки от воды и чешуи прямо о спортивные штаны. Шагнул к террасе и вытащил оттуда спортивную сумку. — Уже собрался? — удивленно качнул головой Васюков. — Собрался на всякий случай. Все равно какой: отъезд, арест. Без разницы. Помахивая сумкой, он пошел перед Васюковым к машине, у которой толпились спецназовцы. Но вдруг притормозил, пригладил седые волосы и оглянулся на Дашу. — Вот перед кем мне действительно неудобно, так это перед тобой, Панина. Прости, если сможешь… Глава 33 — Вот представляешь, так ведь и сказал — неудобно! Будто он мне на ботинки грязью брызнул. Или… Или последнее пирожное с подноса в столовой увел. Неудобно! Стоя спиной к Волкову возле раковины, она чистила картошку. Костя захотел запеченной картошки. С чесноком и горчицей. А по рецепту картошку требовалось почистить. Вот она и старалась. Получалось так себе. Кожура из-под ножа выходила толстой. Выхлоп был слабым. Она уже двадцать минут торчала у раковины, а на противне всего ничего. — Слушай, может, хватит? Даша посмотрела на гору грязной неочищенной картошки, перевела взгляд на Костю. Тот сидел в одних трусах за столом и с улыбкой наблюдал за ней. Кажется, его это забавляло. Ну то, что у нее ничего не выходит. — Хватит, — согласно кивнул Костя. — Если бы я знал, что ты не умеешь готовить, я бы не стал ничего просить. — Ну почему не умею, что-то умею. Даша швырнула нож в раковину на гору картофельных шкурок. Подошла к столу и уселась к Косте на коленки. — Яйца готовить умею. Кофе. Бутерброды, — принялась она перечислять, прижимаясь щекой к его шее. — Что еще?.. — Без разницы. Все остальное умею я, — он гладил ее ноги, улыбался. — Ты не умеешь чинить краны, — напомнила ему Даша. — Целью было другое. Проникнуть на территорию противника с разведывательной миссией. — Получилось? — Почти. И в квартиру проник, и пакет с товаром наутро обнаружил. Только вот… не продумал одной детали, — он отстранился, глянул на нее, сердито сведя брови к переносице. — Что интересующий меня объект на вражеской территории окажется столь привлекательным. И самым вероломным образом влюбит меня в себя. — Даже не старалась, — рассмеялась Даша беспечно. — Это ты сам увлекся. — А ты? Ты увлеклась? Взгляд его был вопросительным и тревожным. Он требовал правды. Лжи хватило им обоим. Ну, она в принципе не терпела вранья. Предпочитала промолчать, чем соврать. Но сейчас отмолчаться не выйдет. — Ну да. Что есть, то есть. Даша сползла с его коленей и вернулась к картошке. Стыдно было признаться самой себе, но после трех замужеств она не терпела говорить о чувствах. Так вот чтобы — глаза в глаза. Накатывало странное смущение, даже неловкость. Что это было? Последствие неудач? Неуверенность в том, что ее поймут? Или нежелание обнажать догола свою душу? Костю устроил даже такой лаконичный ответ. Он встал с ней рядом, взял картофелечистку, которую смешно называл «экономкой». И в два счета расправился с целой горой картошки. Выбросил все очистки, вымыл все. Начистил чеснока, выдавил из тюбика зерновой горчицы, потрусил над противнем солью. И уже через пять минут блюдо стояло в духовом шкафу. Ей велел не путаться под ногами. — Ты мне лучше расскажи, как там продвигается расследование? — А как оно продвигается? Ходко! — Даша села на его стул, поджав под себя ноги. — Васюков категорически отказался объединять дела с Соколовым из боязни, что все лавры достанутся тому. Просил об этом руководство. Все сейчас в стадии решения. Кто перетянет канат, мне неведомо. Я вообще еще в отпуске, если ты помнишь. Но фигуранты поют соловьями. Белых пятен в деле контрабанды полудрагоценных камней практически не осталось. Все подозреваемые взяты под стражу. И те, кто их пересылал в Москву, и те, кто здесь получал и сбывал. Даже удалось установить несколько частных ювелиров, которые работали с бандитами. Но им особо предъявить нечего. Они честно платили за камни и о контрабанде не догадывались. Поставки на ювелирные заводы доказать не удалось. Концы не найдены. Слишком засекречена схема. Так же, как то, откуда эти камни приходили. — О как! — Костя вытирал влажной салфеткой рабочий стол. — Но это же точно знает тот самый малый, что присылал их сюда. Это же очевидно. Муж хозяйки интернет-магазина спортивного питания. Разве нет? — Да, да, это он готовил товар к отправке. Причем за ее спиной. Она ни о чем таком даже не догадывалась. Ну или он ее покрывает. Не докажешь! — развела Даша руками. — Он всю вину взял на себя, но при этом не сдает своих поставщиков. Никакие уговоры и угрозы не подействовали. Молчит, как рыба об лед. — Значит, удалось выяснить, кто присылал в Москву камни, куда сбывал, кем сбывал. А Палыч твой какую функцию выполнял при этом? — Он был смотрящим, — нахмурилась Даша сразу и принялась колупать угол стола. — И, надо полагать, знает все и о поставщиках. И о конечных местах сбыта. Но молчит. И, думаю, не признается ни за что. Это уже другая история. Не наша. Кстати, Волков, ты когда собираешься увольняться? Меня звонки твоей бывшей девушки достали уже! Там сотрудников нет, что ли, больше? Почему она постоянно тебя вызывает? Даже в твой выходной. А ты с ней сюсюкаешься так противно. — Я не сюсюкаюсь, — возразил Костя, вытаращившись. — Я просто с ней вежлив. — Нет, сюсюкаешься. Лидочка то, Лидочка сё… Противно слушать. — Ревнуешь, что ли, Панина? — поинтересовался Костя со смешком, стаскивая ее со стула и прижимая к себе. — Не ревнуй. Ты одна такая. Никакие Лидочки мира не способны тебя затмить. — Как пафосно, — буркнула она, но вырываться из его рук не стала, прижалась к его груди лицом. — Ну и что. Главное то, что ты у меня есть, а я у тебя. Ты моя спасительница. Я твой защитник. Прости, что достался тебе не рыцарь в сияющих доспехах, а простой слесарь. Но так сложилось, Панина. Он бормотал и бормотал ей что-то на ухо. Она то слушала, то нет. Но от звука его голоса, от его слов хотелось счастливо, почти по-кошачьи, жмуриться. И верить хотелось, что вот теперь-то, вот теперь уж точно у нее все сложится удачно. Волновало, конечно, как он воспримет главную новость дня: о двух полосках на тесте, которые она обнаружила сегодня утром. Но не сильно волновало, так, поверхностно. Это пока была ее тайна. И она требовала проверки. А вдруг ошибка? Вдруг она рано обрадовалась? Вдруг этот парень, так вероломно ворвавшийся в ее жизнь, сможет все испортить, как и другие? Она тогда и не расскажет ему ни о чем. Сама… Все сама… Она сильная. Она сможет. И продолжение ее жизни, которое, возможно, в ней зародилось, это ведь только ее продолжение. Или нет? Или она не права? — Тс-с-с, — попридержал он ее, когда Даша хотела вырваться. — Всегда и везде вместе, Панина. Только ты и я, «форева»… — А если еще кто-то третий? — осторожно решила она прощупать. — Если ты о любовнике, то ноги ему сломаю, — будничным голосом ответил Костя, поглаживая ее по спине. — А если ты о том, о ком я все время думаю, то это и счастье, и тревога, и радость, и боль. Я же тогда из-за вас вообще спать перестану. Буду караулить, бояться, оберегать, встречать, звонить… — Кошмар какой! — воскликнула она, широко улыбаясь ему в щеку. — Может, пока не поздно, погнать тебя? — Поздно, Панина, поздно. Я видел твой тест в мусорном ведре.