— Вот, возьми для мальчиков. Сигне протянула в окошко пакет с пирожными «малиновые пещеры». — Знаю, что мальчики это любят. Может, и вам с Хенриком что-нибудь перепадет. — Большое спасибо, Сигне. Ты нас балуешь. Нора сунула пакет в дорожную сумку, помахала соседке и продолжила путь к причальному мостику. Хенрик и мальчики уже заняли места в лодке. Адам, как всегда, ныл, чтобы ему доверили руль, и Хенрик обещал это сделать, как только они выйдут в море. Нора села посредине, подальше от мужа. Утром оба старались сохранять отстраненно-вежливый тон в общении друг с другом. Никто словом не помянул вчерашнюю ссору. Хорошо, что рядом были мальчики, которые так радовались предстоящей прогулке и так много болтали. Когда прибыли на Альшер, Ленандеры уже были там. Хенрик умело провел лодку между скалами и бросил якорь. Поскольку гавани как таковой на Альшере не было, найти подходящий камень, чтобы пришвартоваться, оказалось проблемой. Вытаскивать лодку на берег не хотели, из опасения заблокировать и без того маленький пляж, где мальчики собирались строить песчаный замок. После кофе Нора и Эва решили уединиться. На противоположном берегу были совершенно плоские камни, отшлифованные ветром до гладкости кожи младенца и теплые от солнца. Нора и Эва решили прилечь. Это было красивое место. Вдали виднелась башня на Коршё, белели паруса. В ярко-синем небе мелькали и тут же растворялись крохотные белые облачка. Они походили на прозрачные клочки ваты. Чайка с криком метнулась к воде за добычей. — Как твои дела? — спросила Эва, за последние несколько лет ставшая Норе самой близкой подругой. Нора встречалась с ней почти каждый день, потому что Фабиан и Симон вместе учились в школе плавания. Эва была одной из тех немногих женщин, которых действительно заботят проблемы подруг и которые при этом всегда остаются в хорошем настроении. Нора встретила озабоченный взгляд Эвы. Она знала, что с утра выглядит подавленной. — Это была тяжелая неделя, ведь так? — тихо спросила она в ответ. — Надеюсь, вчерашний вечер удался? Нора поморщилась. — Не совсем. Мы крепко повздорили, когда речь зашла о той работе… помнишь, я тебе рассказывала? — Не хочешь поговорить об этом подробней? Эва ободряюще похлопала подругу по плечу. Нора подтянула колени к подбородку и обхватила руками. Она ответила не сразу: — Хенрик не понимает, что мне и в самом деле интересно это предложение в Мальмё. Он даже не пытался меня выслушать. Он не хочет никуда переезжать из Стокгольма, считает, что нам и здесь хорошо. Нора взяла маленький камешек и бросила по касательной к поверхности воды. Камешек подпрыгнул три раза, прежде чем утонуть. Нора взяла еще один, самый плоский, и попробовала с ним — четыре подпрыгивания. Свой персональный рекорд — семь подпрыгиваний — она побила пятнадцать, а то и все двадцать лет назад. — Всерьез воспринимается только его работа. — Но что не устраивает тебя сейчас? Разве вам плохо? — Дело не в этом, — ответила Нора. — Конечно, нам хорошо, но он мог бы по крайней мере выслушать, прежде чем отвергать мою идею в целом. Как бы все выглядело, если бы речь шла о нем, а не обо мне, как ты думаешь? Если бы это он, к примеру, получил приглашение из Сальгренской больницы в Гётеборге? Обозленная, Нора бросила еще один камешек, который потонул сразу. — Как представлю себе Рагнара… мой начальник просто идиот, — прошипела Нора и раздраженно пригладила волосы. — И я буду идиоткой, если не перееду в Мальмё, тем более, когда банк предлагает такие условия… Эва снова похлопала ее по спине. Потом поправила красный бантик купальника на плече и легла животом на теплый камень. — Это ведь была не самая простая неделя, и у тебя тоже. Что там с расследованием? От Томаса что-нибудь слышно? Нора покачала головой: — Мы с ним не разговаривали, только обменивались СМС. Он так занят. Написал, что собирается на Харё. Выспаться хочет, я так думаю. Когда мы виделись в последний раз, выглядел ужасно. Лицо почти зеленое. — Думаю, нам с ним есть о чем поговорить. Нора оглянулась на Эву и наморщила лоб, в задумчивости посасывая большой палец. — Что ты имеешь в виду? — В прошлое воскресенье у нас были гости из города, и мама того семейства, Малин, звонила мне вчера вечером поблагодарить за прекрасный выходной. Эва замолчала, как будто в чем-то сомневалась, и продолжила: — Малин почти уверена, что возвращалась в Стокгольм на одном пароме с Юнни Альмхультом, их разделяло всего несколько сидений. Нора села и повернула голову, чтобы лучше видеть лицо подруги в солнечном свете. — Ты уверена? — Она говорит, что запомнила его из-за запаха. Якобы от него за версту несло старым пьяницей. Они ведь сидели в какой-нибудь паре метров друг от друга. Старшая дочь Малин еще спросила, почему от дяди так плохо пахнет? Ты же знаешь, дети это могут… — Продолжай. Нора приготовилась слушать. — Собственно, это все. Они сошли на берег, и Малин забыла о нем, а потом увидела фотографию в газете. Тогда и вспомнила, что сидела рядом с этим мужчиной на пароме. Эва замолчала и обеспокоенно посмотрела на Нору. — Она уже звонила в полицию? — Не думаю, она бы мне сказала. Считаешь, ей нужно поговорить с Томасом? — Непременно, — ответила Нора. — Передай ей это обязательно. Томас сказал, что любое свидетельство важно. Они пытаются выяснить, где находился Юнни накануне смерти. Твоя Малин случайно не видела, куда он направился с парома? — Не знаю, — ответила Эва. — Об этом я спросить не догадалась. Нора резко встала: — Пойдем, пора возвращаться. Нам нужно позвонить Томасу. Глава 43 Понедельник, четвертая неделя Оставив семью на острове, Маргит вернулась в Стокгольм и теперь в отвратительном настроении читала документы за своим письменным столом. Надежды на идиллический отпуск в кругу семьи рухнули окончательно. И то, что обе ее дочери-подростки быстро нашли себе бойфрендов и ничего не имели против избавления от недремлющего материнского ока, нисколько не выправляло ситуации. Томас и Маргит еще раз прошлись по сандхамнскому делу — с самого начала и до событий последних недель. Проблема была в том, что следствие так и не обнаружило связи между кузеном и кузиной Берггренами и Сандхамном. Ничто ни в прошлом Берггренов, ни в их квартирах не указывало на существование человека, которого они могли разыскивать на острове. Ничто — кроме случайных оговорок и никуда не ведущих намеков. Агнета Алин говорила, что на Сандхамне деньги. Вот уже много раз Томас возвращался к этой ее фразе. Что за деньги? И где? Криминалисты, как и следовало ожидать, подтвердили, что кровь на батарее в доме Юнни Альмхульта действительно принадлежала Кики Берггрен. И это ее куртка висела у Юнни в прихожей. То есть Кики точно побывала у него в гостях. Вопрос только, там ли она приняла смертельную дозу крысиного яда? Томас спрашивал себя, когда он в последний раз высыпался. Ему и раньше случалось жертвовать несколькими часами ночного сна, но только теперь проблема приняла угрожающие масштабы. Он вспоминал, как уставал, когда Эмили только что родилась. Но тогда все это переносилось легче, Томаса поддерживала мысль о том, что он наконец стал папой. А теперь затяжная бессонница вытянула из него все силы. Томас или опрашивал людей на Сандхамне, или пытался сложить более-менее связную картину из уже имеющихся в распоряжении следствия фактов. На помощь следственной группе были брошены дополнительные силы полиции. Томас направился к кофейному автомату. Это походило на капитуляцию, но правда состояла в том, что только неимоверное количество кофеина в какой бы то ни было форме могло более-менее прояснить мысли. Томас неохотно подставил пластиковую чашку. Потом налил еще одну, для Маргит, и с чашками в обеих руках вернулся в ее кабинет. — Вот возьми, — он поставил кофе на стол. — Это помогает. Да и что такое отпуск с семьей, когда у тебя есть возможность расследовать убийство, и даже не одно. Маргит мрачно посмотрела на коллегу. — Все шутишь, а я обещала девочкам четыре недели семейного отдыха на море. Знаешь, как трудно найти там дом в июле, чтобы он не стоил целого состояния?