– Ты же не против? – я встала рядом и обняла его за талию. – Я имею в виду снимки. – Нет, конечно. Я так и думал, что наверху будут фотографии. – Том пригляделся к одной из них. – Ого! Ты меня отсюда вырезала? Этот снимок с обоими мальчишками я сделала сама. На школьных каникулах я отправилась с ними в городской парк. Джилл тогда еще работала в библиотеке. Джесс и Том лазали по «паутинке» на детской площадке, а я дремала на пледе, греясь в солнечных лучах. Пока друзья ловили мальков яркими сачками и бросали их в банки из-под варенья, я подкралась сзади с фотоаппаратом. Залюбовавшись оживленным лицом сына, я окликнула обоих мальчиков. Они обернулись, и я запечатлела этот миг. – Первое время после смерти Джесса я не могла видеть твое лицо. – Естественно, ты не обязана объяснять, – мягко сказал Том, и я ощутила прилив благодарности. Я показала ему две спальни на втором этаже и семейную ванную, облицованную серебристым мрамором, с отдельно стоящим белым резервуаром и вмонтированной в стену телевизионной панелью. – Шикарно! – Том даже присвистнул. – Пиво, ванна и футбол! О чем еще можно мечтать? – Мужлан! Я сымитировала удар, и он совершенно по-боксерски уклонился. Перед глазами мелькнуло лицо Джесса, и я мягко убрала руку. Весело подмигнув, муж поцеловал меня в лоб. – В ванне хватит места для двоих, красотка, даже не сомневайся. Нам будет не до футбола. Я направилась к лестнице, и мы стали подниматься на третий этаж. На сей раз Том шел позади и снова остановился, заметив фотографии. Я составила из снимков коллаж, отражающий восемнадцать лет жизни моего сына. Начиная с самой первой фотографии новорожденного Джесса в больнице в день появления на свет и заканчивая снимком, сделанным за неделю до смерти: там он посылает мне воздушный поцелуй, стоя у калитки сада. На большинстве фотографий был и Том, но, теряя рассудок от горя, я методично выстригала ножницами его лицо с каждого снимка. Я хотела вырезать Тома из жизни моего сына, как вырезают злокачественную опухоль. Тогда мне казалось, что я поступаю правильно. К счастью, Том ничего не сказал. Наконец, мы поднялись на площадку третьего этажа, и я повела мужа в большую спальню – самое эффектное помещение во всем доме. Колоссальное панорамное окно выходило на раскинувшуюся через дорогу сельскую местность, украшением которой служил цветочный луг, особенно прекрасный летом. – Ух ты! – сдавленно выдохнул Том. В его глазах заблестели слезы. – Том, это так мило. – Я обняла его обеими руками. – Не обращай внимания. Я стал сентиментальным, – проворчал он, утирая глаза тыльной стороной ладони. Затем притянул меня к себе и добавил: – После всего, что произошло, я уже не надеялся обрести счастье. А сейчас я счастлив, как никогда в жизни! Приникнув к груди Тома, я чувствовала ровное биение его сердца. Перед мысленным взором на миг снова возникло лицо Джесса, и я осознала, что сердце моего сына остановилось навсегда. – Мне кажется, Джесс здесь, смотрит на нас, – тихо проговорила я. – Приглядывает за нами, понимаешь? – Я как-то не задумывался об этом, – закашлялся Том. – О, а я всегда ощущала его присутствие. – Я подошла к окну и залюбовалась видом. – Я чувствую его рядом постоянно. Даже здесь, в спальне. Том отвернулся. – Уверен, ему бы здесь понравилось. Гонял бы по полям на своем мотоцикле. – Гляди, какая кровать. – Я присела с краю, разгладила черное с серебром покрывало. – Я решила, пусть будет самая большая. Думаю, ты оценишь, сколько тут простора. – Еще бы. – Том шагнул ко мне и нежно поцеловал в голову. – Ты умница, Бридж. Проделала такой путь от того, что было, к нынешней жизни. Работала не покладая рук, и теперь настало время насладиться плодами… – Он осекся, глядя в противоположный конец комнаты. – Это… На дальней стене в рамочке висела поминальная открытка с похорон Джесса. – Да. Такая красивая память о его жизни не должна пылиться на чердаке. – Я поднялась на ноги и нежно развернула мужа к себе. – Мы будем здесь очень счастливы. Вдвоем друг с другом и, как ты всегда говорил, с нашими общими воспоминаниями о Джессе. Мои руки скользнули Тому под футболку, и я ощутила его теплый мускулистый торс. Наши губы встретились, поначалу едва-едва, и вдруг меня словно молнией ударило. Том рывком притянул меня к себе и, сорвав с себя футболку, перенес на кровать. От него исходил запах чистоты и свежести. Я провела руками по затылку Тома и зарылась пальцами в густую темную шевелюру. Он навис надо мной, а затем деликатно лег сверху, заставляя мое тело выгнуться навстречу. – Мы созданы друг для друга, – прошептала я ему на ухо. – Теперь между нами никто не встанет. Глава 14 Джилл Когда Том и Бриджет ушли, я присела на удобный диванчик возле стеклянных дверей, ведущих из кухни. Употребляя тактичное слово «удобный», мы старались не замечать того, что наша мебель знавала лучшие дни. Когда мы с Робертом были моложе, и я, с малышом Томом на руках, работала неполный день, приходилось проявлять чудеса изобретательности, чтобы обновлять вещи, переделывать дом, подстраивая его под новые потребности увеличившейся семьи. Потратив кучу денег, мы расширили кухню и установили стильные стеклянные двери, сквозь которые виднелась большая часть сада. «Мы привнесем то, что снаружи, внутрь», – сказала дизайнер, когда Роберт передал ей задаток. Мы полюбили пить тут чай – а иногда и джин, – одновременно присматривая за Томом и часто еще и за Джессом, пока дети играли в саду. С удовольствием рассказывали друг другу, как прошел день. Роберт ворчал на коллег из архитектурного бюро, где он в то время работал, а я жаловалась на грубого или шумного посетителя библиотеки. Теперь же я сидела здесь в одиночестве, глядя на покрытый пятнами газон и выцветший забор. У меня немного кружилась голова и путались мысли. В сознании вертелись слова Тома, но я все равно не понимала их смысла. – Теперь ты видишь, почему ему нельзя доверять? – без конца твердил Роберт, пока я не крикнула, чтобы он замолчал. Я смотрела, как муж ходит по кухне, заваривает чай. Мы познакомились чуть больше тридцати лет назад. На школьных танцах. Роберту было восемнадцать, на пару лет больше, чем мне, – и я не устояла. К пятидесяти двум его талия несколько расплылась. Джинсы стали провисать сзади, а волосы поредели. Но он по-прежнему не терял привлекательности, а когда надевал сине-белый шарф, оставшийся со времен учебы в Бирмингеме, снова напоминал студента. Муж вынул из ящика маленькую ложку и, мурлыча под нос невнятную мелодию, достал из коробки два чайных пакетика. Казалось, инцидент с Томом его не расстроил. Честно говоря, Роберт не выглядел хоть сколько-нибудь озабоченным – впрочем, он считал, что знает все лучше других. В последние годы наша семейная жизнь почти полностью лишилась радостей. Роберт постепенно зациклился на себе, его волновали только собственные интересы. К примеру, начав осваивать профессию школьного консультанта в 2007 году, он устроил себе кабинет в комнатке, которую я раньше использовала для чтения. Ничего особенного – мягкое кресло, плед да торшер. Тихое место, чтобы уединиться с книгой. Когда не стало моей матери и мы разбирались в ее доме, я обнаружила на заваленном хламом чердаке в неподписанной коробке, среди старых поздравительных открыток и полуистлевшего тряпья, бабушкино собрание сочинений Чарльза Диккенса. Роберт, которого я ни разу не видела за чтением, скривился, когда я попросила перенести книги в машину. – Нам точно нужны эти замшелые тома? Я куплю тебе новые, – небрежно бросил он. – Мне не нужны новые! – Я вынула из коробки один том и перевернула пару страниц. – Смотри, издание 1930 года, с иллюстрациями! Это было не самое первое издание, но все же старинное. На выцветших красных кожаных переплетах все еще блестели золотые буквы. Мгновенно нахлынули воспоминания: мне лет семь-восемь, и я с разрешения бабушки сижу возле книжных полок и провожу пальцами по корешкам томов. Время от времени достаю какую-нибудь книгу и бережно листаю страницы с иллюстрациями. Не обращая внимания на недовольство мужа, я закрыла коробку крышкой и тщательно заклеила скотчем. – Я ничего отсюда не возьму, только эти книги. Я ходила на вечерние курсы по реставрации книг, намереваясь восстановить бабушкину библиотеку во всей красе и устроить выставку, когда забеременела Томом. Через некоторое время я хотела вернуться к этой кропотливой работе, но тут Роберт занял мою комнату для чтения. Однажды я вернулась домой с работы и обнаружила, что он собрал все мои книги, включая Диккенса, и свалил в грязном углу гаража. В ответ на мои жалобы Роберт посмотрел на меня с изумлением. «Это всего лишь куча макулатуры, боже ты мой! Я занесу все обратно, как только ты найдешь нормальное место для хранения, – услышала я из-за газеты его голос. – Чтобы я каждый раз не спотыкался». Роберт так и не занес книги обратно, а когда Том угодил в тюрьму, мне и вовсе стало не до них. – Что хмуришься? – резко спросил Роберт, вручая мне чашку чая. – Дай-ка угадаю. Твой милый сыночек расстроил маму, и теперь ты будешь выговаривать мне. – Я думаю о прошлом. И вижу все совсем иначе, – холодно сказала я, давая понять, что не собираюсь делиться своими мыслями. Выбросив из головы воспоминания о книгах, я взяла сотовый и, кликнув на иконку социальной сети, стала искать страницу Бриджет. За прошедшие несколько лет я видела ее множество раз, но у Бриджет был закрытый профиль, поэтому в общем доступе ничего нового не появлялось очень давно. – Черт! – тихо вскрикнула я, когда страница оказалась открытой. – Что случилось? – спросил Роберт, пытаясь заглянуть ко мне в телефон. – Что там? Я развернула телефон экраном к мужу. Бриджет обновила главную фотографию своего профиля. На снимке она и Том шли вдоль некоего подобия церковного прохода, усыпанного лепестками роз. Фотография сделана в полный рост. Бриджет, элегантная и стройная, в кремовом атласном платье, с изящным букетом в руках. Они с Томом улыбаются, глядя друг другу в глаза. И выглядят невероятно счастливыми. – Ничего неожиданного, – раздраженно произнес Роберт. – Ты ведь в курсе, что они женаты. Я снова взглянула на фотографию. Опубликовано час назад. – Она явно ждала, когда Том нам сообщит, и тут же выложила на всеобщее обозрение. – Ваш любимый интернет. Не понимаю, зачем ты себя изводишь. Пойду-ка я поработаю. Роберт не выносил социальные сети, отчасти из-за критики в свой адрес от студентов, которых неудачно проконсультировал. «Я уже насмотрелся, сколько жизней сгубили все эти приложения», – не раз говорил он. – Я написала Одри. Она едет сюда. – Зачем ты втягиваешь Одри? Как только она узнает все смачные детали, тут же растрезвонит по всему Мэнсфилду. Только ее здесь не хватало! Роберт собрался выйти из кухни, но я его удержала. – Ничего подобного! Одри моя лучшая подруга, и это главное. А не то, что ты ее на дух не выносишь. И вообще, Бриджет выложила новость в интернет, шило в мешке не утаишь!