Патрик натянул кепку обратно на голову и прижал к носу указательный палец – самый вонючий из пальцев, потому что ему находится применение чаще, чем остальным, и он собирает разнообразные запахи, – но это не помогло. От пальца не пахло ничем особенным настолько сильно, чтобы перекрыть вонь линолеума, которая начинала действовать Патрику на нервы. Тогда он засунул руку в штаны, пролез под резинку трусов и потер кожу между мошонкой и ляжкой. Он заметил, что именно в этом месте воняет особенно сильно. Не от пениса и не от самой мошонки, а именно от этой складки, которая собирает в себе пот за целый день ходьбы. Даже запах в самой глубине пупка ни в какое сравнение не идет. На этот раз указательный палец выполнил свою задачу – он вонял достаточно крепко, чтобы забить запах гнили. Патрик провел пальцем туда-обратно по верхней губе – словно аккуратно наносил невидимый слой на бутерброд из запахов, – и, окончательно успокоенный, похлопал себя по животу, обтянутому футболкой. Жирное пузо вяло колыхнулось. Патрик был доволен донельзя. Все готово, как и было условлено, никаких задержек. Свои маршруты он знает наизусть в мельчайших подробностях, и если придется импровизировать, справится без проблем. Хотя предпочел бы этого не делать. Патрик любил все планировать заранее и действовать точно по плану. Сюрпризы вызывали у него стресс. И все же пришлось в последний момент отложить отъезд и сдвинуть весь план на пять дней вперед! Но не по его вине, это все из-за ТОМЗа, вместе с которым они родили слегка безумную, но потрясающую идею! ТОМЗ потребовал переделать план. К счастью, не понадобилось все просчитывать заново, тогда бы вообще все рухнуло. Изменения коснулись только отъезда и первых километров – в конечном итоге они ни на что не повлияют, Патрик вынужден был это признать, но поначалу поправки в скрупулезно выверенном плане вызвали у него недовольство. Тогда ТОМЗ нашел нужные слова, чтобы успокоить его и утешить. ТОМЗ всегда находит нужные слова. Сейчас Патрик точно знал, что он будет делать. Завтра день для него начнется очень рано. Он отправится в депо, чтобы реквизировать транспортное средство. Это первый пункт плана. Дальше надо действовать последовательно, этап за этапом. Ох какое будет путешествие! Патрик приподнял карты, и на столе в свете голой кухонной лампочки заблестело хромированное дуло револьвера. Это всего лишь вежливая форма обращения к людям. Чтобы ему не сказали «нет». А неподалеку лежал костюм для рая. Костюм для рая нужен, чтобы не пришлось никого принуждать. Чтобы ему сказали «да». Чтобы сразу согласились за ним пойти. Он всегда мечтал о групповом путешествии. 44 Три цифры на двери кабинета приветливо встретили Лудивину, вернувшуюся после обеденного перерыва: «666». Было похоже на номер вызова какой-нибудь экстренной службы. «Номер, чтобы бросить вызов», – поправилась она in petto[61]. Ночное нападение почему-то совсем не давало о себе знать: Лудивина не чувствовала ни подавленности, ни опустошения и не понимала, в чем тут причина – то ли в таблетках доктора Леманна, то ли в возможности снова погрузиться в работу с головой. Разумеется, за несколько часов размышлений она в полной мере осознала, что ее жизнь была в руках психопата, всецело зависела от его прихоти, катилась фишкой по игорному столу, и ее пробирала дрожь, но это было еще не самое худшее. Ужаснее всего был сам факт его вторжения. Он вломился к ней в дом. Этот гад проник в ее личное пространство, пока она расслаблялась в горячей ванне. Он видел ее голой, смотрел, как она корчится на мокром кафеле, прошелся по квартире, облапал вещи, вел себя по-хозяйски – вот что было для Лудивины абсолютно нестерпимо. Она не находила разумного объяснения, но это было именно так. Близость смерти ее напугала – не более того. Самым сильным потрясением стало нарушение естественного хода вещей, осквернение чужим присутствием привычного, отлаженного и надежного быта. Нет, психологической травмы ей это не нанесло. Только поцарапало. Гильем вернулся позже всех, сияя улыбкой от уха до уха, – он пообедал в компании с невестой. И Лудивина опять заблудилась в собственных чувствах – то ли завидовала счастливому влюбленному, парящему на своем облачке, то ли ее воротило от этой слащавой идиллии после пережитого ночью кошмара. Она предпочла не углубляться в самоанализ на эту тему из опасения прийти к выводу, что все-таки завидует. Лудивина никогда не считала себя романтической барышней и меняться не собиралась, уж точно не при нынешних обстоятельствах. Она снова позвонила Себастьену Вассеру из версальского РУСП – он обозвал ее маньячкой, но пообещал прислать исчерпывающую информацию по делу ближе к вечеру. После этого Лудивина окинула взглядом разноцветные папки, которыми были заставлены все полки в кабинете. Папки были повсюду – дела, состоящие всего из пары десятков страничек, и толстенные тома, скрепленные несколькими резинками, чтобы не развалились. Она присела на корточки, быстро читая названия на розовых, голубых, желтых и зеленых корешках, и остановилась на материалах захвата Михала Баленски 10 мая на его ферме. В очередной раз Лудивина подумала о Диане Кодаэр – теперь уже с глубочайшей скорбью и с таким душераздирающим сочувствием к страданиям девочки-подростка, что у нее свело живот от переживаний. Теперь она знала, каково это – оказаться беспомощной перед лицом палача, не иметь возможности защищаться и четко понимать, что спасение невозможно, все кончено. Слезы вдруг покатились по щекам сами собой, и Лудивина прижала ко рту кулак, чтобы задушить всхлипы. Не время раскисать. Все-таки она гораздо уязвимее, чем привыкла о себе думать. Мерзавцу удалось выбить ее из колеи… Лудивина вытащила папку с полки и села за свой стол. Перед тем как погрузиться в чтение, она украдкой покосилась на Гильема и Сеньона – вдруг они заметили ее приступ слабости. Оба сидели, уткнувшись носом в экраны компьютеров, но она все же успела перехватить взгляд Сеньона. Он сделал вид, будто ничего не заметил, но было ясно, что от него не укрылись ее слезы… Все группы, участвовавшие в задержании свежевателя, составили подробные отчеты. Обобщающий рапорт Гильема соответствовал правилам. Лудивина взялась за протокол показаний Жан-Луи Эрто. Михал Баленски был параноиком и постоянно держал под рукой заряженное оружие. Едва услышав грохот выбитой двери и крик «Жандармерия!», он схватил дробовик. Дробь задела левое плечо и голову Эрто по касательной, чудом не попав в офицера, который находился прямо за ним. Эрто увидел Баленски, спрятавшегося за креслом с высокой спинкой, и, опасаясь за свою жизнь и за жизнь своих людей, которые только вошли в прихожую и были как на ладони, произвел ответный выстрел. Понимая, что Баленски перезаряжает дробовик и может перебить их, как кроликов, Эрто не стал тратить время на точный прицел. Вопрос стоял так: либо он или кто-то из его офицеров, либо Баленски. Поэтому он поспешно выстрелил, не целясь, в надежде, что пуля попадет преступнику в плечо и помешает ему держать оружие. Еще он подумал, что, если пуля попадет ему в грудь, «так тому и быть» – вот подлинные слова Эрто. Но пуля попала Баленски в голову. Еще двое жандармов рефлекторно открыли огонь, чтобы прикрыть отступление, как только увидели вспышки выстрелов. Но их пули вошли в стену гостиной, никого не задев. «Очень жаль», – в очередной раз с досадой подумала Лудивина. Психологический профиль Михала Баленски сильно отличался от профиля Кевена Бланше – первый был менее фанатичным, погруженным в собственные извращенные фантазии, жестоким эгоцентриком и убийцей нарциссического склада. Ей казалось, что у преступника такого типа легче было бы выудить сведения о том, кто свел его с Кевеном Бланше, чтобы наладить торговлю человеческой кожей… Где Баленски с Бланше могли познакомиться? В тюрьме? Нет, это предположение она отмела сразу, так же как и встречу в психиатрической больнице. Оба лечились в стационарах, но всегда в разных. Бывает, что кто-нибудь из персонала переходит из больницы в больницу; надзиратель, к примеру, отслужив в одной несколько лет, может перевестись в другую. Но Гильем прогнал все списки через программу Analyst Notebook, а если человек и может ошибиться, то машина никогда. Совпадений не было. Ни один из членов персонала психиатрических больниц, в которых проходили курсы лечения Кевен Бланше и Михал Баленски, не работал с ними обоими. Их встреча состоялась не там. А где тогда? В преступной среде? Это было маловероятно: если исключить крупные преступные группировки, более или менее организованной криминальной сети не существует, разве что тюремные сообщества. Но эту тему Гильем тоже проанализировал. Он внес в базу сроки заключения Бланше и Баленски, составил списки тех, кто находился в тех же тюрьмах в то же время, и не обнаружил никаких пересечений. Ничего. Что касается крупных преступных группировок, Бланше и Баленски не вписывались в них ни по психологическому профилю, ни по биографии. Лудивина задержалась на рапортах о гоу-фасте. Тогда все происходило слишком быстро: Баленски утром пулей примчался в Ла-Курнев… Неужели он так паниковал? Настолько, что был готов перерезать горло своему «союзнику» в любой момент? ГФЛ не позвонил, чтобы сообщить о благополучной доставке товара – и Баленски сразу рванул его убивать? Да. Без малейших сомнений. Ему было что скрывать – и это меньшее, что можно о нем сказать. Других объяснений его быстрой реакции на провал гоу-фаста нет. Не дождался звонка и взял ноги в руки. Если только его не предупредили заранее… Что, если была утечка из ОР? Нет, исключено. Об операции перехвата знали только жандармы – все свои, и никого из них невозможно заподозрить в продаже информации преступникам. Кроме того, «крот», поработавший на Баленски, должен был обязательно иметь прямое отношение к слежке за бандой наркоторговцев, организовавших гоу-фаст, а значит, это кто-то из людей Ива, но отсюда следует, что Баленски, а стало быть, и тот, кто выдает себя за дьявола, заранее обзавелись своим человеком в ОР, как будто предвидели, что расследованием их преступлений однажды займется именно парижская жандармерия! Исключено. Однако наличие «крота» объясняет, каким образом дьявол узнал, кто возглавляет это расследование, получил адрес Лудивины и сведения о том, что она живет одна… Нет, это тоже невозможно. В любом случае не велик секрет – ее показывали по телевизору, лицо мелькало на разных каналах, найти ее адрес при наличии смекалки было несложно – позвонить в ЭДФ[62], например, там можно запросто раздобыть чьи угодно координаты. Информационные службы крупнейших поставщиков услуг созданы не для того, чтобы шарахаться от каждого обратившегося к ним, а для того, чтобы помогать гражданам. И злонамеренные граждане умеют этим пользоваться. И потом, Баленски был параноиком. В протоколе показаний Эрто об этом ясно сказано: психопат всегда держал оружие под рукой. Сумасшедший безжалостный убийца. Теперь, когда Лудивина хорошо все обдумала, его реакция показалась ей вполне логичной. Каждая сделка с бандой была для Баленски испытанием – ему приходилось не только расставаться с плодами своего труда, но и открываться внешнему миру, оказывать доверие чужим людям, терпеливо ждать результата… Слишком много непривычных и неприятных моментов для такого человека, как он. Всякий раз перед гоу-фастом он испытывал стресс. С тревогой ждал звонка от ГФЛ, чтобы удостовериться, что все прошло нормально. Наверняка не спал в ночь гоу-фаста. А утром, не получив вестей, кинулся улаживать проблему – в безумной голове запустился безумный план действий на экстренные случаи. Для него это, видимо, стало большим облегчением, подумала Лудивина. Если бы Баленски не нуждался в деньгах, он, скорее всего, прекратил бы сотрудничество с бандой Жозефа гораздо раньше. Но, как и любого преступника, его соблазнило «легкое бабло»… Гильем постучал шариковой ручкой по монитору, привлекая внимание Лудивины. – Я закончил анализ списка посетителей, который вы с Сеньоном привезли из клиники Святого Мартина Тертрского. Лудивина запретила себе питать ложные надежды. – И?.. – Ничего необычного в глаза не бросилось. Тогда я пробил все фамилии через программу, и она не выдала никаких совпадений, за исключением Линды Журден и ее отродья, как ты и предупреждала. – Они навещали Пьера Галинэ, второго убийцу из поезда. Может, в хронологии визитов есть что-то подозрительное? – Нет, приезжали каждую неделю в течение пяти месяцев. – И больше ничего? – Ничегошеньки. Извини, мне очень жаль. Лудивина издала глубокий унылый вздох. Упоминание о клинике навело ее на мысли о докторе Малюмоне. Вот в нем точно было что-то необычное, помимо харизмы, – некая двойственность, которая и привлекла ее внимание. Лудивине редко доводилось встречать таких атипичных персонажей. Она знала, что не ошибается в своих ощущениях, но не могла это объяснить, просто чуяла. Малюмон принадлежал к тем редким людям, которые были способны помочь ей в работе. Человек между двумя мирами. Он живет среди своих, но знает об окружающих всех нас сумерках, способен заглядывать в них время от времени и ненадолго погружаться. Малюмон – отличный психиатр, Лудивина не сомневалась в этом ни на секунду. Потому что он понимает природу безумия, знает о самых извращенных фантазиях, владеет языком патологии, даже если сам ей не поддается. Он побывал в этих «зонах дискомфорта», измерил в себе самом глубину зла, в себе самом увидел все, что есть дурного в человеке, но, в отличие от других, вернулся с этими знаниями, и не только ради того, чтобы изучить собственную темную сторону, но и с целью найти лечение для своих пациентов. Малюмон не ограничивается поверхностным взглядом на руины чужой психики, он отправляется туда вместе с больными, сопровождает их, пытается понять, успокоить, исцелить, показать, как из этих обломков собрать то, что разрушено. В отличие от собратьев по профессии, Малюмон сам путешествует по владениям мрака. Вдруг Лудивина поняла, что зашла слишком далеко в своих предположениях. Она проецировала на незнакомого человека то, что сумела заметить и понять в тех редких людях, от кого исходила та же энергия, что от Малюмона. Он такой же, как Ришар Микелис. И как тот частный детектив, донельзя странный тип, с которым она мимолетно пересеклась в Квебеке; его звали Джошуа Бролин. Ну и, конечно, Малюмон такой же, как она сама. Подобных людей Лудивина называла Ночными Стражами. Они наблюдают за тьмой, не спуская глаз, чтобы защитить от нее остальных. И даже если она все это придумала про Малюмона, он будет полезен, потому что не вовлечен в расследование и может бросить на него свежий взгляд. Лудивина закинула в бурное море две бутылки с призывами о помощи – одна предназначалась токсикологу, профессору Кольсону, вторая – психиатру. За три часа она составила полное досье, включив в него все материалы по недавним преступлениям – убийство за убийством, бойня за бойней, – добавила свои записи и сложила все это в картонную коробку из-под бумаги для принтера. Взялась за телефон и позвонила в клинику. Ее несколько раз перекинули с одного дежурного на другого, и наконец в трубке зазвучал голос директора: – Лейтенант Ванкер, как поживаете? Лудивина проигнорировала вопрос: – У меня для вас есть увлекательное чтиво. Можно вам его переслать с курьером? – Вы не передумали воспользоваться моими услугами? – Нет. – Но вы понимаете, что это не моя экспертная область? Боюсь оказаться для вас бесполезным, а то и вовсе направить на ложный след. – Я уже говорила, что готова рискнуть. – Отлично. Тогда обещаю помочь чем смогу. Я выделю для вашего дела сегодняшний вечер. – Учитывая объем досье, вам понадобится еще и весь уик-энд. – Понял. Лейтенант, вы позволите задать вопрос?