– Не надо меня осматривать – и так заживет. – Лулу, не говори глупостей. У них за спиной работала целая толпа коллег из ОР – они проводили тщательный осмотр квартиры под руководством Магали, привычно сдувавшей черную челку со лба. Ребята из ее команды – Бенжамен, бритый наголо сорокалетний жандарм, и Франк с седыми усами – тоже были на месте. Явился и криминалист-координатор Филипп Николя собственной персоной – примчался в час ночи лично собирать материал для экспертизы, едва узнал новость. Сейчас он обрабатывал бортик ванны кисточкой с черным порошком на предмет отпечатков пальцев. Даже не успел надеть рабочий халат – был в одной из своих любимых ярких рубашек и кашемировом свитере из брендовой коллекции Эрика Бомпара, накинутом на плечи и с завязанными на груди рукавами. Из кармана рубашки торчали солнечные очки, как будто он собирался не в ночную смену, а на Лазурный Берег в полдень. Знакомые лица вокруг успокоили Лудивину. Ей сейчас просто необходимо было оказаться среди своих. – Он… – неловко начал Сеньон, – он тебя… – Нет. Кажется, он ко мне даже не прикоснулся ни разу. Разве что палец к губам приложил, чтобы молчала, но я и в этом не уверена. Мать его! Как же голова болит… – И ты совсем не помнишь его лица? – Нет. Ничего не помню. – Он что, не поворачивался к тебе лицом? – Поворачивался. Но, по-моему, на нем была маска. Точно сказать не могу. Думаю, что он… Нет, не помню. Это, наверно, из-за удара по голове. Прости. На самом деле Лудивина не находила слов, чтобы описать то, что она действительно помнила. Как сказать о том, что она своими глазами видела дьявола? Все примут ее за сумасшедшую и сошлются на временное помешательство из-за удара в висок. Не исключено, что так и есть. Лудивина уже не знала, что думать. Она была опустошена и измучена до предела, все тело ломило. Может, это эффект какого-то наркотика? Чувствовала она себя отвратительно, тошнило, как наутро после попойки, на языке был неприятный привкус. Однако специалисты, проводившие токсикологический анализ трупов, высказались категорически: в крови ничего особенного не обнаружено; кроме того, на телах жертв, умерших от страха, не было следов от уколов – доктор Леманн это подтвердил, и то же самое он скажет, когда осмотрит ее саму. Значит, дело не в наркотике. А в чем тогда? Что она видела? Лудивина верила в дьявола не больше, чем в Бога. Но рационального объяснения у нее не было. – Ты знаешь, как он вошел? – спросил Сеньон. – Открыл замок отмычкой, – ответила за Лудивину Магали, возникшая на пороге комнаты. – Вокруг замочной скважины остались царапины. – А в подъезд он как попал? Там электронный замок с кодом, он должен был провозиться у двери минут десять как минимум и наверняка привлек чье-нибудь внимание, – вслух понадеялся Сеньон. – Да ладно! Как подобает правильному извращенцу, он должен был купить ключ Т-10 в Интернете – такая штука открывает замок любого подъезда в любом жилом доме. А если он совсем уж не дурак, мог найти и бейдж «Виджик», это не так трудно, если знаешь, где искать. Сейчас весь Интернет завален учебниками и методичками по взлому – рай для воров. – Филипп снял отпечатки с косяков и дверей? – обеспокоенно поинтересовался Сеньон. – Конечно. Отпечатков там тьма тьмущая, он проверит, все ли принадлежат Лудивине. Лулу, ты не помнишь, на том человеке были перчатки? – Вроде бы нет. Он был… с обнаженным торсом, кажется. Я вообще плохо все помню, картинка в голове какая-то… мутная. Воспоминания у нее действительно сохранились нечеткие, как фильм на скачущей заезженной пленке. Память словно никак не могла настроить фокус. Такой эффект определенно мог вызвать наркотик… Но в крови мертвецов не найдено посторонних веществ. И следов иглы на коже тоже не было. Или из-за удара головой у меня случился провал в памяти. Посттравматический шок. У жертв нападения от этого часто путаются воспоминания. Лудивина понимала, что пытается проводить анализ событий, пережитых ею самой, как бы со стороны. Защитный механизм психики поставил блок отрицания, частично приглушив и без того невнятные эмоции. Она не могла в полной мере осознать то, что с ней случилось, и потому оставалась простой зрительницей, а не исполнительницей главной роли. И тем не менее лучше ей от этого не становилось. Магали вошла в комнату и присела у кровати рядом с ней: – Ты уже осмотрелась в квартире? Он ничего не украл? Лудивина покачала головой: – Нет, ничего. Он приходил только ради меня. – Мы его найдем! – пообещал Сеньон. – И поверь мне, задержание будет жестким независимо от его поведения. Пару раз влететь мордой в стену ему точно светит. – Ты уверена, Лулу? – уточнила Магали. – Ему нужна была ты? – Да. – Чертов извращенец… Я все-таки позвоню на набережную Орфевр, спрошу, не объявился ли у них в поле зрения ночной грабитель. – В этом направлении можешь не искать, – покачала головой Лудивина. – Это не грабитель. Это он, Магали. Тот, кто стоит за всеми преступлениями, которые мы сейчас расследуем. Магали и Сеньон переглянулись. И Сеньона, похоже, заявление Лудивины удивило не так сильно, как его коллегу. – Тебе не кажется, что это немного… ну, не знаю… too much?[56] – засомневалась брюнетка. – Зачем ему понадобилось так тебя провоцировать? Для него это было чересчур рискованно. – Он любит риск и уже доказал это нам своими предыдущими преступлениями. Тот же образ действий: осторожно вошел, ничего не сломав, застал меня врасплох и… – Лудивина сжала челюсти, словно пыталась удержать всплеск эмоций, накативших внезапно из самых глубин. Подождала, пока шлюзы закроются, и продолжила фразу: – Дьявольски напугал. Напугал до смерти. – На глаза вдруг навернулись слезы. – Но ты не похожа на покойницу с перекошенным от страха застывшим лицом, – заметил Сеньон. – Думаю, он не хотел меня убивать. Кажется, он даже что-то такое сказал… Сказал, что… – Вынес предупреждение? – предположила Магали, видя, что Лудивина задумалась. Та качнула головой, стараясь взять себя в руки и не дать размотаться клубку эмоций, от которого сводило живот. – Скорее, бросил вызов. Решил доказать свое превосходство. Есть мнение, что серийные убийцы рано или поздно совершают ошибку и делают это почти сознательно, потому что хотят быть пойманными – им нужно всеобщее признание их «гениальности». Они жаждут рассказать миру о своих преступлениях. Многие охотники собирают трофеи только для того, чтобы ими похвастаться, – так происходит и с некоторыми убийцами, как правило, с самыми уверенными в себе и эгоцентричными. У них появляется желание самоутвердиться, показать свою силу и интеллект, а если они не хотят при этом попасть в руки правосудия, вступают в игру со следователями или с журналистами. Так было с Джеком-потрошителем и с Зодиаком. Думаю, и с нашим убийцей происходит нечто подобное. Он не желает быть арестованным, но ему не терпится заявить о своем существовании, поэтому он пришел сюда, подразнить меня. – Откуда он узнал, что ты ведешь это расследование? – удивилась Магали. – Ты не делала заявлений для прессы. Убийца мог разве что выяснить, что его делом занимается Парижский отдел расследований Национальной жандармерии, но тогда его целью стал бы скорее начальник отдела, то есть полковник Жиан. – Нет, – осенило Сеньона, – фотографии Лулу мелькали в новостях на И-Теле и BFM. Журналисты провели параллель с расследованием дела Брюссена и компании. После этого нетрудно было выяснить ее имя. Оставалось включить мозги и раздобыть домашний адрес. – Есть еще одна версия, – задумчиво проговорила Лудивина. – Какая? – Это кто-то из тех, с кем я встречалась в процессе расследования. Трое жандармов переглянулись в полной тишине. Сеньон положил руку напарнице на колено и с решительным видом произнес: – Мы его вычислим и возьмем, Лулу. Она кивнула. В висках болезненно пульсировала кровь. – Леманн уже едет? – Скоро должен быть здесь. Хочешь, я отвезу тебя в больницу прямо сейчас? – встревожился Сеньон. – Нет-нет, все в порядке, – заверила Лудивина. – Леманн мне нужен, потому что я хочу попросить его об услуге. На пороге комнаты показался Филипп Николя с безупречной, как всегда, прической – волосы были гладко зачесаны назад. – Э-э… Друзья, у меня проблема. – Ты что-то нашел? – вскинулась Магали. – В каком-то смысле. След на полу. Кто-то оставил его, наступив в лужу воды на кафеле в ванной. Четкий отпечаток подошвы. – И что, ты не можешь его снять? – Могу, это будет несложно. – Тогда в чем проблема? – не выдержал Сеньон. – В происхождении отпечатка. Это подошва в форме двух приставленных друг к другу жирных запятых величиной с человеческую ступню. Короче, я бы сказал, что этот след оставила гигантская коза. «Или козел», – подумала Лудивина. 41 Мир неуклонно терял веру. Это было заметно даже по поведению прохожих на улице. Никто больше не проявлял заботы о ближнем. Пропустить кого-нибудь вперед в очереди к кассе – редкий случай. Придержать дверь – и того реже. Люди перестали прощать торговцам пару центов, если у тех не хватало мелочи на сдачу. Былая вежливость исчезла из публичных мест – за доказательством достаточно спуститься в парижское метро, там у дверей вагонов идут настоящие баталии: люди с платформы ломятся внутрь, не давая другим пассажирам возможности выйти. А что творится на дорогах между водителями! Чего уж там говорить о дефиците улыбок и добрых поступков из чистого альтруизма… Нет, воистину – отец Симон Ватек ничуть в этом не сомневался, – люди не только перестали ходить в церковь, но и сама вера в них слабеет день ото дня, такова главная беда Франции и других промышленно развитых стран, повседневная жизнь не скупится на подтверждения тому. Человек нынче думает лишь о себе, он замкнулся в себе, зациклился на собственном страхе.