Чена уверенность девушки взбодрила: «Такая упорная девчонка действительно все, что необходимо для поисков, узнает быстрее, чем мы с Кларой. Все-таки здорово, что она нас тогда в пещере не покалечила». А Мей-ли не смогла удержаться от укора в адрес Чена: – Извините за прямоту, Чен, но я никак не могу понять, почему для своей экспедиции вы выбрали немецких исследователей, почему отказались от помощи китайских специалистов? – Мей-ли, мы же с этого начали разговор – слишком много в нашей стране лже-историков, а таких скрупулезно относящихся к своему делу специалистов вроде тебя, мало. Ну и не следует сбрасывать со счетов ее профессионализм – Клара умеет читать древние рукописи, в этом она профи. И потом – фреску я добыл в России, я прожил там много лет, впрочем, как и в Германии, Англии. Я много колесил по свету, а в Китае осел совсем недавно. Кстати, раз мы заговорили о Кларе, пора ей позвонить. Она что-то сильно задерживается. Мей-ли заметила, что Чен незаметно перешел в разговоре с ней на «ты», и расценила это как добрый знак. Клара пришла в ресторан с большим опозданием. Заметив мирно беседующих Чена и Мей-ли, обрадовалась – похоже, они не очень-то без нее скучали. Вот и славно, потому что обрадовать их было нечем. Последние новости из Германии были не утешительны – ей срочно придется возвращаться домой. Проблем много накопилось, надо было садиться за отчеты и отписки по поводу неудавшейся экспедиции. Она решила сразу же об этом сообщить мирно беседующим Чену и Мей-ли, и попытаться побыстрее заказать билеты на самолет. Клара поняла, что вся эта история с фреской и розыском загадочной лаборатории, начавшаяся сто лет назад в пещерах Могао, ей порядком надоела. Столько сил и времени потратили они, чтобы только разгадать тайну этой невесть откуда взявшейся фрески, а, собственно, зачем? Очередное ребячество, из которого Кларе давно пора вырасти… Клара вспомнила, что еще студентами они подружились с Гюнтером именно на этой почве – найти затерянную цивилизацию, которую никто никогда не видел, а они, молодцы такие, раскопали ее под толщей песка. Да… Пора, Клара, тебе повзрослеть. Сообщив Чену о своем решении срочно вылететь в Германию, Клара нервно закурила, беспокоясь о том, что он станет ее отговаривать. Однако этого не произошло. Чен лишь пожал плечами – ну раз надо, так надо. А вот реакция Мей-ли ее удивила. Девчушка, казалось, расстроилась. – Как же так, Клара? Что, нет никакой возможности задержаться? Я только пообещала Чену, узнать все, что только возможно, о «списке Чжана». Как же мы без вас? – Мей-ли, спасибо, дорогая, за то, что ты так увлеклась нашей идеей. Это здорово, что мы тебя встретили. Я улетаю, а ты останешься и поможешь Чену. Мое присутствие действительно необходимо в университете, иначе могут возникнуть проблемы… Если понадобиться моя помощь или консультация, я всегда на связи – в любое время. А теперь я, пожалуй, пойду. Нужно еще вещи собрать. Только не провожайте меня – не люблю долгих прощаний. После ее стремительного ухода Мей-ли почувствовала смущение. Ей показалось, что именно она стала причиной отъезда Клары. Но Чен был совершенно невозмутим. Ее отъезд если даже и огорчил его, то вида он не подал. Официант принес изысканный китайский десерт, после которого Мей-ли решила, что пора прощаться. Чен вызвал для нее такси, а сам решил пройтись пешком. Пешие прогулки всегда помогали ему сосредоточиться. Отъезд Клары, знакомство с Мей-ли и наметившееся партнерство с ней открывали перед ним новые перспективы в деле разгадки тайны терракотовой фрески, а что это ему сулило, было пока неясно. А Чен так не любил неопределенности, он привык ставить перед собой задачи и выполнять их любой ценой. Даже если она слишком высока. Заманив Гюнтера и Клару в свои сети путем такой многоходовой комбинации, которую бездарно провалил Штольц, Чен и надеяться не мог на то, что со временем, когда раскроется его обман, Клара станет активно ему помогать. Не верилось ему, что такое возможно. Он планировал заставить ее участвовать в поисках силой, а она приняла решение добровольно помогать ему. И, несмотря на свои научные степени и звания, увлеклась разгадкой тайны терракотовой фрески с таким же детским азартом, как, впрочем, и он сам. Гюнтер ее увлеченности не одобрил и улетел, а Клара осталась и несколько недель самозабвенно помогала Чену. Только ее знания и опыт оказались бессильны перед тем, что таинственный Чжан начертал в своем послании, возможно, именно поэтому Клара так стремительно улетела в Германию. А еще случилась встреча и тесное знакомство с Мей-ли. Это вообще был подарок судьбы – сначала юное китайское дарование чуть не прирезала его вместе со своими дружками, а теперь вот не меньше его самого загорелась идеей найти то, что так тщательно было скрыто от посторонних глаз много веков назад. Чен всегда доверял своей интуиции, и теперь она ему подсказывала, что именно Мей-ли найдет самый верный путь к разгадке тайны. Время правления императора Уди не особенно увлекало Мей-ли – она любила изучать более ранний период. Но Чен умел ставить конкретные задачи, а Мей-ли была очень старательной. Тем более теперь, когда известная немецкая исследовательница улетела, а Чен остался один и очень нуждался в помощнице, ей особенно хотелось быть на высоте. Мей-ли пересмотрела множество статей и документов, дошла до библиотеки и внимательно прочитала с десяток книг, пытаясь узнать как можно больше о том, кем же на само деле был таинственный Чжан, но, увы, сведений о нем было катастрофически мало. Библиотека уже закрывалась. Мей-ли покинула уютный зал и пошла домой, проклиная себя за то, что опять забыла купить продуктов на ужин. Уже во втором часу ночи, маясь от бессонницы и голода, она вдруг поймала себя на мысли, что идет по ложному следу. Архивы, статьи, научные работы – все это мимо. Чжан – скорее мифический персонаж, чем реальный, о «списке Чжана» знают все, но никто его не видел, в руках не держал… Терракотовая фреска, части которой так долго собирал Чен по всему свету, действительно представляет собой какую-то схему, вроде карты, ведущей к определенному месту. Чен считает, что это скорее всего место некоей алхимической лаборатории, где производилось «китайское золото». Но это лишь гипотеза профессора Немытевского, которую принял на веру Чен. Молва о «списке Чжана» шла по миру, как красивая легенда, обрастая мифами, предположениями, догадками… Кому-то очень хотелось, чтобы все поверили в то, что древние китайцы были чуть ли не кудесниками – придумали, как делать бумагу, порох, а слабо и золото научиться производить? Мей-ли вспомнила, как однажды наткнулась на сообщения о том, как активно поучаствовали в написании истории Китая крестоносцы. Они не просто несколько приукрасили факты правления некоторых им, так скажем, наиболее симпатичных династий и даже целых эпох, а фактически набело переписали их. И так искусно, что по сей день историки пытаются отделить зерна от плевел и разобраться, где правда, а где вымысел. Но такие факты, когда история какой-либо страны становится полем деятельности фантазеров и мистификаторов, не редкость. Взять к примеру Египет с его пирамидами – вот уж где лже-историки пошалили на славу…Но ей совсем не хотелось увязнуть в легендах и мифах. Мей-ли отчаянно пыталась вытащить из самых глубин своей удивительной памяти уже когда-то услышанное ее упоминания о «списке Чжана». И никак не могла. В ресторане Чен пригласил ее в гости к какому-то Русичу, на которого они с Кларой то и дело ссылались. Чен объяснил, что Русич – человек-волшебник, который умеет лечить людей нетрадиционными способами. Русич тоже был в курсе всей этой таинственной экспедиции, которую организовал Чен по розыску лаборатории, которую Мей-ли так до конца и не услышала. Все какие-то полунамеки, домыслы. Главное, что для себя уяснила Мей-ли – все участники поиска таинственного места, указанного на фреске, уверены, что разыскивают некую лабораторию, а Мей-ли каким-то внутренним чутьем понимала, что этот не так. Лаборатория – это слишком уж банально, как-то простенько для легендарного Чжана. Что-то другое он спрятал, а затем нанес схему прохода к своему схрону разноцветными линиями, да так искусно, что за несколько сот лет они не стерлись… Что же он все-таки спрятал? И кого хотел увидеть в этом таинственном месте? Ведь не для себя же он рисовал схему в своем глиняном послании. Мей-ли от этих мыслей никак не могла уснуть – ворочалась с боку на бок, заваривала чай с травами, но задремала только под утро в твердой уверенности донести до сознания Чена главную мысль – в своих стихийных поисках он выбрал неверный путь. Клара очень сожалела о том, что не смогла проститься с Русичем. Она уехала не только потому, что боялась проблем в университете, вовсе нет – ей просто захотелось уединения. Она поняла, что очень устала от всей этой истории, затеянной авантюристом Ченом. Кларе захотелось сбежать, чтобы сидя в своей маленькой уютной кухне собраться с мыслями. Одна из мыслей: и что я себе такого нафантазировала? Неужели я – высокая, нескладная, ходячая проблема, пусть и с хорошими мозгами и знаниями, могла понравиться такому авантюристу и дельцу, как Чен? Вон как он на эту маленькую китаянку смотрит. Она красивая, смелая, моложе меня и к тому же сразу во всем разобралась. Гюнтер был прав, мне здесь не место. Поэтому Клара срочно придумала себе важную причину и улетела, наспех попрощавшись с Ченом и Мей-ли. А вот про Русича, которому обязана своим вторым рождением, вспомнила только в самолете. Вспомнила и покраснела от стыда. «Даже спасибо ему не сказала. Надо обязательно будет вытащить Русича в Германию и познакомить с лучшими хирургами. Например, с доктором Вебером. Нельзя оставлять в неведении такой талант врачевания, каким обладает Русич. Он меня по кусочкам собрал, не имея под руками никаких элементарных медицинских препаратов, только свои снадобья и травы. И сидит в богом забытом месте, а мог бы людям помогать. Завтра же свяжусь с Вебером». Собраться с мыслями Кларе было непросто – их великое множество, и все они роились в голове, как пчелы в улье. Первым делом она попыталась найти Гюнтера и встретиться с ним. Он, похоже, пребывал не в самом хорошем расположении духа и нашел предлог, чтобы отложить встречу с Кларой – поездку с сыновьями на море. Клара понимала, что в его разрыве с Мариной есть и ее вина – ведь она была инициатором поездки в Китай, именно она познакомила Гюнтера с этим проходимцем Штольцем, а затем и с Ченом. Поэтому Гюнтер, наверное, и не хотел встречаться с Кларой, чтобы лишний раз не бередить начавшую было заживать рану. Дела житейские, конечно, отвлекли Клару от мыслей о Китае, но ненадолго. Ощущение того, что она бросила Чена и Мей-ли на полпути, не отпускало ее. Вспомнив свое впечатление от первой встречи с Ченом, когда он показался ей воплощением вселенского зла, она удивилась тому, как же быстро он сумел сделать ее из врага другом. Точнее, партнером по поиску фрески, а затем так затуманил ей мозги своими рассказами, что она сама загорелась поиском фрески и разгадкой таинственных линий не меньше него самого. Проанализировав все, чем они занимались в Китае, Клара только что и могла сделать, так это развести руками. Ведь ей никогда не приходилось еще так бездарно тратить свое время. Она каким-то мистическим образом попала под влияние Чена, заразилась его идеей не менее страстно, чем он сам, поверила ему безоговорочно и бросилась вместе с ним на поиски. И только теперь, сидя в своей уютной кухне, поняла – сколько же напрасных действий они с Ченом совершили. Вели себя, как слепые котята. А надо было начинать с того, с чего обычно специалисты берутся за работу – тщательно, детально изучить интересующий отрезок времени. Так как вечерами Клара была свободна, она немедленно решила восполнить этот пробел. Поработав с доступными источниками времени правления императора Уди, Клара натолкнулась на интересный эпизод из летописи придворного архивариуса императора. Вот что она там нашла: «Уди был очень воинственным императором, который совершил много удачных походов, но всякий раз, собираясь в очередной поход, он тщательно изучал диспозицию своего противника, засылая на его территорию своих лучших лазутчиков из числа проверенных и толковых людей. Одним из таких был Чжан – верный воин, знавший несколько языков и наречий. Среди многих достоинств, приписываемых ему, были также острый ум, тренированная память, умения располагать к себе людей. Уди взял курс на решительную борьбу с хунну. Ему удалось оттеснить хунну от Великой Китайской стены, утвердить свое влияние в Западном крае, по территории которого проходил Великий шелковый путь, но хунну периодически напоминали о себе кровавыми набегами. Уди вынужден был отправить в лагерь хунну надежного человека. Выбор пал на Чжана». Клара не смогла найти ссылок на то, что конкретно должен был сделать Чжан во вражеском лагере, никаких других сведений о миссии Чжана она больше не нашла. Но она была уверена в том, что Чжан был не просто приближенным императора Уди. Возможно, он был если не его правой рукой, то мозговым центром. Именно Чжану Уди поручал особо важные дела, доверял ведение переговоров, отправлял его в поездки с важными миссиями. Одним словом – доверял. И вдруг что-то разладилось в их отношениях. Шерше ля фам? Именно французы придумали эту замечательную формулировку, объясняющую главную причину вселенских разладов от похищения Елены до всего на свете. Может быть Уди и Чжан как раз и превратились из союзников в заклятых врагов из-за прекрасной наложницы? Клара вспомнила о том, что они с Гюнтером подружились на почве исследований влияния устного народного творчества на ход истории. Гюнтер был убежденным сторонником точки зрения, утверждающей, что мифы приносят вред исследователям, наводняют историю всевозможными вымыслами, далекими от реальности. Клара же, напротив, поддерживала тех, кто видел в мифотворчестве некую эстетическую составляющую, делающую историю похожей не на статистическую дисциплину, а на научную, использующую в качестве аргументов метафорические обороты, сказания, были. Ох, и бились они тогда на семинарах, однако, после этого стали гораздо чаще общаться, а потом вообще стали вместе друзьями. Гюнтер, Гюнтер… Думая о нем, Кларе вспомнила о Марине Рябининой. Вот кто точно бы помог с разгадкой тайны фрески, так это именно она – умница и большой специалист в области изучения мифов и легенд. Клара давно порывалась Марине позвонить, потому что чувствовала и себя отчасти виноватой в их с Гюнтером расставании, но никак не могла решиться. А, чем черт не шутит… Клара посмотрела на свой телефон и все-таки решилась позвонить ей. Марина уже почти заснула под тихий шум телевизора, на экране которого красавица Мария Швецова в очередной раз пикировалась с противным Филоновым. Сериал «Тайны следствия» с его обаятельными главными героями, ставшими за пятнадцать лет почти родными, действовал на нее лучше любого снотворного. Но неожиданно прозвеневший звонок прервал ее сон. – Марина, прости за поздний звонок – совсем забыла о разнице во времени. Это Клара Кейдер. – Я узнала. Что-то случилось с Гюнтером? – Нет, я совсем по другому делу тебе звоню, – Клара уже ругала себя последними словами. Зачем позвонила Марине ночью? Поддалась единому порыву, разбудила человека, да еще и напугала. – Я рада тебя слышать, говори, что за дело. – Если честно, я с Гюнтером так и не виделась после того, как вернулась из Китая. Он совсем не жаждет со мной встречаться. Я его понимаю… Отчасти из-за моей глупой затеи с поездкой в Китай вы и расстались. Я чувствую себя виноватой в этом, но понимаю, что мои извинения вам уже не помогут. – Клара, наши отношения с Гюнтером – в прошлом. Виноватых я не собираюсь искать. И тебя-то уж точно ни в чем винить не собираюсь. Я знаю, как ты рвалась в Китай, я сама такая же увлекающаяся натура. Помнишь, наверное, как несколько лет назад с таким же рвением я поехала искать Сигору. И ни чем хорошим это не закончилось. Так что выкладывай, что у тебя за дело. Чувствую, что это очень-очень интересное. – Бинго! Еще какое интересное, как раз в твоем вкусе. И Клара выложила ей все – про то, какой Чен уникальный человек, несмотря на его криминальные методы привлечения нужных ему людей. Рассказала и про малышку Мей-ли во всех подробностях, о том, какая она способная и патриотичная девчушка, как она увлеклась идей Чена. Не стала утаивать и тот факт, что почувствовала свою полную беспомощность в разгадке тайны фрески и просто сбежала от Чена и Мей-ли из-за того, что оказалась просто бесполезной в их поисках. Не захотела быть третьей лишней. – Клара, конечно, это не мое дело, – Марина попыталась быть учтивой, – но мне показалось, что ты увлеклась Ченом? Может быть, ты его к этой девушке просто ревнуешь? – Нет, конечно. Какая ревность? Чен относится к ней скорее как к дочке, хоть сейчас готов ее удочерить. Да, не буду скрывать, Чен мне очень понравился. Он – личность, человек с магическим обаянием, хотя и не без изъянов. Но увлеклась я не им, а его задумкой. И понимаю, что помочь ему ни чем не смогу. А вот тебе бы эта задачка была по силам. – Клара, я мало что помню из китайской истории и археологии, да и китайского языка не знаю. Я далека от синологии. – Ну ты могла бы почитать конспекты Мей-ли, они, кстати, на английском написаны. И потом, Чен знает много языков, в том числе и русский. К тому же ты сейчас не особенно обременена работой – попробуй покопаться, уверена, ты получишь от этого настоящее исследовательское удовольствие. – Твой последний аргумент меня подкупил окончательно – тут уж мне не устоять. Разговор затянулся на целый час. Попрощавшись с Мариной и положив трубку, Клара облегченно вздохнула – Марина загорелась идеей помочь Чену и Мей-ли. Клара написала Мей-ли большое письмо, в котором попросила прислать все материалы, которые ей удалось отыскать, и со спокойной совестью заснула. А вот Марине было не до сна. Она долго думала о том, как было бы здорово уехать сейчас куда-нибудь, чтобы забыть о переживаниях последних месяцев. Ничего подходящего в голову не приходило. Попытка мамы отправить ее на море потерпела крах – что хорошего лежать на берегу и думать о своем несостоявшемся материнстве. Нет, отвлечь ее от тяжелых мыслей могло только интересное дело. И тут, как по мановению волшебной палочки, раздался звонок Клары. Глава девятая Русич был несказанно рад встрече с Ченом. Прошло уже несколько недель после его отъезда вместе с Кларой. И вот Чен вернулся, но уже совсем с другой женщиной. Точнее, девушкой – юной, невероятно красивой и умной китаянкой по имени Мей-ли. Хотя к своей пациентке – долговязой сердитой Кларе – Русич очень привязался. Ведь именно ее он фактически вернул с того света, использовав все то, чему научился у деда. Даже и не ожидал, что у трав, которые он собирал в степи ранним утром, до восхода солнца, и отваров, из них приготовленных, есть такая сила. В каком-то смысле Клара был первой его пациенткой с серьезными повреждениями, которой он сумел помочь. Русичу очень хотелось с ней повидаться вновь, но Чен вернулся к нему с юной китайской девушкой, а про Клару ничего толком не рассказал. Расспрашивать о ней в присутствии Мей-ли он не решился. Мей-ли оказалась невероятно дотошной – она замучила Русича своими вопросами, все подробно записывала и отмечала на каких-то картах разные места. Чен только посмеивался, глядя на то, как она взяла в оборот Русича. Они пробыли у Русича два дня и также внезапно уехали, как и нагрянули. Чен привез Русичу много подарков и перед отъездом незаметно оставил довольно пухлый конверт с деньгами. Про Клару так ничего и не рассказал. Мей-ли развернула кипучую деятельность. Во-первых, отправила Кларе все свои заметки и интересные ссылки, в надежде на то, что с ними ознакомится специалист из России, который вызвался им помочь. Чену она ничего не рассказывала о переписке с Кларой – решила сделать сюрприз. По вечерам они созванивались и подолгу болтали по телефону – обсуждали все новости, поездку к Русичу, раздумывали над тем, когда же лучше приехать исследователю из России. Мей-ли пребывала в состоянии некоей эйфории – она буквально летела от осознания того, что вот-вот они общими усилиями найдут таинственное место, а вместе с ним и… Далее Мей-ли терялась в догадках. И от этого желание найти то, не зная что, еще больше росло. Марина ожила. Именно так оценивала ее состояние Галина Алексеевна, глядя на то, как ее доченька вновь увлеклась новой темой – расшифровкой какой-то китайской фрески. Во всех подробностях расписала Наталье, с которой периодически обсуждала состояние Марины, как она посвежела, стала нормально питаться и часами болтать с немкой Кларой по телефону. – С таким интересом бросилась в эту тему, что я ее не узнаю. Я ей даже кашу подсунула овсяную, и ведь съела. Наташа, по-моему ее отпустило. – Наконец-то, плохо только что с Кларой они опять могут про Гюнтера разговориться. – Не похоже, все про китайскую девочку Мей-ли говорят, нахваливают ее и про какого-то Чена. Она все в Интернете сидит. Что-то ищет. Даже стала шефу своему звонить и что-то они обсуждают. Тут даже на встречу с ним договорилась, я жду не дождусь, чтобы она какой-нибудь темой занялась, и отвлеклась от мыслей про ребеночка. Уж сколько ей говорила – не ты первая, не ты последняя… Такое случается, надо просто пережить. Слышу, как плачет по ночам, но теперь все реже и реже. Теперь она какого-то Чжана исследует. На встречу с Мазуровым Марина приехала с увесистой папкой распечаток. Увидев все это в руках у Марины, он слегка приуныл: – Что ж вы все помешались на этом периоде. Друг твой Миша Порецкий меня пытал с какой-то фреской, теперь и ты туда же. Или посвящаете меня в свои планы и мы с тобой потом пишем что-нибудь этаконькое… Ну как ты умеешь, или ничего не буду с вами обсуждать… – Мы с вами такое напишем, этаконькому и не снилось. Это будет бомба – гарантирую. Только посмотрите бумаги. Вы же гений – мне без вас никак. Давайте работать по нашей схеме – начинка ваша, а фантик мой. – Ну как тебе, Мариночка, отказать… Только с женой моей будешь ты договариваться. Она меня на выходные на дачу везет, а я лучше бы с твоими бумажками посидел. Надоело мне эти прелести деревенской жизни – косить да поливать. Ты же знаешь. Я сугубо городской человек. – Клянусь, что выходные вы проведете в городе. Отпрошу вас у кого угодно. Знаете, как я умею уговаривать. А чтобы не скучно было над моими бумажками корпеть – вот тут бутылочка замечательного армянского допинга. Очень хорошо стимулирует умственную активность. – Марина, ну что ты! У меня же давление… – Так если по чуть-чуть, так коньяк только на пользу пойдет. Видя, что глаза у шефа заблестели, а на лице появилась мечтательная улыбка, что было добрым знаком, Марина стала искать в записной книжке телефон супруги Мазурова. Позвонив супруге Мазурова и объяснив ей, как необходимо, чтобы ее муж поработал с бумагами, Марина осталась довольна. Полдела сделано. Теперь ей самой предстояло посмотреть кое-какие ссылки. Одна ее особенно заинтересовала, так как там содержалась информация, которая зацепила Марину: «Древнекитайский язык относится к сино-тибетским языкам. Не существует единого мнения относительно природы древнекитайского языка. Большинство исследователей считают, что он сформировался на основе живых диалектов и отражает разговорный язык. Некоторые же синологи полагают, что древнекитайский язык представлял собой специально разработанный письменный язык, обслуживавший поначалу акты ритуальной коммуникации. Письменная форма, отличавшаяся большой консервативностью, перестала быть понятной носителям разговорных китайских диалектов. Для овладения ею требовалось специальное обучение. Особенно резким противопоставление письменного и разговорного языков стало в эпоху Тан, когда учёные, поэты и литераторы решили очистить древнекитайский язык от нараставшей примеси разговорных элементов. Тем не менее в последующие эпохи элементы разговорного языка постоянно проникали в древнекитайский язык, в основном через буддийскую литературу, поэзию и драматургию». А вот это уже интересно. Влияние буддизма отразилось на разговорном языке китайцев, то есть получается для того, чтобы передать услышанное древний китаец, к примеру, Чжан, мог использовать не свой родной письменный язык, а буддистское или тибетское письмо. Оно, кстати, очень специфично. В нем много черточек, закорючек и прочих схематичных элементов. Возможно, что на фреске была вовсе и не схема или план, как решили Клара и Чен, а послание, выполненное в формате тибетского письма. И цветные полоски – зеленые и голубоватые, это просто некий элемент дизайна. Как у нас в начальной школе – пишем синей ручкой, потом выделяем что-то зеленой, а учительница потом еще и красной ручкой что-нибудь припишет. Почему бы и такую версию не рассмотреть? Надо будет обсудить ее с Кларой и Мей-ли. И спросить у Миши Порецкого, на что они похожи – эти цветные полоски на фреске.