Чен слушал Мей-ли с серьезным выражением лица, хотя ему с трудом удавалась прятать улыбку. Он столько раз попадал в реальные переделки, разруливал сложные многоходовые комбинации и ставил на место разъяренных бандитов, что угрозы этой славной девчушки были для него, как слабые укусы комара. Но ее смелость вызывала уважение, поэтому Чен был так серьезен: – У русских есть такая присказка – «пойди туда – не знаю куда, принеси то – не знаю что». Это к вопросу о том, что мы здесь собирались найти. Гипотез и предположений – предостаточно, здесь явно должно быть что-то крайне интересное, но что – точно ни я, ни Клара не знаем. – Вы, надеюсь, сейчас шутите? Думаете я поверю в то, что вы приехали в эту пещеру искать неизвестно что? – Именно так. Я и сам не знаю, что именно здесь может быть. Вы что-нибудь слышали о терракотовой фреске и списке Чжана? Мы располагаем частью одной уникальной фрески, которую складывали как пазл и собирали из всех уголков мира. Первым, кто пытался разгадать тайну фрески, был профессор Немытевский, который сто лет назад… Мей-ли остановила рассказ Чена взмахом руки: – Я знаю, что здесь делал профессор Немытевский. Кстати, в моей папке вы кое-что сможете о нем прочитать. Но вы-то здесь при чем? – При том, что перед смертью часть своих записей, обломок терракотовой фрески и кусок карты он передал русскому знакомому офицеру Ремизову. Теперь они оказались у меня. Я просто хочу пройти по его пути. Возможно, что мне повезет, и я открою тайну терракотовой фрески. Ведь не зря же профессор так много времени здесь жил. – Вы забыли, что профессор здесь жил в то время, когда в России шла война между красными и белыми. Ему просто некуда было возвращаться… И к тому же он заболел и скоропостижно скончался. А офицер Ремизов, если мне не изменяет память, сбежал и бросил своих солдат после того, как в пещерах случился страшный пожар, унесший немало жизней. Это известный исторический факт. – Мей-ли, я обязательно прочитаю вашу исследовательскую работу, дайте мне немного времени. А потом, я думаю, нам с вами будет, о чем поговорить. И, возможно, вы сами согласитесь провести для нас с Кларой экскурсию по пещерам. Чен с Кларой вышли из машины, а Мей-ли на прощание протянула Чену листок бумаги со своим номером телефона. Когда машина скрылась за поворотом, Клара облегченно вздохнула. Потом повернулась к Чену, с трудом сдерживая желание устроить ему маленькую сцену ревности, заметила, что девушка явно не робкого десятка. – Она может нам помочь, – все еще глядя на дорогу, где уже почти был невидим автомобиль, сказал Чен. – Нужно тщательно изучить эту увесистую папку. Не будем тянуть время, поехали в город, поселимся в отеле. К Русичу поедем позже. Я хочу немедленно ее прочитать. Всю дорогу Чен молчал, видимо обдумывая неожиданную встречу с юной китаянкой. А Клара молчала потому, что поняла – Чен нашел себе другую помощницу. Пора ей собираться в Германию. В гостинице Чен снял два номера – для себя и для Клары, а как только поселился в номере тут же достал папку. Он подумал о том, как получилось, что Мей-ли взяла с собой папку со своими заметками. То ножом ему угрожала, а потом бах – и дала почитать свою работу. Может быть она готовилась к встрече с плохим китайским парнем, разбазаривающим национальное достояние, и перед тем, как его казнить, изучала материал для обвинительного приговора? Текст был написан на английском языке, а не на китайском. Еще больше удивила его, что Мей-ли прекрасно владела английским – в тексте не было грамматических ошибок. Чен, несколько лет (в своей прошлой жизни) проживший в Англии, и то не сразу научился писать и говорить на английском языке без ошибок. Когда же эта маленькая китаянка, у которой даже родителей нет, успела овладеть иностранным языком? Поистине девчушка – вундеркинд. Воспоминании о Мей-ли вызвали на суровом лице Чена улыбку – давно его уже так никто не цеплял за душу, как она. В последнее время он все чаще стал задумываться над тем, что ждет его впереди. Старость – это ушлая дама, ее еще никто не смог обмануть. Только те, кто ушел из жизни молодым. А Чену не хотелось рано умирать. Да и встречать ушлую даму в полном одиночестве тоже. Он сразу вспомнил известный монолог Аркадия Райкина, в котором тот рассуждал так: «Одни говорят, не будь дураком – женись. Другие, не будь дураком – не женись. И как тут не быть дураком?» Жениться Чен не успел, зато успел прожить одну жизнь и заново, с чистого листа начать другую. И все ему мало. Надо снова и снова искать неведомо что, попадать в немыслимые ситуации, а во имя чего – большой вопрос. Чен ненавидел себя за это вечное стремление найти нечто, что до него никто не смог найти, за одержимость поиском неведомого… Откуда взялось это желание у детдомовского паренька, который не спился, не пошел по скользкому пути, напротив, добился многого в своей жизни, заработал миллионы, создал свою маленькую нефтяную империю. А потом, пресытившись богатой жизнью, в одночасье бросил все, погнался на поиски Сигоры и практически погиб бы в каменном плену, если бы не шаманка Шубуун… Чен так увлекся чтением археологических исследований Мей-ли и своими мыслями, что забыл обо всем на свете. Даже о том, что они договорились с Кларой поужинать. Оторвался от папки только тогда, когда услышал стук в дверь номера. Увидев рассерженную Клару, он тут же протянул ей бумаги: – Клара, это просто кладезь информации. Ты должна это почитать… – Только когда поем, – Клара сердито посмотрела на Чена, – у меня с утра во рту не было маковой росинки. И к тому же после сегодняшнего приключения я бы с удовольствием выпила чего-нибудь покрепче. – Прости меня, я так увлекся записками Мей-ли, что забыл обо всем на свете. За это я обещаю тебе королевский ужин. И любые напитки на твой вкус. – Пойдем поскорее в ресторан, пока я в голодный обморок не упала. Весь вечер Клара предавалась своей второй страсти после археологии – обжорству. В ресторане гостиницы «Дуньхуан» они заказали пряный суп из перца и корицы, знаменитое китайской блюдо пицзы из нежнейшего теста и баранины и множество всевозможных закусок, от которых Клара пришла в восторг. А попробовав китайской водки, которую она решила заполировать более привычным для археологов напитком – виски, вообще повеселела и даже согласилась подняться в номер к Чену, чтобы почитать записки Мей-ли… Несмотря на изрядное количество выпитого спиртного, Клара не утратила своей уникальной способности анализировать тексты и увязывать факты в единое целое. Записки Мей-ли потрясли ее не меньше, чем Чена. Если в начале повествования тринадцатилетняя девочка просто писала о тех легендах и мифах, которые услышала в детстве о своих родных местах, то позднее ее записи обогатились историческими знаниями, ссылками на документы. Удивительнее всего было то, что на написания такой большой, серьезной работы должны были уйти годы, а Мей-ли еще так молода. Возможно, алкоголь подействовал на Клару слишком позитивно, но она уже перестала ревновать китаянку к Чену, даже стала расхваливать ее. Однако Чен слушал ее вполуха – он внимательно читал листы, исписанные мелким почти детским почерком, бережно перекладывая страницы. Мей-ли не спалось. Вернувшись из пещер, она быстренько спровадила своих друзей, перекусила на скорую руку и села за компьютер. Удивительно, что про Клару Кейдер она нашла массу информации, а вот про Чена – практически ничего. Только рекламные сообщения, прайсы и буклеты его сувенирной продукции. Она внимательно проштудировала их и, к своему удивлению, согласилась с тем, что сувениры, которыми торгуют по всему Китаю в магазинах Чена, отменно хороши. Сделаны из качественного материала, оригинальны… Недешевы, конечно, но ведь качество стоит денег. Да и смелость Чена, его дерзость Мей-ли очень понравились. «Надо же, он мечтает о такой дочери, как я, – улыбаясь, вспоминала Мей-ли, – своих родить не пробовал? Кому другому я бы этого не простила, все-таки мой отец – человек-легенда, а тут надо же – “хочу удочерить дерзкую девчонку, которой не хватает отцовской руки”…» Наглость Чена возмущала, но все-таки ей было приятно услышать подобное. Вот кого ей в жизни очень не хватало, так это отца. Мей-ли растянулась во весь свой небольшой рост на узком диване, подложив руки за голову. Именно так любил лежать ее отец – один из тех великих ученых-историков, который мог бы удивить мир, если бы прожил чуть больше. Они погибли с матерью в автокатастрофе, когда Мей-ли едва исполнилось семь лет. Удивительно, но ее память – цепкая, тренированная память совсем не сохранила воспоминаний о матери, даже лица ее не помнила. А вот отца она помнила очень хорошо – его улыбку, голос, целые фразы. Помнила, как отец бережно работал с какими-то пожелтевшими бумажками… Много позже она узнала, что в студенческие годы ее отец был бунтарем, поддерживал тех, кто вышел на площадь Тяньаньмэнь и уже не вернулся назад. Он и в своих научных исследованиях не всегда прислушивался к мнению руководителей, пытающихся несколько подретушировать реальные исторические факты. Он всегда шел напролом, поступал так, как считал нужным. И многое не успел закончить… Пока была жива бабушка, которая сохранила все рабочие тетради отца, она многое рассказала Мей-ли о том, чем занимался отец. Прививала вкус к профессии историка-исследователя. А когда умерла, девочка попала в приют. Каким-то чудом все бумаги отца сохранились, как и квартира, в которую Мей-ли вернулась после совершеннолетия. В приюте у Мей-ли и появились настоящие друзья, которые заменили ей братьев – те самые крепкие ребята, которые сопровождали ее при встречи с Ченом. Ребята вообще всегда держались вместе, и после приюта не утратили своей дружбы. Мей-ли оберегали, как сокровище, – из всей их компании она одна смогла поступить в университет, была из них самой умной, образованной, стойкой. Именно она придумала их организацию – истинных патриотов своей страны, целью которой была сохранение исторического наследия их малой родины – знаменитой пещеры Тысячи Будд. Помогла устроиться в городской музей Вэну – это он сообщил ей о странном китайце с высокой европейской женщиной, которые интересовались картой местности. Мейл-ли решила, что этот странный китаец с силиконовым лицом посягает на святая святых… Но после общения с ним, причем не самого вежливогоо, Чен не испугался, напротив, выгораживал и защищал свою спутницу, и вообще вел себя по-мужски. Наверное, в подобной ситуации так бы вел себя и ее отец. Только многое в облике Чена настораживало Мей-ли. Во-первых, лицо. Видно, что над ним тщательно потрудились косметологи. Но зачем? Чтобы произвести впечатление на эту странноватую немецкую фрау с огромным списком научных работ? Она, возможно, очень крутой специалист, но далеко не красавица, хотя кто их, европейцев, разберет… А может быть он пострадал в аварии и его лицо было сильно обезображено? Вот это больше похоже на правду. Во-вторых, цель визита в пещеры. Что они пытались там найти такого, о чем Мей-ли бы не знала? Она прочла все, что только можно было найти о пещерах Могао. О профессоре Немытевском она также встречала несколько упоминаний, но ничего серьезного. И о каком таком куске терракотовой фрески он начал говорить? Нет, определенно с Ченом и Кларой ей придется пообщаться более тесно. Да и ей самой стало вдруг интересно, что же здесь искал профессор Немытевский почти сто лет назад. С этими мыслями Мей-ли перевернулась на левый бок и почти мгновенно уснула. Глава восьмая Уже вторые сутки Клара сидела в гостинице на телефоне, пытаясь связаться со своей ассистенткой и получить копии необходимых ей документов. Полдня ушло на то, чтобы объясниться с коллегами по поводу ее внезапной пропажи в китайских песках вместе с Гюнтером Зоммером. С Гюнтером она также успела немного поговорить, но так как он находился в Петербурге и был сильно расстроен, она не стала терзать его расспросами. Узнала также о том, почему Гюнтеру сейчас не до нее и не до всех фресок на свете. Ну да, когда личная жизнь трещит по швам, все остальное уже не так важно. Клара очень удивилась реакции Чена на рассказ о том, что любимая женщина Гюнтера потеряла ребенка. Он стал ее расспрашивать подробно, но Клара многих деталей не знала. По просьбе Чена она даже связалась с Мишей Порецким, чтобы не беспокоить Гюнтера. Михаил ей рассказал, что Марина и Гюнтер решили пожить раздельно и о том, что душевное состояние Марины вызывает опасение у ее близких. Порецкий был уверен, что все несчастья Марины произошли от того, что она сильно переживала из-за пропажи Гюнтера в Китае. Чен, узнав о беде Марины Рябининой, расстроился так сильно, как будто речь шла о близком ему человеке. Клара удивилась: – Я и не знала, что ты такой впечатлительный. Ты ведь совсем не знаешь Марину, а так сильно расстроился из-за ее беды. – Cам себя не узнаю. Я вообще-то из-за Гюнтера переживаю. Хотя он меня невзлюбил, и понятно за что, но мне-то он очень симпатичен. Жаль, что у них все так получилось. Чен так ответил Кларе, но сам-то думал совсем о другом. Он хорошо знал Марину в своей прошлой жизни и, действительно, очень сожалел, что ее постигла такая беда. Но Кларе этого знать не надо. – Я думаю, что теперь отношениям Марина и Гюнтера придет конец. У него в Германии есть два сына и жена. Наверное, он вернется в семью. Мне так жаль, но ведь я стала причиной их разрыва. Я сбила Гюнтера с пути и заманила в поездку…Ладно, лирики на сегодня достаточно. Давай читать дальше. Пока Клара и Чен читали записи Мей-ли, сама же она даром времени не теряла. Подробно изучила все архивные документы, прямо или косвенно указывающие на предмет исследования профессора Немытевского, и пыталась найти любые упоминания об офицере Ремизове. Сведений о профессоре было совсем не много, а вот статья в городской газете столетней давности Мей-ли заинтересовала. Известный хроникер того времени не пожалел красок, описывая пожар в пещерах, который был устроен офицером Ремизовым. Он так рьяно клеймил позором белогвардейского офицера, что явно была видна его симпатия к большевикам. Мей-ли даже подумала о том, что кто-то по наущению этих самых большевиков мог специально устроить пожар, чтобы потом во всем обвинить белогвардейцев. Однако теперь, спустя сто лет, разобраться в нюансах политической борьбы того времени было невозможно. Да и не такая задача стояла перед Мей-ли – она во что бы то ни стало хотела узнать первопричину, по которой в забытую Богом китайскую пещеру, до которой, кроме Мей-ли, и дела никому нет, приехали эти двое – подозрительный Чен и немецкая исследовательница Клара Кейдер. К тому моменту, когда ей позвонил Чен с приглашением поужинать вместе с ним и Кларой, она мало что смогла обнаружить, разве что чисто интуитивно почувствовала – офицер Ремизов не был поджигателем, он стал пешкой в чьей-то политической игре и вынужден был бежать из Китая. Мей-ли зашла в ресторан минута в минуту – в 19.00. Чен уже сидел за столиком, но Клары рядом с ним не было. Мей-ли огляделась и немного смутилась – в таком дорогом ресторане ей еще не приходилось бывать. Чен приветливо улыбнулся, увидев нарядную, подкрашенную девушку, и жестом пригласил ее к cвоему столику. Мей-ли не спеша, но уверенно шла по залу. Была она очень хорошенькой сегодня, и Чен заметил, что многие присутствующие в ресторане мужчины провожают ее завистливым взглядом. – Добрый вечер, Мей-ли! Да вы просто красавица – это платье вам очень идет. Представить себе не могу, сколько же мужчин мне сейчас завидует. – Cпасибо! – Мей-ли была польщена комплиментом Чена. – Да никто и не завидует – просто этот ресторан для деловых встреч, а не для романтических. Поэтому здесь женщин почти нет, вот они и разглядывают меня. А где же Клара? – Понятия не имею. Наверное по дороге сюда увидела что-нибудь интересное, стоит разглядывает. Она вообще-то увлекающийся человек, точностью не отличается. – Я просто думала, что вы с ней вместе живете… Мей-ли опустила глаза, почувствовав, что вторглась в личную жизнь собеседника не совсем корректным способом, но Чен только рассмеялся: – Вы ошиблись в своих предположениях. Мы с Кларой не так давно знакомы и мы только партнеры, нас объединяет наше общее дело. – Тогда можно я еще вам задам очень личный вопрос, который мучает меня с самой первой минуты нашего знакомства? – Спрашивайте, не стесняйтесь. – Зачем вы сделали пластическую операцию? Хотите выглядеть моложе? – Нет, не хочу. Причина в другом – мое лицо, как, впрочем, и тело, очень пострадали в результате завала в горах. Пришлось хирургам заново меня лепить. Хирург очень постарался, поэтому я теперь выгляжу, как молодящийся голливудский актер. – Вы меня успокоили… И еще – я хотела бы извиниться за свое поведение там, в пещере. Иногда я совершаю необдуманные поступки, о которых потом сожалею. Но я так привыкла поступать еще в приюте, там умение принимать мгновенные решения меня часто выручало. – А у нас много общего, Мей-ли, я тоже рос без родителей. Только вот вы помните своего отца, гордитесь им, а у меня от рождения не было ни имени, ни фамилии. – Тогда понятно, почему о вас я не нашла никакой личной информации, только рекламного характера. – Значит, все-таки проверяли меня? – Проверяла. Я не люблю пафосных заявлений, но я – патриотка своей страны. Ненавижу всяких дельцов, которые ради сиюминутной выгоды готовы камни из моих любимых пещер продавать, вместо того, чтобы вложить деньги и построить прекрасные музейные комплексы. – Ну кто же будет кровно заработанные деньги тратить на это? Легче камень продать, придумав при этом историю о его волшебном происхождении. – Так многие и делают. Поэтому в китайской истории существует так много небылиц, что порой докопаться до настоящей исторической правды просто невозможно. – Да, Мей-ли, вы действительно патриотка. Только не патологическая, а истинная, настоящая. Я просто должен судьбу благодарить за то, что она меня свела с вами. Нам пора что-нибудь заказать, а то официант уже косо на нас поглядывает. В ожидании блюд и в отсутствие Клары Чен и Мей-ли обсудили ряд важных для себя моментов: Чен не стал юлить и рассказал ей историю с найденной по кускам и собранной воедино фреской, сочтя за лучшее не говорить, каким способом были добыты некоторые из них. Мей-ли внимательно слушала рассказ собеседника, удивляясь тому, что раньше ничего не слышала об этом. Даже не догадывалась о том, что в ее горячо любимом Дуньхуане разворачивались такие страсти. Хотя что-то о «списке Чжана» она когда-то слышала, но помнила об этом очень смутно. – Чен, дайте мне несколько дней, и я буду знать о «списке Чжана» все, – уверенно сказала Мей-ли, понимая, что теперь не сможет ни есть, ни спать, пока не раздобудет необходимую ей информацию.