Нора прошла на кухню и открыла холодильник, чтобы выпить бокал вина. Мальчиков отправили к ее родителям, поэтому этот вечер принадлежал только им с Хенриком. Обедать в парусном клубе Норе нравилось с детства, когда она ходила туда вместе с родителями по воскресеньям. На стенах висели фотоснимки исторических регат — элегантные дамы в платьях по щиколотку прогуливались по набережной с раскрытыми зонтиками и любовались красивыми деревянными лодками, называемыми в ту пору «борзыми моря». Отличие от сегодняшних соревнований, когда на всех участников не хватает спальных мест, поскольку составы команд от заплыва к заплыву меняются, и в самом деле разительно. Если раньше речь шла о состязании команд и лодок, сочетавших скорость с изяществом, то теперь гонки — сложный коммерческий механизм, управляемый командами спонсоров. И это при том что в здании парусного клуба все дышит старыми традициями, и так легко представить себе Оскара II на церемонии открытия клуба в 1897 году, в окружении почтенных бородатых мужчин и сверкающих махогоновых посудин. Компании Норы и Хенрика отвели места на восточной веранде, обращенной к морю. В солнечный день оттуда можно было видеть маяк в Альмагрундете, что почти в десяти морских милях к югу от Сандхамна. Нора пританцовывала от радости. Собственно, когда они с Хенриком танцевали последний раз? Нора помнила только званые обеды с другими семьями, где все разговоры сводились к теме детей, вечной усталости и нехватки времени. И все расходились, как только приходили к единому мнению на этот счет. Нора налила себе вина и поднялась по лестнице. Хенрик лежал в постели и дремал перед телевизором, по которому шла спортивная программа. — Разве тебе не пора одеваться? — спросила Нора. Хенрик подмигнул ей и широко улыбнулся: — У меня есть идея получше. Иди сюда. — О чем ты? Нора присела на край кровати. — Как насчет супружеских обязанностей? — в свою очередь спросил он. — А мы успеем? Нора инстинктивно взглянула на часы. Вот что значит быть матерью. Верно говорят, что маленькие дети — лучшее средство против прибавления семейства. — Конечно, успеем, — ответил Хенрик и сгреб Нору в объятья. — Пока мальчиков нет, надо использовать шанс. Хенрик запустил руку под ее футболку. Нора отставила бокал и прильнула к мужу. Осторожно поцеловала в ямку возле ключицы и почувствовала знакомый запах. У Хенрика почти не было волос на груди, никогда не росли. Нора иногда шутила по этому поводу и называла мужа Дэвидом Бэкхамом, только без бритвы. «Как бы то ни было, хуже не будет», — подумала она. Глава 39 Большой мост возле яхт-клуба кишел народом. Бился на ветру флаг, официанты разносили шампанское. Все были нарядно одеты, и в воздухе витало ожидание большого праздника. Многие из гребцов вырядились в старую морскую форму в стиле тридцатых годов двадцатого века. Хенрик как-то говорил, что хочет купить себе такую же, но после едкого комментария Норы насчет цирка с переодеванием оставил эту затею. Ностальгия всегда в почете, но всему надо знать меру. А в парусном клубе с этим иногда перебарщивали. Таково, по крайней мере, было мнение Норы, которое она старалась держать при себе. Если Хенрик, чей отец был в клубе важной персоной, смотрел на весь этот маскарад с поцелуями в щечку как на сохранение семейных традиций, то Нора никогда не чувствовала себя своей в этой обстановке. При том, что и она каждое лето проводила на острове, на котором родилась, ее Сандхамн был совсем другим. Для Норы это были внешние шхеры, и море рядом, и плотная, обволакивающая тишина, нарушаемая лишь криками чаек. Здесь можно было ловить рыбу, собирать чернику в лесу, а в погожие дни пить на берегу кофе с булочками и вечерами устраивать гриль на причальном мостике. Такая обыкновенная, спокойная жизнь, которую так любила Нора. И дети могли бегать свободно, потому что на острове не было машин. Все знали друг друга. Этакий морской Бюллербю[21], каких сегодня еще поискать. Но времена менялись. Все чаще в глазах посторонних остров ассоциировался с дорогими яхтами, регатами и богатой публикой, неизбежно следовавшей в фарватере престижных соревнований, и Нору это огорчало. С другой стороны, это помогало поддерживать жизнь на Сандхамне. Сколько соседних островов обезлюдело, не так просто найти себе занятие и прокормиться во внешних шхерах. Регаты и прочие морские мероприятия сделали Сандхамн популярным и многих островитян круглый год обеспечивали работой. Так что приходилось принимать добро вместе со злом. Кроме того, Хенрик любил парусный спорт и был своим человеком в клубе, так что разговаривать здесь было не о чем. Да и Нора не могла представить себе другого места летнего отдыха, кроме Сандхамна. На что же ей было жаловаться? На длинном столе выстроились в ряд серебряные кубки разных размеров и бутылки шампанского. Папарацци охотились за знаменитостями и имели неплохие шансы, поскольку на регату прибыли даже члены королевской семьи. Хенрик увидел товарищей по команде и, умело лавируя в толпе, повел Нору к своим. По пути подхватил с подноса пару бокалов шампанского, не снижая темпа. Нора приветствовала друзей мужа и их жен. С последними она виделась не в первый раз, но такой дружбы, как между мужчинами, между женщинами не сложилось. Большинство их работали неполный день, а то и вообще сидели дома. Самыми распространенными были профессии, соответствующие общественному статусу, то есть что-нибудь вроде стоять за прилавком в интерьерном бутике. Нора, из последних сил совмещающая должность банковского юриста с положением матери двух маленьких детей, чувствовала себя чужой в их обществе. Ей приходилось каждый раз хорошенько подумать, прежде чем начать рассказывать о своих буднях. Иначе контраст между жалобами продавщицы, которой нечего предложить избалованному покупателю, и проблемами банковского юриста, составляющего договор на десятки миллионов крон, кому-то мог показаться слишком разительным. Иногда Норе казалось, что эти женщины считают ее не в меру амбициозной и укоризненно качают головами за ее спиной. Они заняли места за обеденным столом, и Нора впервые почувствовала, как она голодна. Не отрываясь от беседы с другом семьи Юханом Вреде, в два прикуса успела проглотить слишком маленький бутерброд с икрой. Юхан и Хенрик вместе учились на медицинском факультете, но знали друг друга с детства, когда их родители дружили семьями на Хеденхё. На свадьбе Норы и Хенрика Юхан произнес длинную речь, с описанием множества передряг, в какие попадали они с Хенриком за время совместной спортивной карьеры. — Как дети? — спросил Юхан и посмотрел на Нору, подняв бокал. — Отлично, спасибо, — кивнула она, в ответ подняв свой. — Они любят бывать на Сандхамне летом. — У них много приятелей? — продолжал Юхан. У него самого была дочь трех лет и девятимесячный сын. — О… масса. Весь остров кишит детьми. Чего-чего, а недостатка в приятелях здесь никогда не было. — У меня такое чувство, будто сейчас сюда приезжают совсем другие семьи. И столько домов продается, ведь так? Норе ничего не оставалось, кроме как с ним согласиться. За последние несколько лет рост цен и низкие процентные ставки по банковским вкладам привели к тому, что недвижимость на острове, особенно у моря, страшно подорожала. В итоге многие наследники, заполучив дома в совместную собственность, никак не могут разделить имущество и разъехаться. В общем, есть где разгуляться спекулянтам. Все чаще недвижимость на острове приобретают богатые шведы, живущие за границей, чтобы отдыхать здесь летом. Все остальное время дома пустуют, отчего зимой Сандхамн выглядит еще более заброшенным. — Ты прав, — ответила Нора на вопрос Юхана. — Многие дома из тех, что передавались из поколения в поколение, теперь выставлены на продажу, и это очень печально. Юхан взглянул на нее с любопытством. — Но разве не в этом поселке прошлым летом летние дома шли по шесть-семь миллионов? — Он уважительно присвистнул. — За летний-то дом… Нора поморщилась и кивнула: — Да, и везде на острове так же. Свихнуться можно… Она подцепила на вилку кусок говяжьего филе и продолжила: — И это опасная тенденция. Скоро обычным людям будет не по карману купить здесь дачу. Юхан подставил официантке бокал, чтобы та его наполнила: — То есть как? Кто же эти люди, которые приобретают здесь недвижимость по такой цене? Нора задумалась. Она вспоминала семьи, переселившиеся на Сандхамн за последние годы. — В общем, это обычные люди, — ответила она. — Только с большими деньгами. Одни по мере сил приспосабливаются к местной жизни и стараются стать частью нас, другим наплевать и на нас, и на остров. Есть те, что вкладывают огромные суммы в реставрацию старых домов. Другие сносят их подчистую или обновляют так, что невозможно узнать. Чего стоят одни эти ужасные пристройки… Нора замолчала, вспомнив один старый дом, который почти развалился. — Но иногда получается довольно удачно. В этом смысле, конечно, нувориши вносят свой культурный вклад. — Тот, кто выложил такие деньги за летний домик, имеет право делать что хочет, — заметил Юхан. Нора покачала головой, выражая несогласие: — Раз уж выбрал такое место, как Сандхамн, будь добр, приспосабливайся. Вот у нас, к примеру, сколько я помню, всегда был свободный проход по всему острову. Но новые домовладельцы понастроили заборов до самой воды. Не хочешь уважать наши обычаи, купи отдельный остров на свои миллионы. Есть ведь такая возможность! Последняя фраза прозвучала уж слишком озлобленно. Но Нора не могла сдержать негодования, когда речь заходила о нуворишах, плюющих и на местные традиции, и на постоянных жителей, и на летних гостей. С некоторых пор то, к чему она так привыкла с детства — возможность ловить рыбу, охотиться или жарить мясо на решетке, — стало оцениваться совершенно по-другому. Многие вещи, до того бывшие неотделимыми от жизни на Санхамне, оказались снабжены бумажкой с указанием стоимости в виде конкретной цифры. И это внушало неприятную мысль, что все продается. Все, что составляло часть ее жизни, теперь могли купить и перепродать ловкие спекулянты. Но не дело так сидеть и кукситься на торжественном обеде. Нора подняла бокал и улыбнулась Юхану. — А теперь давай выпьем за прекрасные результаты регаты, — провозгласила она. Когда принесли второе, в зале стало жарковато. В старом здании парусного клуба не было кондиционеров. Официанты шмыгали от стола к столу, несмотря на верные плюс тридцать, а почтенные господа давно сняли пиджаки. Все смеялись и непринужденно беседовали. Вечер определенно удался. Никто ни единым словом не помянул тех троих, недавно погибших при непонятных обстоятельствах.